Журналист: Назад в СССР - товарищ Морозов

старался выдерживать в лесу определенное направление, чтобы примерно знать, куда и как потом возвращаться.

Не помню, сколько времени я проблуждал по лесу, но окончательно опомнился и взял себя в руки лишь на исходе дня, когда наступило время первых сумерек. В лесных чащобах темнеет рано даже летом, несмотря на то, что сосновые леса считаются светлыми, и здесь, в нашей европейской части страны, мало где есть шатровые хвойные деревья. Так или иначе, я понял, что пришло время остановиться и попытаться как-то сориентироваться. Но кругом, куда ни кинь взгляд, вздымались одни и те же сосновые и еловые стволы, а летнее небо становилось все темнее.

А ведь у меня послезавтра экзамен, подумал я и чуть не расхохотался. На фоне всей моей нынешней жизни и связанных с нею потрясений, как моральных, так и физических, беспокойная мысль о предстоящих вступительных экзаменах показалась мне, шестидесятилетнему журналисту в теле семнадцатилетнего юнца, такой смехотворной и никчёмной… Нет, сказал я себе и тут же память услужливо подсказала мое любимое присловье. Как учил нас товарищ Сталин? Будем преодолевать трудности по мере их поступления. Значит, пришла пора побеспокоиться о ночлеге. А если мне доведется еще и как-то уснуть, видимо, придется сделать это на голодный желудок.

И вот тут, при мысли о сне и еде, я замер, как громом пораженный.

Слушай, сказал я себе. Только честно: тебе всё это надо? Чехарда с какими-то новыми родителями, сражения с непонятными врагами, побеги от них и погони за тобой? А, может, взять, да и прекратить это всё, одним махом?

И я медленно потянулся к правому карману джинсов и осторожно нащупал лежащую в нем коробочку. И хотя у меня не было никаких сомнений в ее содержимом, я решил открыть ее, чтобы удостовериться наверняка.

Подарок Ольги Антоновны превзошел все мои ожидания. Нет, там не было бесплатного авиабилета на рейс «Юность — старость». И даже не лежал волшебный мобильный телефон, по которому можно сразу позвонить в психушку, и пусть они меня забирают к чертовой матери и потом лечат, калечат… Словом, пусть делают со мной что хотят.

В коробке лежал, как и ожидалось, серый камень со светлыми прожилками. А еще — катушка широкого канцелярского «скотча». Чтобы, значит, камень во сне не выпал из моей руки, и все свершилось наверняка.

Нет, вы подумайте только! Я остервенело почесал в затылке. А что, может, она и впрямь моя пропавшая мама, эта Ольга Антоновна? Кто еще может так позаботиться о родном сыне, как не мать?

На нос мне тут же уселся здоровенный комар и больно укусил, после чего стремительно удрал, так что мой яростный хлопок по носу вкупе с яростным матерным восклицанием прошли впустую. Значит, пора подумать о ночлеге, и по возможности, без кровопролития.

Сооружать на ночь шалаш не хотелось, да и не из чего, кругом одни елки да сосны. А комары, как говорят некоторые знатоки, больше любят лиственные деревья? Бессовестно врут, вот что я вам скажу.

И, немного поразмыслив, я все-таки решил идти дальше, пока не наткнусь на какое-нибудь место, где можно будет переночевать хотя бы не на сырой земле. А если не отыщу и начну засыпать на ходу — плюну на всё, возьму в руку камень и лягу где-нибудь под кустиком. Все равно хуже не будет — или комары в лесу заедят, или выйду и нарвусь на ментовский патруль, или вернусь в свои шестьдесят с хвостиком лет.

Заблудиться в лесу я не боялся; в конце концов, это не сибирская тайга, и не уральские пустоши. Тут в какую сторону не шагай, рано или поздно все равно наткнешься на человеческое жилье. И по возможности без милиции.

Вот ведь не зря говорят: стоит помянуть черта, а он уж тут как тут, за твоим левым плечом сидит. В одном месте я заметил просвет в лесной чаще и пошел туда, как дурак. Выбрался к старой грунтовой дороге, думал, заброшенной давно, и вдруг — ПМГ! Ползет натужно и фарами ближайшие деревья и кусты обшаривает.

Я как из леса вышел, так и юркнул обратно. Потому что был абсолютно уверен: это по мою душу. Сколько я ни брел по ночному лесу, далеко на своих двоих не уйдешь, а на машине можно легко за четверть часа нагнать. Значит, надо уходить еще дальше в лес. В конце концов электрички ходят везде, а на крайний случай потом можно и попутку поймать, может, так и поспокойней будет.

Но одна мысль по-прежнему не давала мне покоя с той самой минуты, как я задал из поселка стрекача. Кому я тут сдался, скажите на милость, что ради меня целую погоню отрядили, и милицейские патрули округу обшаривают, даже по лесам мотаются. Неужто из-за того, что одному наглому козлу по ноге врезал?

Лейтенант-то вроде как Ольгой Антоновной интересовался. Но тут появился этот качок и стал что-то «летёхе» нашептывать и пальцем тыкать. Не иначе, как насчет меня.

Стоп, сказал я сам себе и тут же споткнулся и едва не полетел в кусты, неловко угодив ногой прямо в невидимую уже из-за ночной темноты кротовью нору.

А, может, всё, что произошло во дворе, это блеф? И заманить хотели вовсе не Ольгу Анатольевну, а меня? Но ведь «замести» меня можно было преспокойно и в городе. Проделать всё как в прошлый раз: вломиться в квартиру, повязать и увезти, как водится, в неизвестном направлении?

Внезапно меня сверху обдало ветерком, аж волосы на затылке зашевелись. Я даже пригнулся от неожиданности.

Сова!

Она пролетела так низко надо мной, что едва не задела когтями. Эти друзья летают бесшумно, словно призраки ночных лесов. Но это уж совсем, так можно и скальпа лишиться. Хотя в последнее мгновение, пока пернатая хищница не скрылась из виду, я успел заметить, что в когтях птица несла что-то крупное и темное. Вряд ли мышь, скорее, какой-то грызун побольше, птица или крот. Потому и пролетела так низко, видать, с трудом тащила свою добычу.

И меня снова осенило.

А тут, случаем, речь не идет о некоей комбинации? Скажем, нашим неведомым врагам понадобился не один компонент их непонятной нам игры, а сразу два. Один — носитель, например, а другой играет какую-то вспомогательную роль, типа ноши.

Например, я и Ольга Антоновна?

Или даже нет, не так. Я и камень Ольги Антоновны.

Я даже замер, настолько распалилось сейчас мое воображение. Допустим, им нужен этот камень. Но его может запустить кто-то