Журналист: Назад в СССР - товарищ Морозов

class="title1">

Глава 25

Мы спешим на помощь ​

— Ну, а остальное ты знаешь, — подытожил свой рассказ Сотников.

Все время, пока он рассказывал, я порывался задать ему один и тот же вопрос. И вот сейчас для него как раз настало время.

— А когда именно она… Ольга Антоновна… проделала это… со своим камнем? — медленно произнес я, чувствуя, что, кажется, уже заранее знаю ответ.

— А я разве тебе не сказал? — удивился Владимир Аркадьевич. — Она решила, что безопаснее всего будет проделать это… в ночь перед твоим приездом в наш город. Чтобы ты, в идеале, вспомнил свою настоящую мать, уже будучи здесь, на квартире. Для этого тебе и письмо она заранее написала, и фотографию, где они с твоим отцом…

Сотников замялся, крякнул и откашлялся.

— В общем, с ее мужем… А ты их даже не узнал.

Он покачал головой и сказал теперь уже другим тоном, доверительно как старому приятелю:

— Чего ж сразу не сказал мне, что своих родителей не узнал? Решил выждать, посмотреть, что дальше будет? У-у-у, хитрюга…

И он шутливо погрозил мне пальцем.

А я смотрел на него, будто сквозь, как смотрят через прозрачное стекло. А в моей голове снова и снова неумолчно билась и пульсировала открытым нервом одна и та же мысль:

«Она загадала меня, и наутро я был уже здесь… Так-так-так…»

Видимо, я забылся и произнес это вслух, потому что Сотников вдруг умолк, подозрительно посмотрел на меня и произнес с плохо скрываемой тревогой:

— Ты чего это тут «так-так-такаешь», а? С тобой всё в порядке?

Я покачал головой.

— Не всё. Со мной… не всё в порядке.

— Поня-а-а-атно… — протянул Сотников. — Совсем укатали нашего сивку крутые горки. Воображаю, друг мой ситный, сколько на тебя сегодня свалилось всякого-разного! Самое время тебе побыть одному. Да-да, прошвырнись до магазина, возьми бутылочного пивка, если повезет, или бутылочку дешевого «сухарика». В твоем состоянии, думаю, тебе это не повредит, а напротив…

Он жестом поманил меня к себе.

— Скажу честно, старина: на твоем месте я бы постарался вообще выкинуть всю эту идиотскую историю из головы. Сам посуди. У тебя теперь минимум две мамы, и, хорошенько поразмыслив, ты можешь вполне ужиться с обеими. Как тебе такой расклад?

— Вы сейчас похожи на Мефистофеля, — честно признался я.

— Сам знаю, — буркнул он. — Если честно, стажер, даже у меня от всех этих историй с тобой и твоими родителями уже голова кругом идет. А тебе еще на днях в университет поступать, между прочим.

Я смотрел на Сотникова и почему-то неотвязно думал о том, чтобы он сейчас сказал, знай, что эксперимент Ольги Антоновны с ее инфернальным камнем не только не провалился, а возможно, удался на славу. Шутка ли — выдернуть шестидесятилетнего пенсионера из его дряхлого, чего уж там, тела и запихнуть его в молодой, цветущий и пахнущий семнадцатилетний организм! А не попросить ли у Ольги Антоновны ее чудодейственный камень, когда меня здесь, в этом двадцатом веке, окончательно припрет по самое не могу?

Внезапно от всех этих открытий, мыслей и рассуждений на меня накатила страшная усталость. Господи, как же я устал притворяться! Постоянно выдавать себя за того, кем ты был в лучшем случае почти полвека назад в то время, когда судьба подкидывает тебе нескончаемые проверки на вшивость — только одни эти бесчисленные псевдо-мамы чего стоят.

Нет, определённо нужно немного отдохнуть и хорошенечко проветрить голову.

Между тем до первого экзамена мне осталось уже менее двух суток. С утра я решил снова позвонить Анне и условиться о встрече. Столетие назад это означало бы «назначить амурное свидание», но сейчас, в двадцатом веке страстей и скоростей, это означало: никаких амуров, а просто встретиться с будущей, как я надеялся, однокурсницей или даже, в идеале, одногруппницей, чтобы совместно подготовиться к экзаменам. Можно ведь это делать и без сидения в душных библиотеках и зубрения основных характеристик, тенденций и направлений в литературе такой-то страны и такого-то века. Гораздо веселее сидеть с милой девушкой на скамейке в парке, а еще лучше, в летнем кафе, с железными креманками, полными сливочного пломбира, и соревноваться, кто больше знает всяких смешных приставок или, к примеру, прикольных суффиксов: — еньк, — пеньк, — шменьк…

Однако телефон девушки молчал, и я мысленно упрекнул себя. Надо было звякнуть ей пораньше, а сейчас она, небось, уже ушла как раз в какую-нибудь библиотеку и уже обложилась со всех сторон учебниками в читальном зале. И, значит, прощай, мороженое, и всё, в перспективе с ним связанное.

Эх, и когда только уже изобретут мобильные телефоны в моей великой и могучей стране!

Стояла вторая половина дня, изнуряющая жара медленно, но неуклонно спадала, а я лениво листал учебное пособие по литературе для поступающих в вузы, освежая свои знания по советской прозе и такой же поэзии первой половине XX века. Делал я это, скорее, превентивно, больше для очистки совести: первый экзамен в советских вузах всегда был сочинением, а я надеялся на более-менее свободную тему. Впрочем, третий экзамен по русскому и литературе устно никто не отменял, и я читал сейчас как раз о поэтах, уже добравшись до Владимира Маяковского. Поэтому когда раздался звонок, я снял телефонную трубку, всё еще мурлыкая про себя:

Я с теми, кто вышел строить и месть

В сплошной лихорадке буден.

Отечество славлю, которое есть,

Но трижды — которое буде-е-ет!

Ответом мне были красноречивые длинные гудки. А почему не короткие?

— Вот тебе и рифма: месть и есть! — назидательно сказал я телефону. — И совсем не маяковская, между прочим, тот с легкостью мог зарифмовать палку с селедкой…

Однако звонок тут же затрезвонил вновь, и теперь уже сердито и настойчиво. Я обернулся на звук. Вот черт! Я перепутал, оказывается, телефонный звонок с дверным! Совсем перезанимался…

На пороге стоял Сотников и буквально поедал меня рассерженным взглядом.

— Спишь, что ли?

— К экзаменам готовлюсь. Послезавтра ведь уже…

— Чего тебе к нему готовиться, это ж сочинение.

И, не дав мне слова сказать, категорически приказал:

— Собирайся, едем. Ольга Антоновна звонила, у нее возникла небольшая проблема, надо помочь. Дорогой расскажу. Заодно и проветришься немного, свежий воздух с ветерком абитурам полезнее пива с воблой.

Через три минуты мы уже петляли по улицам, торопясь поскорее выбраться из нашего города со светофорами почти на каждом перекрестке, чтобы уже вдарить как следует по трассе.

Поселок Займище в нашей пригородной зоне знаменит сосновыми лесами, тучными садами дачников и кондовым, типично советским санаторием с гипсовыми и бетонными статуями