Красная сирена - Морис Дантек

После этого он добрых десять минут кружил по первому этажу, куря огромную сигару, – по ее све­тящемуся кончику можно было следить за его пе­ремещениями.

Дорсен занял позицию на столе у окна и начал готовиться. Он зарядил свою «беретту», загнал па­трон в ствол «Калашникова» со съемным прицелом и стал терпеливо ждать, не сводя глаз с леса и уз­кой дороги, похожей на извилистую беловатую ленту на склоне холма.

Спустя полчаса он услышал шепот остановив­шегося рядом Сорвана. Клубы дыма заполнили гос­тиную.

– Где Кеслерра носит, черрт побери?

Повернув голову, Дорсен увидел стоявшего ря­дом гиганта, пристально всматривавшегося в уз­кую дорогу. На серпантине не было видно ни одно­го огонька, двигавшегося в их сторону.

– Может, они едут вовсе не в Мончике, – осме­лился прошептать Дорсен.

Болгарин смерил его взглядом, отвернулся.

Словно разъяренный носорог, он бросился ко входной двери. Палка застучала по зеркальному паркету огромного зала. Дорсен услышал, как он открыл дверцу маленького комода, где была спря­тана рация, потом до него донеслось потрескивание настраиваемого аппарата.

– Алло, К-2? Кайзерр на связи, вы слышать? – прорычал Сорван.

Рычал он минут пять, без перерыва. Потом па­уза – не больше полминуты. Тяжелое дыхание, клубы дыма расплываются по гостиной. И снова дом содрогнулся от звуков громового голоса, кида­ющего вопросы в радиомикрофон и в бесконечное пространство.

Затем Дорсен услышал тяжелые шаги – Со­рван возвращался в гостиную.

– Доррсен? Кеслер не отвечать. Там прроблемы…

Дорсен спокойно повернулся к гиганту.

– Наша должна действовать…

Дорсен инстинктивно понял, что болгарин вы­брал его своим заместителем, и повесил на плечо русский автомат.

Казалось, Сорван о чем-то задумался.

– Наша выходить. Пойдем в эти горры, где Кес­лер видел, куда идти сицилиец. Делиться на коман­ды. Идем ты, я и два фрранцуза. Антооон!..

Раскаты его голоса долетели до кухни, где в это время находился Антон.

Тот примчался бегом. Из всех людей Сорвана уцелели только Антон, Рудольф и два француза. Раньше он караулил у границы Вила-Реал-ди-Санту-Антонью с одним из ребят Кеслера и потому не попал в перестрелку. Команды Кеслера дежури­ли в Бадахосе и Албуфейре. Что касается двух пор­тугальцев из Марвау, они были из местных, их, скорее всего, обеспечил загадочный португальский связной.

Антон, молодой слушатель болгарской школы полицейских, сбежал из страны в 1991 году вместе с Сорваном.

Гигант обратился к нему по-болгарски:

– Антон, ты с Рудольфом должен остаться здесь, будешь руководить двумя командами в до­ме… Нам прридется выйти, чтобы найти Кеслера и сицилийца. Будем связываться по ррадио. Если за­метите горящие фары, сообщите. Ничего не делай­те. Пусть подъедут и даже войдут в дом. Пррижмете их внутри, ясно? Не стррелять. Если мы приедем раньше, сделаем то же самое, понял? Антон едва заметно кивнул.

– Хорошо, вызови фрранцузов по ррации.

Он повернулся к Дорсену, а Антон уже быстро шел ко входной двери, прижимая к уху черный прямоугольник в кожаном футляре.

– Не нрравится мне, что Кеслер молчать, – проговорил болгарин на ломаном голландском.

Дорсен не ответил. Ему это тоже не нравилось. Именно Кеслер нанял его, посулив не очень опасную работу, и он неплохо изучил этого стреляного воро­бья из антитеррористического подразделения юж­ноафриканской полиции. Никто не мог сравниться с Кеслером в умении вести слежку за людьми – без устали, днем и ночью, в любых условиях. Он мог де­лать это незаметно, не отвлекаясь ни на секунду. Благодаря этой своей способности Кеслер оказал множество каких-то темных услуг частным компа­ниям с сомнительной репутацией, и, насколько знал Дорсен, именно в одной из них познакомился с Вондтом, а потом и с женщиной, на которую они все рабо­тали, с этой госпожей Кристобаль, которая так щед­ро платит. «Кеслер не даст себя провести», – думал он, одна только мысль об этом казалась столь неверо­ятной, ее следовало загнать поглубже в подсознание.

Дорсен сел за руль, Сорван – рядом, на пасса­жирское место, французы устроились сзади. Они взяли старый «опель вектру», и Дорсен послушно следовал всем указаниям Сорвана, который изу­чал дорогу по карте, разложенной на коленях и за­крывавшей повязку и трость.

Они спустились в долину и поехали на восток, через тридцать километров Сорван приказал свернуть на узкую дорогу, ведшую к №124. Он внимательно смотрел на карту, ведя указательным шльцем по отметкам, и одновременно следил за гридорожными указателями. В какой-то момент последовал приказ повернуть, на сей раз – на маленькую дорожку, углублявшуюся в Серра-Калдуэйро.

– Вот, когда они сверрнуть на этот доррога, Кеслер последний рраз связаться с нами.

Дорсен замедлил ход и включил ближний свет. Он прищурился, чтобы лучше видеть смутно белевшую дорогу, которая вела к склонам высоких, поросших лесом холмов, неровной линией вытя­нувшихся у горизонта.

Именно здесь они и наткнулись на машину Кеслера.

Что-то было не так. Она валялась у обочины, у подножия каменис­той гряды, поросшей соснами и кедрами, на боку, странным образом удерживая равновесие. Маши­на была совершенно изуродована, в лунном свете они ясно разглядели борозду, которую она пропа­хала среди кустов у склона под дорогой, обвивав­шейся вокруг горы. Эге, да ведь тачку Кеслера ски­нули с вершины холма, и она докатилась до самой дороги, до этого места. Сорван рассматривал кучу металла молча, сжав зубы, в его глазах горел мрач­ный огонь.

С трудом выйдя из машины, хромая и опираясь на трость, он подошел к перевернутому «сеату».

Дорсен вышел следом, за ним последовали французы.

Они обошли машину и направили фонарики на дорогу по обе ее стороны и на склон холма. Они ис­кали тело Кеслера, но никто ничего не увидел.

– Они могли его пришить выше, на дороге, не в машине, – пробормотал Дорсен, стараясь не повы­шать голос.

Сорван посмотрел на капот «сеата», присел пе­ред радиатором.

– Это точно тот гад с пулеметом… Ладно, – ска­зал он, выпрямляясь, и добавил, бросив взгляд на темный левый склон холма: – Надо спихнуть тач­ку туда… Давайте.

Французы поставили машину на колеса: под­нялось облако пыли, раздался грохот железа и звон бьющегося стекла.

Потом вместе с Дорсеном они уперлись в груду искореженного металла и столкнули ее в каменис­тую ложбину, поросшую колючим кустарником и соснами, на дне которой струилась мелкая речуш­ка, извивавшаяся между холмами и пригорками.

– Поехали дальше… Надо находить Кеслерр…

Не говоря ни слова, они вернулись в «опель».

Сорван сразу схватился за микрофон и вызвал Мончике.

Соединившись, он зарычал по-болгарски:

– Антон? Ну?

– Ничего, шеф. Ничего. Ни тачек, ни гостей. Ни­каких новостей.

Сорван заворчал:

– Будь ты неладен! На каком языке тебе объяс­нять: я спрашиваю, есть ли новости от Кеслера, а ты должен сказать – да или нет, ясно?

Сорван произнес это таким тоном, что у Дорсена похолодела спина.

– Ясно, шеф, ясно! Нет, нет, никаких новостей от Кеслера нет.

Сорван молча прервал связь, взглянул на доро­гу. Подъехав к участку, откуда свалился «сеат» Кеслера, Дорсен включил фары на полную мощ­ность. Земля была усеяна обломками металла и ос­колками плексигласа, сверкавшими в электричес­ком свете, как слюда. Они вышли и обшарили кусты у дороги. Сорван нашел следы «сеата» и дру­гой машины. Эта машина уехала отсюда на восток.

Но тело Кеслера они так и не нашли.

Сорван велел Дорсену погасить фары, потом присел на пассажирское сиденье. У его ног, опирав­шихся на землю, поблескивали плексигласовые звездочки. Он посветил фонариком на карту:

– Так, эта доррога вести на № 2, вот туда… Но наша теперрь в двадцать четырре километра от Мончике…

Он посмотрел на Дорсена и французов, кото­рые шли к машине от кустов, отрицательно качая головами.

– Деррьмо, – проворчал болгарин, – что этот сукин сын делать с тело Кеслера?

Дорсен на мгновение запнулся. То, о чем он по­думал, было намного хуже.

«Святые угодники! – думал он. – Если Кеслер жив и сицилиец заставит его говорить, мы все влипли…»

Сам того не желая, он вздрогнул, увидев, что болгарин внимательно смотрит на него, продолжая освещать карту фонариком.

– Моя думать то же, что и ты, Доррсен… (Его го­лос звучал почти нежно.) Моя как рраз думать, как скорро Кеслер расколется. Что ты думать, твоя его знать хоррошо, да?

Дорсен сразу понял, почему Сорван взял его с собой.

– Кеслер не заговорит. Это крепкий орешек. Казалось, Сорван взвешивает его слова. Потом,

словно приняв какое-то решение, ткнул пальцем в карту:

– Возврращаемся в Мончике… Нет смысла ис­кать Кеслерр. Как веррнемся, прредупредить Вондт…

Дорсен переминался с ноги на ногу;