Иные знания - Екатерина В. Коробова

особая связь истинных даллов, я понимаю. Но вы, кажется, несколько переоцениваете некоторые вещи. Кай добрался сюда целым в первую очередь потому, что это было нужно мне.

– Но зачем? – Кай не мог поверить в то, что услышал. Голова шла кругом.

– Нельзя же было ставить только на Мика и Рут. Вы, правда, тоже не особенно оправдали надежды. Меня так всегда поражала эта уверенность творцов в том, что вся Элемента только на них и держится. Да что там! Центральный континент и тот, наверное, полностью уйдет под воду, стоит вам захотеть, – Бартен презрительно усмехнулся. Кай застыл, пораженный. – Вся эта история с подменами даллов, конечно, очень печальна, многовековой обман… Но это далеко не единственная причина свергнуть Аврума. И совсем не главная.

– Говорите яснее, – прервал Мик.

– Стихия покидает империю, – из речи Бартена исчезла вся манерность. – Моей семье это стало понятно еще много лет назад. Тысячелетники не просто занимаются подменой далл. Их преступление гораздо страшнее и, кажется, длится даже дольше.

– Почему ты так считаешь? – спросил Орион.

– До этого додумался не я, а мой прадед, и с каждым годом находилось все больше и больше подтверждений, – мрачно ответил Бартен. – Естественный ход вещей нарушен, Стихия иссякает: творцов появляется все меньше, их сила угасает, могущественные творения создаются все реже, и накопить где-то Землю, Воду, Огонь и Воздух становится очень сложно. Я уверен, что одна только подмена далл не привела бы ко всему этому, и Элементы просто не станет, если все не исправить. Люди – и мастера, и творцы, и берущие – чувствуют это, хоть и не понимают настоящих причин. Мятежи были неизбежны.

– Что именно сделали предшественники Аврума? – спросила Рут дрожащим от волнения голосом. – Как это можно исправить?

– Я не знаю, – ответил Бартен.

От его слов по спине у Кая побежал неприятный холодок.

– Но моя семья потратила много десятилетий на то, чтобы узнать об этом все, что было в их силах. Я почти уверен, что ответ – в тех бумагах, что мы вынесли из хранилища. Это должна быть первая, непереписанная версия начальных песен Свода. Аврум бы давно уничтожил ее, если б мог, но, думаю, тут творения еще подревнее его собственной Стихии будут: так запросто не сжечь, не порвать, не разрушить – скорее сам без рук останешься…

– Почти? – взревел Мик.

Кай слышал, что Мик встал с места и взволнованно заходил по комнате.

– Почти? Ты обманул нас! Бумаги даже прочитать никто не сможет, они на исине! А я-то еще все недоумевал, как это так легко нам достались несчастные свитки в самом книгохранилище, а это были всего-то бесполезные записки, которые и охранять-то никто не пытался… Мы всю Элементу через столько опасностей пролетели, а могли остаться здесь, помочь спасти Себерию, а вместо этого… Вместо… Да зачем мы вообще были нужны вам там, если забрать Свод ничего не стоило?

– Ну, положим, именно после твоей предполагаемой смерти Аврум подрастерял бдительность. До этого он лично ежевечерне выслушивал доклад охраны книгохранилища, а тут основная угроза миновала, да и кругом праздник… И будь за тобой и правда армия, о чем раньше шла речь, мы бы, конечно, не остановились только на Своде. Но с паршивой овцы, знаешь ли…

– Вы…

Кай понял, что ему просто не выдержать еще одной вспышки ярости Мика. Он на ощупь толкнул дверь и вышел вон, совершенно не представляя, куда теперь идти.

1010 год от сотворения Свода,

27-й день первого весеннего отрезка Безымянный Край

Мик

Позади жилища лысел вытоптанный пятачок земли, и Мик бездумно побрел к нему, лишь бы не оставаться дольше в переполненной чужими голосами комнате. Спор затянулся и вел, кажется, в никуда, невозможно было больше слушать все эти оправдания и обвинения Кая.

Мик жадно вдыхал сырой, холодный воздух: вода, здесь повсюду проклятая вода, под ногами, на деревьях, в небе. Она оседала каплями на одежде, на пальцах, в легких. Как они все могли сгореть, когда кругом столько воды?

Мик подошел ближе к стене, привалился к ней плечом и закрыл глаза. Мирра сказала, что на них напали поздно вечером, почти все уже спали. Лайм был из тех редких спасшихся, кто оказался не в домах: пошел собрать немного трав для целительной (что его только дернуло? ночь же была…) и сумел укрыться. Уцелевших в сожженных краях, подобных бывшему даллу Рут, осталось всего ничего. Как и выживших из армии Ярта.

Мик представил задремавшую Лику: волосы разметались по подушке, ладонь под щекой, брови нахмурены… Не получалось вообразить, что она не лежит так где-то сейчас и никогда не будет лежать, что всему этому теперь быть только воспоминаниями. Большой огонь пришел с неба и уничтожил всех – никто даже не успел испугаться. Последние месяцы в жизни присутствовало столько страха, что эта мысль действительно приносила неожиданное слабое утешение.

Утешение. Мик зажмурился. Утешением стало бы не допустить всего этого, не дать этой гнили расползтись, Мик ведь знал, пытался всех предупредить. Он стиснул зубы, раз за разом прокручивая в голове произошедшее. Приезд Кая. Почему они вообще все поверили, что ему будет до них дело? Со слов Дарины? Как можно было положиться на него после всего, что он делал раньше?

Мик сжал кулаки. Вот Кай видит письмо и решает, что на кону жизнь этой дряни. И рискует всем: собой, его людьми, Дариной, зачем-то увязавшейся с ними. Вот расплачивается за это своим зрением. И поделом! Насколько все было бы по-другому, убей они тогда Кая… Нет. Нет! Они бы тогда не спасли Лику!

Мик до боли сжал кулаки. Он, считай, сам, своим решением, привез Лику сюда. Как знать, останься она в Тюрьмах… Не высовывайся Дарина за Рубеж в этот театр… Расскажи всем Кай, что видел Майю в тот вечер, что она теперь знает все то же, что и он, что расположение краев раскрыто для армии…

– Мик, – Рут бесшумно подошла сзади и окликнула его.

Он обернулся. Далла стояла в паре шагов, будто не решаясь приблизиться. Веки у нее опухли, нос покраснел.

Лайм. Мик и забыл, что война украла не одну только Лику. О Риккарде он и вовсе запретил пока себе думать: вынести еще и это было выше всяких сил.

– Они решили все, да? – Мик не узнал свой голос.

Усталость вдруг накатила разом, такая сильная, что даже стоять сделалось тяжело. Он думал, что злость дает силы, ярость движет вперед, а оказалось, что они выкрали у него последнее.

– Почти. – Рут замялась. – Мик, они