Иные знания - Екатерина В. Коробова

пересекает горы, есть маленькая Рана, о которой даже сами Тысячелетники, кажется, уже позабыли. Если не знать, где искать, заблудиться и умереть там как нечего делать. В Высоком Храме, к слову, обучают мастеров для целительных по всей Элементе. И тех, кто потом будет наставниками для творцов Земли во Дворах, – продолжил Бартен. – Обещать, конечно, не стану, но, может, и Каю как-то сумеют помочь.

«Если мы доберемся туда живыми. И если нас там примут», – мысленно добавила Дарина. Она повернулась к Каю, никак не отреагировавшему на слова Бартена, и осторожно дотронулась до его руки.

– Ты как?

– Я вернусь сюда, Дар, – Кай вдруг как будто очнулся, хотя Дарина готова была поспорить, что он не слышал ее вопроса. – Обещаю, я сделаю все, что будет нужно: выучу исин, раздобуду Знание, один пойду войной на Аврума – если это сможет как-то помочь. Но я еще вернусь сюда. Обязательно вернусь.

1010 год от сотворения Свода,

30-й день первого весеннего отрезка Безымянный Край

Мик

Написать имя Лики на себерийском получилось не сразу. Мик сбивался, ошибался, злился на Вьюгу, попусту тратил драгоценный сейчас ирфит. Но никто не сказал ему ни слова. Рут отказалась писать имя Лайма.

– Я не буду хоронить живых, – упрямо сказала она, отодвигая от себя дощечку. – Нам и без этого есть кого оплакать.

И снова никто не стал возражать.

Это Вьюга рассказала Мику, что Дая специально тянула с обрядом, надеясь, что Мик, Рут и Орион прилетят и тоже смогут поучаствовать.

– Мы возвращаем Четырем имена умерших, – избегая смотреть Мику и Рут в глаза, объяснила Вьюга. – Пишем их на дощечках и проводим обряд Четырех. Пишет тот, кто был умершему ближе всего. Еще, конечно, хороним тела, но в сожженных краях…

– Понятно, – выдавил из себя Мик. – Спасибо, что дождались.

Оттого, что он давил слишком сильно, ирфитный стержень сломался пополам. Мирра, сидевшая рядом, осторожно собрала остатки. Она тоже отказалась писать имя Риккарда.

– Держи, – Мирра протянула Мику один из кусочков. – Чуть-чуть осталось. По-моему, на этот раз вышло хорошо.

Мика передернуло от этого «хорошо».

– Хорошо вышло бы, если бы Лика была сейчас тут, с нами, – он отшвырнул от себя дощечку. – Это – не хорошо.

– Прости, – Мирра виновато опустила голову.

Как и многие женщины в Себерии в эти дни, она коротко остригла косы, и непослушные пряди теперь торчали во все стороны. От одного взгляда на них Мику вдруг стало стыдно.

– Нет, это ты прости, – виновато сказал он. – Было грубо.

– Мне тоже очень не хватает ее, Мик, – Мирра не поднимала головы.

Боль внутри вновь сделалась совершенно невыносимой. Мик стиснул зубы.

Он все ждал, что станет легче: от разговоров, молчания, поиска и наказания виновных… Пытался плакать, но вместо этого проваливался в черную дремучую пустоту внутри себя и тонул в злобе и отчаянии. Какими далекими и нелепыми казались сейчас переживания по поводу отъезда Лики из Дубов! Сегодня он отдал бы все за то, чтобы Лика осталась жива – пусть бы и на другом конце света.

Рут, казалось, тоже все время была в мыслях где-то не с ними. Мик почти завидовал ей: у нее была хотя бы призрачная надежда на то, что Лайм может оказаться жив.

Костры развели поздно вечером, когда стемнело. В том, как рыжие искры взмывали в ночную синеву, было что-то почти праздничное, но нигде не играла музыка, не слышалось смеха. Один лишь шепот и негромкие всхлипывания.

Мик недоуменно наблюдал за тем, как себерийцы протягивают свои дощечки Рут.

– Между собой они зовут ее А́рад, – стоявшая рядом Дая проследила за его взглядом. Мик удивленно посмотрел на нее и услышал пояснения: – Это такая маленькая птичка с черными пятнами вокруг глаз. Себерийцы верят, что Арад умеет говорить со смертью. Они по-своему поняли рассказ о произошедшем в ристалище. И глаза у этой птицы правда совсем темные…

– Ну хоть кто-то что-то понял. И поэтому они несут Рут дощечки с именами умерших?

– Да. Верят, что она лучше сможет вернуть их Четырем, – ответила Дая.

– Я не знал, – угрюмо сказал Мик. И добавил: – Сын Яха-Олы, Арад… Достойная мы пара, получается.

– Подозреваю, именно так рождаются сказки и легенды, – грустно улыбнулась Дая.

– Рут ничего не говорила.

– Тебе было не до этого, – мягко сказала Дая.

Мик крепче сжал дощечку в руке. Почему-то вдруг стало очень страшно оттого, что скоро его очередь идти к костру.

– Они заслужили наше прощание и наши слезы, Мик, – Дая осторожно подтолкнула его вперед, туда, где стояла Рут. – Это последнее, что мы должны им отдать. Иди.

Каждый шаг длился будто целую вечность и сил отнимал столько же. Мик подумал, что Лике понравились бы эти костры, розоватые блики на снегу, свет в ночи. Она сама была светом, каждое ее творение, каждая улыбка, каждое доброе слово. И правда – Заяц. Солнечный зайчик…

Мик видел перед собой одни только размытые красно-рыжие пятна и упрямо шагал в эту сторону. Кто-то остановил его, взяв за руку, кто-то шепнул «Кидай!» – и Мик послушался. Следом в огонь плеснули из чаши и кинули горсть земли.

Мик вдруг понял, что стоит у самого костра, пряча мокрое лицо на плече у Рут.

– Иди в дом, – прошептала она ему на ухо, ласково гладя по волосам. – Я уже скоро закончу и присоединюсь к тебе.

Мик послушно сделал все, как ему было сказано.

Он почему-то решил, что у костров собрались все обитатели Безымянного Края. Но, вернувшись, обнаружил, что Мирра, оказывается, осталась в доме.

– Я не могу, – обращаясь к Мику, она даже не повернула головы, так и сидела на полу, вглядываясь в еле теплившийся огонь очага. Мик опустился рядом и разжег пламя сильнее. – Я не могу его даже оплакать. И плакать тоже перестать не могу. Мы уснули тогда оба, просто с ног валились от усталости… И я вот проснулась. А Рик… А Рика нет…

Мик обнял Мирру. Она стала совсем худой, будто вся теперь состояла из одних тонких пустых костей. От прежней Кудряшки остались только глаза и голос.

А представлять, что сделалось с прежним Жердью, было совершенно невыносимо.

– Он вернется, – Мик протянул руки к теплу. – Я в это верю.

Он поднял взгляд выше. Даже здесь, в старом, почти лишенном мебели доме, где людям приходилось впроголодь жить в жуткой тесноте, Дая все равно держала на полке у очага все для обряда Четырех.

– Правда? – Мирра резким злым движением смахнула слезы и отодвинулась от него. – Или говоришь мне то, что