Иные знания - Екатерина В. Коробова

учтут и твое мнение, что бы там ни говорили Ярт и Дая. Но ты выслушай сперва меня, хорошо?

Черные блестящие глаза не мигая смотрели на Мика. Он уже почти привык к этому нечеловеческому взгляду.

– Помнишь того старика в книгохранилище?

– Рут, – Мик просто поверить не мог, что она об этом спрашивает. Едва ли о таком можно забыть, но момент для обсуждения выбран точно неудачный. – Тебе правда сейчас надо об этом говорить?

– Нет, дослушай, – Рут сделала шаг ближе и опустила ладони ему на грудь. – Я знаю, ты бы хотел поступить по-другому.

Мик склонил голову.

– В тот момент нам уже не вернуться. Но сейчас… Да послушай же ты меня! – Рут даже слегка топнула, увидев, что он опять собирается перебить, и, как это бывало с ней в минуты волнения, заговорила очень-очень быстро: – Кай ошибся, страшно ошибся, и не один раз, и с кошмарными последствиями. Честно, ты, конечно, сейчас подумаешь, что я специально это говорю, но я правда не знаю, что хуже – умереть или всю жизнь прожить с осознанием подобной вины. Он и себя самого все это время ведь обманывал, что не мог против воли выдать Майе все там, в театре. И в Тюрьмах верил, что ее спасает. Но, положа руку на сердце, мы с тобой тоже рисковали тогда чужими жизнями ради того, чтобы помочь Лайму и Лике. Кай не доносчик, не шпион, не предатель. Трус и лжец – да, но все равно ведь остался сражаться за Себерию. И нашел в себе силы признаться во всем.

Усталость нахлынула с новой силой. Мик вновь оперся плечом о стену, чувствуя, как начинает кружиться голова, и понимая, что иначе просто рухнет на даллу. Он не хотел этой войны, этого знания и этих истин, но больше всего – этих речей Рут.

– И что ты предлагаешь? – Мик думал было отстраниться, но вместо этого опустил свои руки на ее маленькие теплые ладони. – Почему ты вообще его защищаешь?

– Потому что мы не такие, Мик. Не те, кто ни во что не ставит чужую жизнь, выстраивая новые и новые камеры в Водных тюрьмах. Ни ты, ни я, – голос Рут упал. – И ни Лайм с Ликой. Я не хочу, чтобы ты таким стал, и Лика бы не хотела. Достаточно смертей, правда. И потом, – Рут заговорила совсем тихо, – это все равно не вернет нам их. Ничто уже не вернет.

Мик чувствовал, как пальцы Рут дрожат под его собственными, и сжал их крепче. Что бы сказала Лика, увидь его таким – с искаженным от злобы лицом, кричащим, угрожающим расправой? Представлять разочарование в ее взгляде было просто невыносимо. Мик поднял глаза и посмотрел на Рут, опасаясь и в ее лице найти осуждение и презрение, но там читалась одна только бесконечная печаль.

– Но он все равно заслуживает наказания, понимаешь? – Мик продолжал спорить из какого-то упрямства, неприятного ему самому.

– А я и не говорю, что не заслуживает, – Рут высвободила ладонь и осторожно прикоснулась к его щеке. Шрам к шраму – вся их беседа вдруг показалась Мику именно такой. – Но ему жить с его решениями и поступками. А нам – с нашими, понимаешь?

Мик свободной рукой обнял Рут и прижал к себе так, что вся их печаль сделалась общей и не осталось больше ничего другого в мире.

– Понимаю.

1010 год от сотворения Свода,

27-й день первого весеннего отрезка Безымянный Край

Кай

Бабочка послушно сползала от сгиба руки ниже, до самого запястья, цепляясь металлическими лапками за грубую ткань. Там, где манжета заканчивалась, она взлетала – и вновь садилась у локтя, начиная новый круг. Кай чувствовал ее – маленькую белую искру Стихии в окружавшем мраке – и бездумно наблюдал за этим коротким путешествием, ощущая сквозь рубашку покалывание металла на коже.

Он не знал, сколько уже сидел один, в углу пустой комнаты, которую делил еще с пятью бойцами Ярта – спать им приходилось прямо на жестком полу. Испуганная Лита еще днем помогла добраться сюда, но потом сразу убежала. А Кай остался, и, должно быть, прошло уже достаточно времени, чтобы темнота за окном стала почти такой же, как привычная темнота вокруг.

Кай даже не шелохнулся, когда услышал чьи-то тихие шаги. Почувствуй он в следующую секунду, как Мик утыкает ему в грудь наконечник огнестрелы, – и тогда бы, наверное, не пошевелился. Кай все время ждал, что разъяренные себерийцы вбегут и разорвут его на части, но никто не приходил. Бабочка описала в воздухе новую дугу.

– Не спишь? – Дарина бесшумно присела рядом.

– Уснешь тут. – Кай поймал бабочку и спрятал в карман, словно опасаясь, что далла попытается ее отнять, и тут же устыдил себя за это. – Они там закончили?

– Ага. – Дарина шмыгнула носом. – Несколько часов ругались. Насчет тебя и Бартена.

– И что решили? – как можно равнодушнее спросил Кай.

Крылья бабочки были такие острые, что, сдави сейчас он пальцами их чуть сильнее – остались бы порезы. Ему вдруг очень захотелось именно так и поступить, но останавливал страх сломать и эти крылья тоже.

– Мик настаивал на том, чтобы вас обоих казнить. Военное время, все дела… – Дарина прижалась к нему плечом, и Кай почувствовал, что она дрожит, будто на морозе. – Ярт сильнее всех заступался за тебя. Орион больше молчал, Рут пыталась утихомирить Мика, вроде даже немного получилось. В итоге все решила Дая.

– И? – Каю стало очень трудно дышать.

– Тебе надо завтра же уезжать отсюда. И нельзя больше появляться в Себерии, – упавшим голосом сказала Дарина. – Сейчас они сохранят тебе жизнь, но утром разъяснят все себерийцам, и если хоть кто-то увидит тебя здесь… Ты понимаешь. Заступаться и вмешиваться не станут. Ярт настоял, чтобы подождали с рассказом до утра.

– Ага, – Кай почему-то совсем не чувствовал облегчения от этой новости. – Понимаю.

Темнота вокруг сделалась тяжелой и плотной, как сырая глина. Она давила на веки, забивалась в горло. Казалось, что он тонет, уже по горло увяз, и спасения ждать неоткуда. Кай откашлялся, но легче не стало.

– Бартена тоже решили изгнать за его ложь – он, правда, этим решением не слишком тяготится. Зато Мик так за него ратовал, что чуть новые пожары в Себерии не устроил… Честное слово, в паре Мика и Рут все мозги достались исключительно последней! В итоге помогло заступничество Ориона: мол, а как бы мы иначе узнали о планах Аврума напасть на Себерию раньше, не предай советник своего императора? Значит, и в