«На суше и на море». Выпуск 2 - Альманах

Если бы утверждать, что Церетели, Виноградов, Зонов и их товарищи провели эти минуты в безмятежном спокойствии, то это была бы заведомая неправда.

Риск был очень велик. Удастся ли сдержать воду, когда она сделает свое дело? Не выйдет ли она из повиновения, нарушив все расчеты инженеров?

Правда, заранее было предусмотрено, как образумить ее. Выше места сброса, на 189-м километре, подыскали в стороне от канала замкнутый водоем. Уже утром Церетели отошел от перепада и послал на 189-й человека с коротким приказом: пора открывать воде второй ход.

Расчет оказался верным. Водоем быстро заполнился, это создало надежный подпор. Церетели в это время находился по-прежнему на 200-м, но он сразу понял, что все идет как надо. Быстроток на перепаде начал стихать. Два бульдозера, бессменно стоявшие на страже, легко и быстро справились с ним, завалили песком, перекрыли. Вода снова была вынуждена подчиниться.

Бульдозеристы отвели трактора в сторону, выключили моторы, вылезли из своих кабин, даже как будто удивленные, что так просто все обошлось.

Церетели прошел на свежую мягкую перемычку, постоял там, снял шляпу и платком вытер лоб. Ему стало жарко, хотя день был прохладный.

— Да-а… — сказал он только.

— А если бы?.. — спросил у него Зонов.

— Ну, тогда — не сносить головы…

Церетели платком провел по шее.

— Крепко, крепко держится, Константин Евгеньевич, — засмеялся Зонов.

Смеялся Церетели, смеялся Виноградов, смеялись, не зная в чем дело, подошедшие на перемычку бульдозеристы. Теперь им можно было смеяться!

Метод смыва оправдал себя и узаконил. Ведь за одну такую операцию удавалось за 26-30 часов смыть 150-200 тысяч кубометров грунта. Это месячная работа десятка, а то и дюжины землесосов! Таким методом канал прокладывался на многих участках от 200-го до 244-го километра. Где только позволял рельеф — всюду заботу о прокладывании русла брал на себя канал. На производстве земляных работ строители сэкономили почти шесть миллионов рублей. Но дело не только в деньгах — дело и в быстроте, в сроках… Теперь уже перепада никто не боялся.

Такова краткая биография 200-го километра трассы Каракумского канала.

Километр 114-й, а точнее, 1145-й пикет…

Расположен он в Карамет-Ниязе, гораздо выше по каналу. Теперь там самый большой поселок на трассе. Ровными квадратами разместились кварталы белых домов, и вдоль арыков зеленеют деревья.

Но когда бульдозерист Сергей Бачевский впервые попал туда, в голой пустыне стояли несколько палаток и два-три барака. Ничего не было бы удивительного в том, если бы Сергей оказался среди тех шоферов и трактористов, которые случайно встретились однажды нам по дороге и которым сын этих песков — старый чабан Хидыр-ага пожелал, чтобы их путь был счастливым…

За пять лет Бачевский со своим бульдозером прошел почти всю трассу. Но настал такой день, когда он сказал самому себе: «Хватит… Устал… Больше не могу». И уехал домой, под Сталинабад, где у него есть дом. Дом, окруженный прохладным тенистым садом с арыками, наполненными падающей с крутизны шумной водой. Бачевский думал уйти от пустыни и ушел. Но расстаться с ней было не так легко, как он предполагал, — сел и уехал… Пустыня не отпускала его от себя. Вечером, после работы, выходил в сад — пустить воду под деревья, а перед глазами дымились барханы и вилась между ними зеленоватая лента канала. Пустыня по вечерам стучалась в ставни, а иногда порывом ветра горячо дышала прямо в лицо.

Он вернулся. И кто знал его — не удивился. Не может человек бросить свое дело, если в него вложено много труда, мучений, упорства…

И, конечно, какую-то роль в возвращении Бачевского сыграл 1145-й пикет.

Когда он работал там, вода еще не подошла к пикету. Однажды в полдень возле забоя остановился ГАЗ-69 с выгоревшим на солнце брезентом. Среди приехавших инженеров были Церетели и Лев Файнберг — главный механик конторы.

Положение с планом, с «кубами» создалось тяжелое. А ведь строители должны были вступить в самые пески, лежащая впереди трасса сулила им гораздо больше трудностей и неприятностей, чем та, что осталась позади. Это понимали все. Но как быть?.. На скрепер надежда плохая. Сыпучие грунты не для него. Машина должна забирать шесть кубов в один заход, а сейчас в лучшем случае забирает два.

— Слушай, Сергей… — сказал Файнберг, когда они, обжигаясь, пили в палатке Бачевского освежающий чай. — Попробуешь пустить бульдозер, а? Мы все думаем, что должен потянуть. Сам же знаешь — вот уже второй месяц топчемся на месте…

Это он знал. В последнее время все чаще и чаще разговаривали об этом механизаторы на трассе, шли споры в управленческих кабинетах, на партийных собраниях и на профсоюзных, на технических совещаниях. И все об одном — скрепер или бульдозер? Противники бульдозера говорили, что это машина подсобная, планировочная… Копать ею канал? Это смешно, несерьезно, нелепая затея…

Бачевский хорошо знал, что у строителей на переднем крае трассы нет ни времени, ни охоты заниматься переливанием из пустого в порожнее. Канал надо строить. А скрепер не тянет. Значит…

— Хорошо, — ответил он Файнбергу. — Будем пробовать.

Когда Бачевский пошел к своей машине, он был похож на неоперившегося новичка, который впервые самостоятельно садится в кабине за рычаги. Вот включил зажигание… Вот вошел в забой и опустил нож… Напряжение, с которым С-80 толкал перед собой грунт, передавалось Бачевскому, и он всем телом подавался вперед, словно желая передать ему и свою силу.

Потянул, потянул, черт возьми, С-80!.. Трактор медленно выполз на противоположный берег русла, двигая перед собой груду песка. А впоследствии оказалось, что эта машина может работать не только в семиметровой выемке, но и в девятиметровой, и в пятнадцатиметровой…

Все это произошло позднее, уже гораздо дальше по трассе… Но никогда не забыть Бачевскому 1145-й пикет и то чувство радости, гордости и огромного облегчения, которое он испытал там однажды жарким летним днем.

А что было, когда сюда, в Карамет-Нияз, пришла вода! Взрослые солидные люди превратились в озорных детей. Они бежали следом за мутным потоком, зачерпывали воду шапками, поднимали фонтаны брызг, искрившихся на солнце. Льва Файнберга, немного опоздавшего к моменту пуска, прямо в одежде бросили в воду и окунали до тех пор, пока он не запросил пощады.

Постепенно бульдозер — сильный, поворотливый, неутомимый — завоевал уважение. Те же люди, которые пренебрежительно отзывались о нем и настойчиво боролись против его применения, вынуждены были сами указывать в соответствующих графах годовых отчетов: «Выработка на скрепер — 30-35 тыс. м³; выработка на бульдозер — 250 тыс. м³».