«На суше и на море». Выпуск 2 - Альманах

В помятом белом полотняном костюме, в шляпе из рисовой соломки с погнутыми ветром полями, в брезентовых сапогах защитного цвета, Церетели молча всматривался в берега. Лицо его было покрыто плотным загаром, который не сходит и зимой. Но при улыбке на лбу, возле глаз и возле губ появлялись тоненькие полоски белой кожи, не тронутой солнцем.

Впрочем, чаще лицо Церетели оставалось озабоченным, морщины не разглаживались. Вода пошла, вода идет… А от нее всякого можно ожидать!

По пути нам попадалось много моторок, и наша лодка, точно на ухабах, прыгала на упругих встречных волнах.

Нам встретился бригадир Георгий Калибаба, тот самый, чей землесос на протяжении года шел первым по каналу, размывая перемычки, углубляя и расширяя русло до проектных отметок.

Бригадир и Церетели разговаривали о простых будничных делах — пора пускать землесос на основное направление, перевести его из обводного канала, как только Калибаба сменит рабочее колесо, за которым торопится в Ничку, на склад.

А я прислушивался к их разговору и вспоминал, что известно мне, что приводилось слышать об этом человеке с продолговатым лицом и крутым упрямым подбородком. Он прошел по трассе от самой Бассаги через Келифский Узбой, Часкак, Карамет-Нияз, Ничку, Пионерный, Кизылча-Баба, Кельте-Бедеп — к Захмету. Экипаж этого землесоса первым стал применять на глинистых почвах, грунтах пятой и шестой категории трудности, гидромонитор для предварительного рыхления, и это резко повысило производительность труда. И если посчитать, сколько кубов намыл землесос Георгия Калибабы за пять с лишним лет, то цифра получится внушительная — полтора миллиона!

Времени у Калибабы было в обрез. Минут пять, не больше, потерлись наши лодки бортами друг о друга, а потом снова затарахтели моторы, и винты нарушили покой озерной глади.

Позднее довольно далеко впереди показалась лодка, которая, как и наша, двигалась вниз по каналу. Мотор взревел, прибавляя обороты, и расстояние между нами стало сокращаться.

В передней лодке, когда мы ее догнали, оказались представители управления временной эксплуатации, трое совсем молодых ребят-туркмен, недавних выпускников Ашхабадского гидромелиоративного техникума. На канале они проходили свою преддипломную практику, на канал приехали работать.

Вместе с ними главный инженер облазил несколько дамб, по колено увязая в сыпучем песке.

Отправились дальше — снова лодка навстречу. Приглашая пристать к берегу, Церетели встал во весь рост и еще издали махнул рукой Федору Зонову, старшему прорабу второго отряда, молодому инженеру, который в Каракумах на канале делал свои первые самостоятельные шаги.

Обе наши лодки одновременно ткнулись носами в песок.

Судя по тому, как внимательно слушал Церетели Зонова, как одобрительно кивал, подтверждая сделанные им распоряжения, — Зонов прошел на канале хорошую школу и с полным правом носил свое инженерное звание.

Церетели и Зонова беспокоило, что на отдельных участках идет мутная вода. Значит, канал моет берега. Они договорились, куда, какие направить землесосы, чтобы убрать наносы, углубить дно, уменьшить скорость течения.

И снова волны веером расходились за кормой нашей лодки.

Но не только легкие моторки можно было встретить на канале. Здесь уже курсировал теплоход, который ежедневно совершал рейсы примерно до 236-го километра. Дальше путь ему был пока отрезан, потому что мост на 236-м километре не разводился. Теплоход ходил от поселка к поселку, задерживался и у землесосов, снабжая всем необходимым.

Канал становился все более важной транспортной магистралью. Кажется, совсем недавно баржи с горючим доходили лишь до Карамет-Нияза, на 114-м километре трассы. Вода двинулась дальше, и баржи стали доходить до 151-го километра. Пришло время — и поселок строителей в Ничке стал портом. Ничка — это 178-й километр трассы.

Потом канал стал судоходен до 212-го километра, где стоял второй отряд. А немного позднее старшина катера БМК Николай Шелихов провел баржу еще дальше.

Это получилось так. Раньше механизмы, требующие ремонта, отправлялись в Керки. Доставка их на завод была сопряжена с большими трудностями: попробуйте погрузить трактор С-80 на автомашину и перевезти такую махину по пескам в Керки…Однажды необходимо было отремонтировать четыре бульдозера из второго отряда. Решили рискнуть и отправить их водой.

— Берешься провести баржу? — спросили у Шелихова.

Тот ответил не сразу. Мысленно представил себе путь в низовья, куда пока проходил только без груза.

— Когда-то надо же попробовать, — сказал он. — Давайте грузите.

Баржа слегка осела под тяжестью четырех С-80. Буксирный канат натянулся, как струна, баржа вздрогнула и послушно тронулась следом за буксиром. Только хорошему лоцману было под силу провести ее в низовья. Неспокойная аму-дарьинская вода и в канале сохранила свою строптивость, фарватер часто меняется. Но недаром Шелихов так часто плавал по каналу, что мог с закрытыми глазами восстановить в памяти любой участок от второго отряда до поселка четвертого гидроузла.

Баржу с тракторами в тот раз он довел до 270-го километра, дальше не удалось. Но и это было важно, путь сокращался на добрых 70 километров.

Шелихова поздравляли, а он лишь улыбался в ответ:

— Рано… Вот когда пройду от Бассаги или от Керки до Мары, до Мургаба, — тогда можно и поздравить!

Что ж, и такой день уже наступил.

Обо всем этом мне рассказал Церетели, когда потух закат и в быстро наступивших сумерках уже нельзя было рассмотреть берега.

— Я вас хорошо понимаю, — говорил он. — Первый раз в лодке через Каракумы… Я сам долго не мог привыкнуть. И Юра Шипулин тоже. А теперь мы с ним заправские речники. Иной раз прямо в лодке ночуем, если далеко добираться до жилья. Машиной ехать — канала не увидишь… Жаль темно сейчас, а то я бы вам показал этот чертов 209-й километр. Дал он нам жизни в январе 1958 года!..

Дальше он не успел рассказать. Как только мы на 210-м километре вышли из озер и снова надвинулись с обеих сторон высокие берега, впереди показались огоньки.

— Второй отряд, — сказал Церетели.

Мы привязали лодку у мостков и выбрались на берег. Домик, в котором жили начальник отряда Николай Михайлович Рогов и одни из старших прорабов Михаил Николаевич Виноградов, стоял шагах в пятидесяти от того места, где мы пристали, почти на самом краю высокого отвала.

В окнах было темно, а на двери висел замок — хозяева еще не вернулись с трассы. Но Церетели и наш моторист Юра Шипулин достаточно часто пользовались здесь гостеприимством.