Огниво Рассвета - Алексей Будников

— Надо хоть как-то согреться, прежде чем продолжать путь, — продолжил Вильфред Форестер.

— А ты разве не можешь согреть нас магией?

— Син, перестань. Ты же прекрасно знаешь, что мне запрещено колдовать в… нерабочее время. Да еще и за пределами академии.

— Нельзя сотворить даже такую мелочь?

— Нельзя.

— А почему архимагистру вообще что-то запрещено?

— Син, — грозный взгляд Форестера недвусмысленно намекал, что этот спор пора прекращать.

— Ладно-ладно, — подняла руки девушка, словно сдаваясь.

Она прислушалась к вытекавшему из заведения шуму: неразборчивому гомону, смеху, чавканью и продиравшимся сквозь эту какофонию стукотне кружек и топоту.

— Ну, — неуверенно продолжила Син, выждав паузу, — если только на один глоток.

— Как соизволите, госпожа жена.

Улыбнувшись, Вильфред указал открытой ладонью на дверь. Син же, придерживая платье скорее из привычки и отчасти брезгливости, поднялась по ступенькам на крыльцо. Архимагистр тут же взлетел следом, оказавшись перед своей спутницей, и распахнул дверь. Шутливо поклонился, приглашая даму войти. Та, произведя столь же потешный книксен, просьбой не пренебрегла.

Лоснящаяся до блеска, словно впервые надетая туфелька переступила порог, встав на маленький придверный коврик. По середине, среди ощетинившихся волокон, была заметна мелкая, тисненная надпись. Син поддалась любопытству, чуть согнулась и с трудом, но смогла-таки различить выдавленные в ковре строки:

— «Если ты это читаешь, значит тебе пора домой». — Девушка усмехнулась. — Забавно.

— Вот видишь, ты еще толком не успела войти, а уже забавляешься. Зря только боялась.

— Ничего я не боялась, — чуть ли не притопнув ножкой, парировала девушка, и резко повернула голову от архимагистра, что волосы ненадолго стали напоминать вскружившуюся в танце алую юбку.

Оказавшись в помещении полностью, Син и Вильфред сразу почувствовали, как их окружили плотные запахи хмеля, тушеной рыбы, перца и гари, вкупе с царившей внутри, но не сильно заботившей немногочисленных посетителей, духотой. Зал был заполнен примерно наполовину, однако от стоявшего хохота и гогота казалось, что под крышей таверны собрался весь город.

Вдалеке у дальнего угла виднелась уходившая наверх лестница. Помимо привычных постоялому двору комнат для ночлега, она также вела к своеобразным ложам — длинному, поделенному на секции, никак не украшенному балкону, что нависал над основным залом так и норовя вот-вот обрушиться.

— Может, сядем там? — шутки ради спросил Вильфред.

— Нет. Готова поспорить, там настоящая парилка. Да и пахнет еще сквернее, — Син отнеслась к этому предложению со всей серьезностью. Она оглядела комнату и, из всего многообразия свободных мест приметив самое глухое, указала на него пальцем, сопроводив короткой репликой: — Туда.

Они прошли к двухместному угловому столику, стоявшему вдали от основной, заполонившей зал ближе к центру гулянки. В сторону новоприбывших, к слову, никто и ухом не повел.

Первым делом, Вильфред смахнул с местами липкой, пахнувшей хмелем столешницы крошки и мелкие рыбные косточки. Помог занять место за столом сначала своей даме, а после присел и сам.

— Да-а, — протянула девушка, с кислой миной еще раз осмотрев место их пребывания. — Реши ты повести меня в подобное заведение на весь вечер, боюсь, наши отношения тут же и закончились бы.

— Если тебе так уж не нравится, мы можем и уйти. Нас здесь никто в цепях не держит.

— Ладно, — прицыкнула Син, — одну кружку можно и пропустить. Надеюсь, за то время, которое мы здесь проведем, я не подхвачу оспу или что-то вроде того.

— Ну что ты, милая жена, какая оспа? Может, лишь чесотку, но не более.

Ее глаза, стрельнувшие в его сторону, были полны неодобрения. Вильфред же лишь усмехнулся, кивком встречая подходящего к ним трактирщика: худощавого, почти наголо бритого мужика лет сорока, тщедушный стан которого охватывал подвисавший запятнанный фартук. Глубоко посаженные глаза человека не излучали ни малейших эмоций. Неестественно большие и румяные щеки подрагивали при каждом шаге.

— Добрый вечер, — стальным голосом выдал трактирщик, на одном дыхании затараторив выученное наизусть фирменное приветствие: — я рад приветствовать вас в таверне «Затуши перехмур». Здесь вы можете заказать холодное к горячему, горячее к холодному, холодное к ледяному и горячее к горячительному. Мы исполним любой ваш каприз, если только он не касается изысканных морепродуктов или борьбы за передел власти. Мы в «Затуши перехмур» за крепкие брачные узы, поэтому всегда готовы вам подыграть. Затуши перехмур, отчитайся перед женой и снова приходи в «Затуши перехмур». Мое имя Ленло, что будете заказывать?

— Я бы выпила, — опередив Вильфреда, мечтательно приложив пальцы к подбородку и глядя в потолок, заговорила Син, — скажем… Белый ром. У вас есть белый ром?

— Нет, — отрезал трактирщик, жевнув.

— Ну, тогда… — такой ответ заметно обескуражил даму, хотя архимагистр понимал, что все эти эмоции у его жены наиграны. — Тогда, может, бренди? Яблочный.

— Нет.

— Послушайте, что у вас вообще есть? Вино есть?

— Вам какого?

— Предположим, красного полусладкого. Желательно — местного. От иностранщины у меня во рту вяжет.

— Такого нет.

— А какое тогда есть?

— Никакого.

— Можно нам, — взяв за руку не на шутку разозлившуюся от этих забав трактирщика супругу, спокойно заговорил Вильфред, — эля? Лучшего, что у вас есть.

— Темного, — дернув головой и отвернувшись от мужика в фартуке, уточнила Син.

— Другого не подаем.

— Две пинты, пожалуйста, — добавил архимагистр, приостанавливая готового уходить трактирщика.

Тот смерил его безучастным взглядом и равнодушно, как и всегда, сказал:

— Разумеется. Ради вас даже кружки помою.

И широким шагом двинулся обратно.

— Ну и дыра, — откинувшись на спинку стула, на выдохе отметила Син.

— Ты слишком избалована. Вон, — Вильфред кивнул в сторону толпы, — они себя вполне неплохо чувствуют.

— Я что, похожа на жирного лысеющего дровосека-забулдыгу, между ног у которого холоднее, чем на дне Вечного Штиля?

— Вовсе нет, — архимагистр сильнее сжал ее руку, пододвигаясь поближе. — Ты у меня самая стройная, пышногривая, благоразумная и… с настоящей печкой между ног.

Последнее Форестер сказал с небольшим опасением, и поначалу холодный, смущенный, непонимающий взгляд супруги полностью оправдывал его страх, мол, сболтнул лишка. Однако не прошло и двух секунд, как Син сменила угрюмую мину на мимолетную ухмылку и громко рассмеялась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});