Огниво Рассвета - Алексей Будников

— Нам не нужно ваше золото. Тем более ни к чему ваши услуги. Ведь вы призываете нас выдернуть душу с той стороны. Взамен мы требуем другую душу. Свежую.

— Я… не понимаю, — подобное заявление заметно обескуражило Вильфреда, даже напугало.

Собеседник рванул руку в сторону, подзывая кого-то открытой ладонью. Тут же из мрака позади него появился средних размеров укрытый черной материей куб. Он спокойно плыл по воздуху, мерно приближаясь к архимагистру.

— Как я понимаю, — заговорил человек, едва предмет занял позицию между ним и колдуном, — вы этому парню не нотации читать собираетесь?

— Какому еще парню? — непонимающе встряхнул головой Форестер, отрывая взгляд от парившей в паре шагов от него скрытой вещи.

— Тому, чье имя собираетесь выведать.

— Но… я ничего такого вам не говорил…

— От нас невозможно что-либо скрыть. Тем более, если это касается таинства.

Пораженный Форестер понурил голову, коротко и молчаливо кивнув.

— Так вот, — тут же продолжил собеседник. — Посему, нам необходимо, чтобы его душа, после смерти телесной оболочки, не ушла в иной мир, а стала нашей. Такова цена за необходимую вам помощь.

Только человек довершил свою речь, как с куба слетел покров, и глазам архимагистра предстал стеклянный ларь, внутри которого на белой подушке возлегал вытянутый кристалл фиалкового цвета. Но если с одного конца камень был груб и туп, то с противоположного — остро заточен, причем явно не природной дланью.

— Последний удар, после которого ваша цель испустит дух, должен быть нанесен именно этим предметом. Думаю, объяснять, что это — не стоит?

Форестер помотал головой, продолжая изучать глазами каждый дюйм кристалла.

— То есть, — сглотнув, начал он, — вы хотите, чтобы я вогнал ему Эош точно в… сердце?

— Что за предрассудки, — усмехнулся собеседник. — Почему сразу в сердце? Сердце, живот, нога — без разницы. Главное, чтобы встреча с камнем стала для вашей жертвы последним, что она испытает в этой жизни.

Вильфред поколебался. В его планы явно не входило такое развитие событий. Вернее, он, конечно, не собирался оставлять убийцу своей жены в живых, но… делать это таким образом? Кристаллом, что не только кончит мирское существование его жертвы, но еще и выпьет из него душу, лишив права на посмертный покой?

Впрочем, эта мимолетная нотка сострадания к человеку, которого он теперь ненавидел больше жизни, быстро улетучилась, затмившись вновь нахлынувшей на архимагистра яростью.

— Идет, — крепко произнес он, поднимая взгляд на собеседника.

И вновь все рухнуло во мрак, чтобы, спустя мгновение, восстать в уже новом обличии. Правда, предо мной предстали все те же лица — разве что Вильфред сменил служебную рясу на легкий походный камзол.

Сквозь сковавшие ночное небо серые облака с трудом прорывался расплывчатый лунный силуэт. Ветер качал из стороны в сторону кроны больших черных деревьев, кругом обступивших приютившую архимагистра и человека в темном поляну. На земле меж стоявшими друг напротив друга людьми виднелся вычерченный знак — точно такой же, что тогда использовал сам учитель Форестер, взывая к духу Фареса эль'Массарона. Посредине круга, как и положено, заняла свое место плошка с бесцветной массой.

Человек подошел, протянул к архимагистру открытую ладонь. Ладонь, которую он всего несколько секунд назад широко полоснул ножом, и на которой теперь розовел лишь слегка заметный рубец.

— Милорд Вильфред, — пытаясь развеять охватившее колдуна оцепенение, проговорил человек, подгоняя.

— Д-да… — дернулся архимагистр.

Он с трудом оторвал взгляд от моментально затянувшегося глубокого пореза на ладони собеседника, запустил кулак в карман, изъяв на свет испачканный в чем-то темно-багровом платок. На миг задержал вдруг наполнившиеся тоской глаза на этих засохших пятнах, и рывком вложил ткань в поданную руку.

— Вот, — голос Форестера вздрогнул, осекся. Пересохшее горло получило глоток холодной, вязкой слюны.

Человек в темном молча принял платок, на открытой ладони, точно святыню, поднес его к вычерченному кругу, припал на колени. Ткань опустилась в пиалу с раствором. Сам же мужчина забасил невнятное для моего уха заклятие. Яростно затрещали окружившие пару чародеев деревья, запылали в небе разноцветные зарницы, пыльным вихрем закружился ветер, что в итоге сбросил скрывавший лицо творившего таинство капюшон. Взвились длинные каштановые волосы, заплясала на урагане тонкая, заплетенная на затылке косичка. Холодные голубые глаза смотрели в землю, словно пытаясь пронзить ее насквозь, узкие губы широко и страстно глаголили громом ударявшие под небосвод слова на неизвестном мне языке.

Окончив заклинание, темный маг ударил руками по нижней дуге нарисованного на земле знака. От места соприкосновения по нему быстро, подобно бурному речному потоку, стал разливаться ослепительный свет, и, всего за несколько секунд наполнив собою символ, вдруг вспыхнул, грянул, взорвался, освещая ночь пронзительной белизной.

Едва эта слепящая пелена осела, как в центре нарисованного круга, из границ которого стерлась и четырехконечная звезда, и непонятные письмена, возникла малиновая дымка, в которой поначалу с трудом угадывались человеческие черты. Но не прошло и пары секунд, как туман оформился в тонкую, девичью фигуру.

— Вилли… — ее голос не изменился, хотя заметно дрожал и был несколько приглушен от ошеломления. Син предстала перед ним все в том же платье, в котором они гуляли несколькими днями ранее, только без… кровоточащей раны под ребром. Фантом передавал все ее черты, вплоть до тщательно замазываемых кремами, но все равно чуть выделявшихся носогубных морщин. Разве что ее полупроницаемый образ и пустые провалы глаз неустанно напоминали Вильфреду о том, что это не совсем его супруга, а лишь ее призванный с той стороны дух.

Форестер ничего не говорил, только неотрывно смотрел на мерцающую, чадящую белым паром девушку. Он хотел было оторвать от нее взор, дабы спрятать выступившие в уголках глаз зерна слез, но не смог.

— Вилли, это ты?

— Да, — тяжело сглотнув и возведя подбородок повыше, ответствовал архимагистр.

Она простерла к нему свою прозрачную, обрисованную лишь светло-малиновым контуром руку, попыталась погладить по щеке… Но ладонь прошла сквозь и кожу, и кость, не сумев прикоснуться к существу из этого, плотского мира.

— Что… — Син взглянула на свою руку, попыталась еще раз задеть супруга, но все было тщетно. Архимагистр сделал шаг назад, даже не заметив, как преступил порог выведенного на земле круга. — Что такое? Почему я… почему я не могу дотронуться тебя?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});