Рейтинговые книги
Читем онлайн Железные Лавры (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 72

Бард Турвар Си Неус заговорил. Наречия саксов я не знал вовсе, потому показался сам себе раздетым донага. Старик поклонился и приподнял блюдо повыше. Все селение укротилось, пало ниц, кроме девы. Она показала крепкие зубы – то ли в приветливой улыбке, то ли в испуганном благоговении – и приподняла бурдюк, загородив им лицо.

- Скажи, пусть встанут, - мучительно воззвал к барду, уж не в силах отбиться от непреклонной своей гордыни.

- А я бы насладился вдоволь, - хмыкнул трезвый бард и только презрительно взмахнул свободной от арфы рукою. – Да и время бы потянул – хорошее утро, небо пока не плачет, погреться на последнем солнце сладко.

Подошел к восставшему с ниц селению, к блюду. Печеная рыба отдавала жженой бородой – поусердствовал старик-жрец! Испробовал рыбу, посмотрел на бурдюк – тот пыхал, беременея молодым пивом.

- Скажи им, что нам не положено хмельного перед таким большим делом, как смерть, - попросил барда через плечо.

Все же мнится мне и невмочь от мысли избавиться, что уже в сарае впал в некое исступление, так и не ведаю, кем посланное, если по итогам того дня судить. Ведь и когда привели меня могилу мою показать, то и тогда ни единой жидкой каплей страха не вспотело сердце, а только опасение рассудка все тлело и тлело, где же тот нужный страх. Иным словом, весь страх и оставался в рассудке. Рек некогда царь, псалмопевец и пророк Давид: «Устрашились страха там, где не было страха». То – про меня как будто.

А бард Турвар Си Неус напрямую недоумевал там, на краю могилы, неглубокое дно коей было заботливо выстлано даже не соломой, а драгоценным мягким сеном:

- Чему радуешься, в толк не возьму. Но если притворяешься, то уж как изрядно!

Не знаю, что за радость видна была на моем лице, а только селяне во главе с пеплоликим старцем куда больше радовались, увидев, как неясно доволен я их погребальными в мою честь трудами.

Жертвенное древо тоже глядело здесь в могилу – молодой, в полобхвата дуб с разбросанными крестом толстыми ветвями. На него только раз глянул исподлобья, теперь знаю почему – оттягивал упоение гордыней.

- Здесь имеем три вести – две добрых, одну кислую, - вполголоса вещал бард, все еще не отрывая взора от ласкового сенца, уложенного на дно потрошеной земли. – Гвоздей у них нет, гвозди все у герцога, ни одного черни не даст. Значит, прибивать не станут, как твоего Бога. Верно, ведь так было? Долго боль не затянется. Не знаю, как тебе, а мне бы – уже в радость. Жизнь всего на три дня, как их жрецу мнится, он выпустит из тебя медвежьей рогатиной, медведь у них в большом почете. Опять же, мук стало б немного. Беда одна: издали видно, сила у старика уже не та. Боюсь, не с первого удара достанет он до твоего сердца, Йохан. – Тут бард Турвар Си Неус поднял взор. – Тыкать немощно примется старик, колоть будет твои рёбра, как лед на первой зимней рыбалке. Знаю, ты простишь его загодя, но каково, Йохан?

Одним глазом бард отводил в сторону, намекая мне на иной путь: мол, если тотчас дашь зайцем стрекача, то еще успеешь продлить жизнь хоть на кривую заячью тропу, а я их остановлю, не твоя забота как.

Память наша, мнится мне порою, бывает вроде царства земного, подчиненного лукавому, как и все царства земные, кои он предлагал Тебе, Господи, поставив Тебя посреди прочих искушений на высокое крыло Храма. «Поклонись мне – все Твои будут». Не так же ли порой и самой человеческой памятью искушает нас лукавый: «Поклонись мне – и будешь все помнить, как тебе больше нравится»? И тем искушает ежеденно, до самого конца жизни. И вот опасаюсь, Господи, что всё помню о том дне не так, как в нем было. Уж больно тупым и бесстрашным сам себя помню, а разве то венец мученический? Опять же, гордыня одна и только!

Лишь развязка объясняет мои сомнения: и не готовился мне венец, а только, верно, тот самый бес, что стоял в сторонке и о коем предупреждал меня геронда Феодор, наконец, тронулся со своего укромного места и приступил. Ничего, кроме пустого безветрия гордыни, верно, и не ведал я, уже подвешенный на древе вместе со святым Твоим образом, Господи, устроенном на древе над моей головой. Потому, видно, и не помню ничего, кроме гордыни, раз поныне не помню никакого страха. Был он, верно, страх, да лукавый уж скрал!

Правда, помню еще кое-что доброе. Покрытый лишайником камень, лежавший в стороне. Дабы не утомляло взор и не вызывало тошноты качание рогатины в руках немощного жреца, помыслил тогда выморочным умом, невольно вперившись в твердую неживую плоть: вот из такого камня, Господи, ты можешь сделать десяток Иоаннов Феоров! И прибавилось покоя.

Помню, молился, Господи. Творил молитву Твою, но, помню, как прозревал, что на дне всякой молитвы тоже таится змея гордыни и никак не достает теплого оленьего дыхания изгнать ее. А вот еще по иному: наша подноготная гордыня всякое слово молитвы может шлифовать в зеркальный кусочек смальты, в коем подспудно успеваем мы полюбоваться своим отражением, собою. Потому, уразумел тогда, что и вовсе не обойтись никак в жизни без причащения Святым Твоим Тайнам, Господи, ибо лишь Святое Причастие втесняет нас в истинное спасение, в Тебя, Господи, а Тебя – в нас, грешных, поверх всех наших немощных молитв и покаяний, усеянных змеиными ямами гордыни, а на дне их - зеркальными осколками смальты, в коих рассыпается грешная душа.

Помню и недоброе: видно, тот самый, кто раньше стоял в сторонке, теперь подбадривал и наущал: «чем ты немощней тех трех отроков[1], загнанных в печь вавилонскую?», «певших и так напевших себе спасение и славу вековечную?» «пой-пой «Благословенны вся дела Господня Господа», посмотри, что у тебя получится, ты же любопытством, а не волей всякую муку примешь и победишь, тщась узнать, а что будет дальше!»

Вовремя с попущения Твоего, Господи, язычник-бард Турвар Си Неус допелся до благорастворения не только воздухов и дымов селения, но самого леса вокруг, а к нему в придачу - и сакского селения, и ожидавшего славной и чудесной жертвы духа селян. А то и вовсе успел бы я загордиться своим незаслуженным венцом. Уразумел куда позже, когда уже в себе был, про какие ненужные расходы вещал бард в хлебном сарае. Кому-кому, а мне куда как нужными они показались!

Было так: бард твердо убедил старого сакского жреца, что перед тем, как выпустить из меня в пробоину тела душу и полюбоваться ее витаниями домашней птицы, стремившейся к свободе, да вскоре захотевшей обратно в клетку, нужно исполнить особую священную песнь. Такую, какую старый жрец сроду не слыхал. Не любопытство ли погубило и самого жреца? – Он согласился.

Бард Турвар Си Неус был чудесно трезв, хотя можжевеловых ягод у него в кошеле хватало. Потому и не ждал от него чудес – полагал, что он только тянет время, дарит мне еще пару сотен вздохов на доброе прощание.

Тронул бард Турвар Си Неус струны арфы – леса кругом сбросили последнюю листву, обнажился в северной стороне вид на Германское море. Тронул снова – расплелись седые косы сакского старца. Запел бард Турвар Си Неус – и стали в изумлении возвращаться на свои летние гнезда птицы, повернув с южных путей.

Пел бард, к моему вящему ужасу, обо мне. О том, как нашел я на дне бурной реки заблудившегося там, в иле и тине, великого воина Рёрика Сивоглазового и вывел его на свет, как напускал зловонного чаду во дворцах, а к чаду в придачу – стада одержимых бесами свиней и тем спасал императоров и королей от предательских ударов в спину и по темени.

Голос барда становился все выше, все пронзительней, в звоне струн растекался покрытый лишайниками камень, а сами лишайники зачадили темными дымами. Селяне стали падать с ног. Выпустил старый жрец из рук рогатину, и поплыла она по дымным воздушным ручьям куда-то к лесу – видно, иную жертву выискивать, в медвежьем обличье. Пропала из виду рогатина – тут мне вовсе стало тьмой взор заволакивать, себя забыл, а не только молитву.

Словно бы очнулся внутрь себя самого, когда тьма вдруг крепко встряхнулась и тело на миг обрело лёгкость падения. Возрадовалась душа, обманувшись, что падает из тела обратно в материнскую утробу, обращается в то без предела не сущее, из коего созидаема была словом Божиим. Возрадовалась: неужто Ты, Господи, смиловался над моей матерью и избавил ее от тяжкой кончины моими родами? Более великому и страшному искушению, кажется, еще не поддавался! Пусть и на едва уловимый памятью миг.

1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 72
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Железные Лавры (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич бесплатно.
Похожие на Железные Лавры (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич книги

Оставить комментарий