Войны Роз - Джек Ландер

В это время Генрих, воспрянув духом, нигде не задерживаясь, возвращался после совета со своими друзьями и расположился в непосредственной близости от врага. Там он отдыхал всю ночь, а рано утром приказал солдатам готовиться к бою и послал сказать Томасу Стэнли, который находился уже недалеко от поля предстоящей битвы, где-то посередине между двумя войсками, чтобы тот со своими силами подошел построить солдат в боевой порядок. Тот ответил, что граф должен сам привести в боевой порядок своих собственных людей, а тем временем он подойдет к нему со своей армией, которая уже будет готова к бою.

Генрих не ожидал такого ответа: он терял необходимые ему преимущества во времени и численности, но тем не менее нисколько не рассердился и не пал духом, а немедля выстроил своих людей. Выставив вперед немногочисленный авангард, он поместил перед ним лучников, чьим командиром был назначен граф Джон Оксфордский; на правом крыле авангарда он поставил Гилберта Талбота, на левом — Джона Саваджа, а сам, веря в помощь Томаса Стэнли, взял себе один отряд всадников и несколько пехотинцев; поскольку число всех его воинов едва ли достигало 5000 человек, не считая отряда Стэнли, в котором было приблизительно 3000 человек под командованием Уильяма, то силы короля были вдвое больше. Таким образом, оба авангарда были построены. Завидев друг друга, солдаты тотчас взяли в руки оружие и приготовились к битве, напряженно ожидая сигнала.

Оба войска разделяло болото, которое Генрих целенаправленно оставил по правую руку, — оно могло бы послужить его людям в качестве линии обороны — из-за чего солнце оказалось у него за спиной. Но, когда король увидел, как враги переходят болото, он приказал своим солдатам напасть на них. Они внезапно громко закричали и выпустили на недругов град стрел, но те ничуть не испугались и также стали отчаянно стрелять. Когда оба войска приблизились друг к другу на расстояние удара, началось сражение на клинках.

Между тем граф Оксфордский, опасаясь, как бы его люди не попали в окружение, приказал своим солдатам не отходить от знамени более чем на десять футов. Услышав такой приказ, все его люди столпились вместе и остались в стороне от сражающихся, что испугало противников, которые предположили, что за этим кроется какая-то хитрость, а потому на время прекратили сражаться. Поистине, солдаты короля не рвались в бой: они скорее жаждали смерти короля, нежели его здравствования. Тогда граф Оксфордский на одном фланге, а другие в иных местах сражения с отрядами солдат, идущими бок о бок друг с другом, свежими силами напали на врага и боевым треугольником снова яростно бросились в бой.

Пока продолжалась жаркая схватка между двумя авангардами, король Ричард тайно выискивал графа Генриха, подозревая, что тот с небольшим отрядом находится неподалеку. Затем, когда их войска перешли в рукопашную, он благодаря очевидным признакам уже знал точно, где находится Генрих; потому, весь пышущий яростью, он пришпорил лошадь и во весь опор помчался в ту сторону, оставив свой авангард позади себя. Генрих понял, что король Ричард несется к нему, и, поскольку вся его судьба теперь зависела только от доблести собственного оружия, он встретил того с отчаянной храбростью.

Король Ричард при первой атаке убил несколько человек, поверг знамя Генриха вместе со знаменосцем Уильямом Брендоном и сразился также с Джоном Чени, человеком большой силы духа, неожиданно возникшим у него на пути, когда он достиг рядов врага. Но король ударом недюжинной силы опрокинул его на землю, прокладывая себе дорогу оружием, рубя направо и налево. Тем не менее Генрих выдерживал натиск дольше, чем даже могли ожидать его собственные солдаты, у которых уже почти не осталось надежды на победу. Когда же Уильям Стэнли с тремя тысячами человек прибыл на помощь, именно тогда оставшиеся солдаты неприятеля бежали, а король Ричард был убит, мужественно сражаясь в одиночку в самой гуще своих врагов.

Между тем граф Оксфордский после недолгой схватки также обратил в бегство тех, кто дрался впереди, и много народу было убито во время преследования. Хотя очень многие из тех, кто пришел с Ричардом, отнюдь не стремились в бой, поскольку пришли туда не по доброй воле, а из страха и старались избежать любой опасности, как если бы желали не процветания, но гибели тому ненавистному принцу. Там было убито около тысячи человек и среди них цвет воинства: Джон, герцог Норфолк, Уолтер, лорд Феррерс, Роберт Бракенбери, Ричард Ратклифф и много-много других.

Двумя днями позже в Лестере был казнен Уильям Кэтсби, юрист, с несколькими своими товарищами. А среди тех, кто сбежал, были Фрэнсис, лорд Ловелл, Хэмфри Стаффорд со своим братом Томасом и еще очень много народу укрылось в церкви Св. Иоанна, которая находится в Колчестере, прибрежном городке Эссекса.

Что касается числа пленников, то их было множество, поскольку, когда король Ричард был убит, все люди немедленно побросали оружие и добровольно отдались на милость Генриха. Большинство из них поступили бы так еще в самом начале, если бы не суета короля Ричарда, который носился то туда, то сюда. Предводителями среди них были Генрих, граф Нортумберленд и Томас, граф Суррей[159]. Этот человек был заточен в тюрьму, где провел много времени; ему как истинному другу было оказано покровительство. Генрих потерял в том сражении не более сотни солдат, среди них главной потерей был Уильям Брендон, который нес знамя графа Генриха. Сражение произошло 11 сентября в 1486 году от Рождества Христова[160] и продолжалось более двух часов.

Говорят, что король Ричард мог бы попробовать спастись бегством, поскольку те, кто был подле него, видели уже с самого первого удара, что солдаты сражаются очень неохотно. И некоторые из приближенных, подозревая измену, уговаривали его тайно бежать с поля боя, а когда положение стало угрожающим, привели ему быстрых лошадей. Но король не был несведущ в том, что люди ненавидят его. Не надеясь на хоть какое-то дальнейшее улучшение, он, послухам, ответил, что настал именно тот день, когда он положит конец либо войне, либо жизни — такой свирепости и такой же огромной силы духа был этот человек. Потому, точно осознавая, что этот день или приведет его к мирному и спокойному царствованию, либо навечно лишит королевства, он прибыл на бранное поле с короной на голове, чтобы наконец таким вот образом начать или закончить свое правление. И так сей презренный человек внезапно встретил конец, какой обычно и должен случаться с теми, кто живет не по праву и не по закону божескому и человеческому, но выбирает нечестивость и зло…

…После победы Генрих немедленно вознес благодарность Всемогущему Богу. Затем, преисполненный невероятной радости, он направил свои стопы к соседнему холму, где после похвальных слов в адрес своих солдат приказал вылечить раненых и похоронить убитых и произнес дворянам и джентльменам слова вечной благодарности, обещая, что никогда не забудет оказанной ими услуги, а в это время солдаты ликовали: «Бог хранит короля Генриха, Бог хранит короля Генриха!» и всячески выражали свой непомерный восторг. Тогда Томас Стэнли взял корону короля Ричарда, обнаруженную среди военной добычи, и водрузил ему на голову[161], как если бы он уже был провозглашен королем волею народа, подобно тому, как это было во времена его предков; и это явилось первым знаком наступившего времени процветания.

Вслед за тем, велев упаковать всю поклажу, Генрих со своей победоносной армией вечером подошел к Лестеру и остановился там на два дня, чтобы солдаты могли отдохнуть от перенесенных страданий и невзгод и подготовиться к походу в Лондон. Между тем голое, лишенное всех одежд тело короля Ричарда с болтающимися по обеим сторонам руками и ногами было водружено на спину лошади и привезено в аббатство монахов-францисканцев в Лестере — то было жалкое зрелище, достойное жизни этого человека, — и там же и было захоронено двумя днями позже без какого бы то ни было великолепия или торжественности.

Он правил два года, несколько месяцев и еще один день. Он был невысок, с уродливой фигурой, одно плечо было выше другого, коротким и угрюмым лицом, которое, казалось, имело черты порочного и лживого человека. Когда он о чем-нибудь думал, то непрерывно кусал свою нижнюю губу, как если бы его жестокая природа таким образом источала гнев против собственной убогой оболочки. Также у него была привычка правой рукой до половины вытаскивать из ножен свой кинжал, который он постоянно носил, и снова вставлять его обратно. Очевидно, что он имел острый ум, осторожный и проницательный, способный быть и лицемерным, и скрытным. Храбрость, отчаянная и жестокая, не покинула его и в минуту самой смерти: когда люди оставили его, он предпочел скорее умереть с мечом в руках, чем постыдным бегством продлить свою жизнь, не зная, не ждет ли его уже вскоре смерть от болезни или иной мучительный конец.{178}