Рок небес - Мэри Робинетт Коваль

смех. Джин. А оливки на корабле есть?

– Ты гений, и…

– Что за хрень, Йорк? – В садовый модуль неслышно вошла Флоренс, сжимая в руке кипу бумаг. – Ты мне только начала нравиться. Мне почти стало тебя жаль. Но ты дерьма кусок.

Я уронила редиску. Корнеплод отскочил от края высокой грядки и покатился по проходу. Сердце у меня сжалось.

– Что?

– Вот что. – Она бросила кипу бумаг прямо на грядку с редиской, немного придавив ботву.

Камила вскочила на ноги.

– Эй! Осторожнее.

Ну конечно. Она переживала за редиску, но меня защищать и не думала. Я сглотнула, пытаясь убрать вставший в горле комок, который мешал мне дышать. Флоренс стояла слишком близко. Она так плотно сжала челюсти, что ей, казалось, должно быть больно, и сверлила меня взглядом, который, как лазерный луч, пронизывал насквозь.

3,14159…

Я перевела взгляд на листы на грядке, чтобы больше не видеть этой ненависти на ее лице. Письмо от Натаниэля. Ребра словно сжались вокруг легких. Над линиями «мусорного» текста маршировали карандашные пометки. Она его расшифровала.

…26535897…

– Я…

Я закашлялась, пытаясь сломать клетку, мешавшую мне дышать. Мне удалось только вытолкнуть воздух из легких, и, пытаясь вдохнуть, я захрипела.

Камила прошла мимо Флоренс и ухватила меня за руку.

– Эльма. Дыши. Медленный вдох. На счет раз, два, три и…

– Ой, вот только не надо с ней нянчиться, – Флоренс ткнула пальцем в письма. – Она за нами шпионила. Отправляла зашифрованные сообщения.

Камила фыркнула.

– Я тебя умоляю. Что она рассказала? Что Паркеру нельзя доверять дежурство на кухне?

Флоренс схватила бумагу с грядки и зачитала:

– «Я понимаю твои переживания по поводу дежурств, но у ЦУП есть все основания назначать обязанности по своему усмотрению. Ты даже не представляешь, насколько тут плохи дела. Я, конечно, этому рад, но мы вам все преподносим в розовом свете, чтобы поддержать ваш моральный дух. Просто поверь, что…»

Я вырвала письма у нее из рук. Бумага громко зашуршала, когда я прижала их к груди.

– Это личное.

– Какого черта ты делаешь на этой миссии?

Флоренс шагнула в мою сторону, и я невольно отступила.

Камила отпустила мое запястье, но ее рука зависла в воздухе. Она словно держала за руку привидение. Сердце у меня бешено колотилось за щитом из писем. Я покачала головой.

– Это просто… Чтобы мы могли… Это ведь мой муж. Я по нему скучаю. Вот и все.

– Он главный инженер! – Флоренс погрузила пальцы в почву: – Ты думаешь, что можешь ему все рассказывать о наших ссорах и о том, как мы бесимся от приказов? Ты думаешь, об этом никто не узнает?

– Это не… – Впервые в жизни я испытала облегчение от того, что кто-то знал о моих проблемах с тревогой. Так я могла все объяснить. – Это все тревога. Он… он помогает мне с ней справиться. Вот и все.

– Кажется, ты говорила, что у тебя больше нет с этим проблем. Как все-таки обстоят дела, Йорк? Либо ты совершенно здорова и отправляешь зашифрованные сообщения без всякой на то причины, либо ты полная невротичка, которой нужна плакательная жилетка.

Колени у меня тряслись так сильно, что мне пришлось ухватиться за край грядки, чтобы не упасть. Я взглянула на Камилу в надежде, что она сможет все объяснить, но она сурово сдвинула брови. Она смотрела на меня так, будто увидела впервые. Я покачала головой.

– Центр управления полетами меня не посылал… То есть, они меня, конечно, сюда послали, но я не шпионю. Натаниэль не разглашает никакую конфиденциальную информацию.

– Ах вот как? – Флоренс вытащила руку из грядки и скрестила руки на груди. На синем фоне ее летного комбинезона расцвело пятно. – Тогда с чего вдруг новости для нас подвергают цензуре?

– Ты о чем?

– «Все преподносим в розовом свете»? Ты сама не заметила, что из новостей у нас одни радужные пони? Думаешь, это совпадение?

– Я не… – я опустила взгляд на письма, – не знаю.

Но я все-таки знала. Ну конечно, Натаниэль пытается что-то изменить. Разве он не говорил перед нашим отлетом, что готов пожертвовать всеми на корабле, лишь бы я была в безопасности? Разве я не писала ему, что страсти на корабле накаляются? Разве я сама не сказала, что мне почти хочется, чтобы с Земли до нас ничего не доходило? Конечно, он не стал бы распространяться о чем-то личном.

Но он все равно пытался «помочь». Прямо как я. А получилось только хуже.

Глава двадцать четвертая

9 апреля 1963 г.

Дорогая Эльма!

Прости, что это письмо полностью, скажем так, «в открытую». У меня только что была очень интересная встреча с Клемонсом. Он деликатно предположил, что так всем будет лучше. Полагаю, здесь больше нечего добавить.

Квартира, вроде бы, неплохая, хотя я не очень много времени там провожу. Николь на пару месяцев прилетела с Луны и теперь помогает мне с обстановкой. Они с Миртл, судя по всему, решительно настроены сделать все, чтобы тебе здесь было уютно. Мне кажется, они переживают, что я слишком ушел в холостяцкую жизнь. Миртл мне сделала выговор за состояние кладовки, можешь себе представить? Но вообще, ты же знаешь, что я по утрам обычно ем только подсушенные тосты.

Все как будто стремятся окружить меня заботой, пока тебя нет. Гершель пытался меня заманить на Песах, но у меня не получилось, так что он теперь сам ко мне собирается, под предлогом, что мне требуется помощь в подготовке к приезду Томми. То есть, Томаса. Я ему сказал, что это вовсе не обязательно, но… семья есть семья, да?

Надеюсь, у тебя все хорошо.

С любовью,Натаниэль

Я не понимала всей важности наших зашифрованных сообщений, пока мы не перестали ими обмениваться. Натаниэль что-то недоговаривал. Они с Гершелем отлично ладили, но с чего бы вдруг мой брат решил его навестить? И, тем более, отказался проводить Песах с семьей?

Паркер прочистил горло.

– Хочешь отправить какой-нибудь ответ?

Я не стала бросаться в него бумагой. Не стала закатывать глаза. Не стала фыркать. Я просто положила письмо Натаниэля на кухонный стол и попыталась изобразить фирменный смертоносный взгляд моей мамы.

– Это обязательно? ЦУП все равно все мои письма просмотрит. Если там будет какой-то шифр, они его заметят.

– Я только выполняю приказы, – Паркер поднял руки. – Честно. Если хочешь, я могу попросить Грей.

– Она меня ненавидит.

Он пожал плечами. Ну конечно, его же это никак не касалось. Наверное, Паркеру казалось абсолютно естественным, что меня кто-то ненавидит.

– Теперь только нам двоим разрешено пользоваться телетайпом. Кто из нас тебя меньше бесит?

Под столом я крепко сцепила руки на коленях. Ногти впивались в ладони. От несправедливости и желания закричать меня трясло. Возможность свободно выражать свои мысли помогала мне быть более экологичным членом команды и работать продуктивнее. Это любому пошло бы на пользу. А они пришли в бешенство, потому что я говорила с мужем… о чем? О