Рок небес - Мэри Робинетт Коваль

использовать Марс.

Паркер с Терразасом по очереди записывали данные и щелкали переключателями на панели управления. Флоренс повторяла данные за ними. Я сделала небольшую паузу, дав возможность коллегам меня догнать.

В этот момент ожил канал связи со штурманом «Пинты». В кабине раздалось потрескивание и зазвучал голос Хайди с ее швейцарско-немецким акцентом.

– «Нинья», вы по каким звездам вычисляли?

– Чтобы выровнять показатели гироскопа и индикатора, по Веге и Денебу. А ты?

– ЦУП тоже дал такие рекомендации, но у меня почему-то не выходит четких показателей.

Я кивнула, чувствуя внезапное облегчение от того, что я совсем недавно посвятила довольно много времени изучению звездных полей и теперь могла ей помочь.

– Какие у тебя показатели?

– 331,2 по оси вала и 35,85 по оси цапфы. Я вижу Вегу, но Денеб не показывается.

Я наклонилась вперед и выглянула в иллюминатор. От «Пинты» отражались прозрачные солнечные лучи, отчего корабль мерцал на фоне звездного неба. Как и у нас, их командный модуль был обращен внутрь, в нашу сторону, и с него открывался вид на «Санта-Марию», которая плыла между двумя кораблями, только чуть позади. Проблема была очевидна, но еще мне стало ясно, почему Хайди не могла с ней справиться.

– Видимо, вам нужно либо что-то сделать с креном, либо нацелиться на другие звезды. Мне кажется, тебе «Санта-Мария» мешает.

Еще через мгновение Хайди вернулась. Голос у нее был ровным и спокойным. Такой бывает у космонавта, который только что выругался с выключенным микрофоном.

– Спасибо, «Нинья». Я ее не заметила.

– От вас видно только ее теневую сторону. Она ведь почти невидима.

Я чувствовала, как на меня смотрят Паркер и Терразас. Никто из них меня не перебивал, но Паркер так стиснул пальцы, словно не мог больше терпеть. Я должна была выдать ему новые цифры. Я выключила микрофон и повернулась обратно к ним.

– Выравнивание по крену 007, 144, 068.

Не отрываясь от работы, Паркер выглянул в иллюминатор.

– Похоже, с этим запуском нос будет смотреть почти прямо на Землю.

Теперь, когда у Паркера все было готово, нам оставалось только ждать. Несмотря на задержку связи, центр управления полетами должен был сперва подтвердить мои расчеты, и только после этого Паркер мог запустить двигатели. «Пинту» ждало то же самое, только за них отвечали другой оператор и другая команда вычислителей.

Кто сейчас дежурит в ЦУП? Там должна быть целая группа людей, занимающихся вычислениями. Может, Кэтрин Джонсон или Басира, когда-то бывшая моей соседкой по парте. Хелен все еще состояла в корпусе космонавтов, так что она математикой заниматься не будет. Хотя она все равно могла сейчас быть в ЦУП и наблюдать за нами. Или, возможно, она, напротив, не хочет этого делать.

Натаниэль точно был там. Я склонила голову к иллюминатору, как будто могла его разглядеть. В ответ на меня смотрело лишь суровое небо с немигающими звездами.

В командном модуле раздался голос Флоренс.

– Цитирую ЦУП: «Нинья», даем добро на корректировку курса. Вперед и счастливого пути».

Паркер кивнул и положил руки на рычаги управления. Он быстро выдохнул, будто пытаясь справиться с нервами, и от предвкушения у меня перехватило дыхание.

– Терразас, скажи экипажу, что нас ждет двадцать одна секунда корректирующего импульса.

– Принято. – Терразас взял микрофон и вдруг заговорил голосом Бака Роджерса. – Дамы и господа, в этом захватывающем выпуске капитан Стетсон Паркер и его бесстрашная команда готовятся к корректирующему импульсу продолжительностью двадцать одна секунда. «Горячий» вопрос заключается в том, все ли члены экипажа пристегнулись по приказу или кто-то не торопится это сделать, хотя палец капитана уже приближается к кнопке запуска? Все ближе. И бли-и-и-же.

– Payaso[73]. – Паркер, хоть и покачал головой, все же расплылся в улыбке. – По моему сигналу. Через пять, четыре, три, два, один… Пуск!

«Нинья» вздрогнула. 1, 2, 3, 4, 5, 6… Низкий рев двигателей отдавался вибрацией в металлических, пластиковых и стекловолокнистых материалах, из которых был построен корабль. …10, 11, 12, 13… Звезды развернулись в такт запланированному крену, и я так сильно сжала свой карандаш, что его грани впились в костяшки пальцев. …16, 17… Сиденье подо мной дребезжало, а маршевые двигатели толкали нас вперед. …18, 19, 20, 21.

Двигатели заглохли, и наступила тишина. Меня швырнуло вперед, и я повисла на плечевых ремнях. Паркер убрал руки с пульта управления.

– Доложите.

Терразас изучил датчики скорости и относительного расположения, терявшиеся на фоне огромного множества приборов.

– Прямо в яблочко.

Вздохнув, Паркер запрокинул голову и улыбнулся.

– Посмотрите наверх.

Прямо у нас над головами в море чернильного мрака плавала крошечная голубая горошина. И где-то на этом шарике был мой муж. Он только через пятнадцать минут узнает, что у нас все в порядке.

* * *

Можно подумать, что прохождение половины пути спровоцирует какие-то изменения на корабле, но все продолжалось по-старому. Менялся список дежурств, мы жонглировали обязанностями, а космос за бортом оставался все таким же чернильно-черным. На этой неделе мне попалось любимое дежурство, в садовом модуле. О, конечно, мне нравилось дежурить на кухне, но от пребывания в душистом влажном воздухе садового модуля из моего тела уходило все напряжение.

Склонившись над одной из грядок с редиской, я вытащила маленький красный шарик. К нитевидным белым корням прилипли зернышки почвы, наполняя воздух пряным ароматом. Я постучала по редиске, стряхивая остатки земли обратно на грядку. А ведь когда-то мне бы не понравилось, что земля забивается под ногти и окрашивает кончики пальцев.

Камила сидела с ногами на скамейке в центре модуля. На коленях у нее лежала книга.

– Можно тебя потом украсть ненадолго?

– Конечно. А зачем?

– Мне кажется, что уже пора отжать изюм, и чужое мнение лишним не будет, – она потянулась, подняв руки над головой: – А тебе уже приходилось с таким сталкиваться.

Я потрясла облепленным землей пальцем.

– Ну как. Миртл делала вино из изюма. А я только дегустировала.

– Все равно. Из нас всех у тебя больше всего опыта.

– Не надо было тебе рассказывать эту историю, – я поморщилась, вспомнив крепкий, терпкий ликер. – Изюмное вино у Миртл было не очень. По сути, просто самогон. К тому же ты ведь не пьешь.

– Это в лекарственных целях. А еще… у меня есть секретное оружие, которым не могла похвастать Миртл.

Я положила в корзину еще одну редиску и остановилась, взглянув на Камилу. На ее лице застыло отчасти самодовольное, отчасти блаженное выражение. Губы крепко сжаты, брови приподняты.

– Вот как?

– У меня есть лаборатория. И, в частности, дистиллятор.

– Значит… ты хочешь создать концентрат и сделать еще хуже?

Бренди, которое было сделано из изюмного вина на Луне, было… мучительным. Камила покачала головой, закрыла книгу и опустила ноги на землю.

– Я могу сделать водку. А в ящике для специй есть можжевельник. И цитрусы.

Я смотрела на нее, все еще не понимая, куда она клонит.

– Я могу сделать джин.

В горле у меня забулькал