Рок небес - Мэри Робинетт Коваль

графику… ты научничаешь на кухне.

Флоренс захлопала в ладоши.

– Мне нравится, когда Эльма научничает на кухне. Снаучничаешь свой шахматный пирог?

– Снаучничаю его по полной.

Я шуточно отдала ей честь, и по спине у меня пробежала приятная дрожь. Я ведь с Юга, так? О, да. Так что, если кто-то похвалит мой шахматный пирог, я буду готова печь этому человеку пироги до скончания веков.

– Хорошо, – Паркер ухмыльнулся. – Еще ты научничаешь расчеты для промежуточной коррекции курса. Терразас и Авелино научничают кислородные приборы и проверяют системы «пчелок». Шамун, ты научничаешь очистку воды у нас и на «Пинте». – Паркер шел по списку, широко улыбаясь: – Фланнери, ты научничаешь утилизацию отходов. Грей научничает в прачечной и коммуникационном модуле.

Порой одно-единственное слово все меняет. Да, конечно, Леонард и Флоренс уже обращали внимание, что в их обязанности входит одна лишь уборка, но от добавления «научничания» стало только еще заметнее, что Леонард, кроме уборки, ни за что не отвечал. Все его лабораторные изыскания проходили в свободное от работы время.

Я открыла было рот, чтобы на это указать, но тут же представила, как Паркер заявит, будто он пошутил. Я не то чтобы трусила, но у меня сейчас вообще не было сил выслушивать его усмешки. К тому же Леонард и Флоренс просили меня не вмешиваться.

Хотя, конечно, на самом деле виной всему были трусость и усталость.

Я закрыла рот и немного обмякла на скамейке. Напротив меня Рафаэль толкнул Терразаса локтем. Тот выпрямился и прочистил горло.

– А мы можем с Леонардом поменяться? – он постучал пальцем по носу. – У меня с пазухами что-то. Не хочу надевать маску.

Паркер опустил планшет.

– А с «пчелкой» проблем не будет? Вы там будете в невесомости.

– Гм, – Терразас мельком взглянул на Камилу, которая так и сидела, наклонившись над своей чашкой кофе. – Ну, ладно. Просто Леонард тренировался на кислородных приборах, а не на «пчелке», так что… наверное, проще будет поменяться? Конечно, если Леонард не против.

– Я могу.

Леонард сдержанно кивнул, едва сдерживая улыбку.

Паркер обвел троих мужчин взглядом, а затем опустил глаза на свой планшет. Он прочистил горло.

– Нет.

Он отложил планшет и наклонился, опершись на стол.

– Потому что я хочу, чтобы они вообще забыли о том, что на корабле есть Фланнери, пока не доберемся до Марса. Там он мне нужен. Вдруг что-то пойдет не так и потом найдутся его отпечатки пальцев? Вы как думаете, что будет с этим делать ЦУП?

– Да хорош, – Терразас покачал головой, – мы все иногда ошибаемся.

Улыбка сползла с лица Леонарда. Казалось, и всеобщая радость куда-то испарилась вместе с ней.

– А мне ошибаться нельзя, – он вздохнул. – Значит, утилизация мусора.

Паркер выпрямился и покачал головой.

– Ты и правда в кислородных системах шаришь лучше, чем Терразас, и я это знаю. – Он вздохнул и провел рукой по своим коротко стриженным волосам. Его ладонь остановилась на залысине на макушке. – Мне жаль. Но придется следовать указаниям ЦУП.

Глава двадцать третья

НА ПОЛПУТИ К МАРСУ

Специально для «Нэшнл Таймс» 28 марта 1963 г.

Хотя мы и так живем в эпоху чудес научно-технического прогресса, совершенно особенным чудом кажется вчерашнее сообщение, полученное от команды первой марсианской экспедиции. Оно пролетело через пустоту космоса, преодолев примерно половину расстояния, которое разделяет Землю и родственную ей планету. Космонавты этой миссии – настоящие первопроходцы, шагнувшие в царство, где, насколько нам сейчас известно, никогда не существовало ни намека на жизнь. Человеческий организм – продукт эволюции. Его миллионами лет формировали уникальные условия нашей планеты – сила тяжести, атмосфера, устройство океанов и суши. Но в космосе правит не гравитация, а невесомость. Там нет кислорода, которым можно дышать, нет земли, по которой можно ходить, нет воды, в которой можно плавать. И все же космонавты могут жить и функционировать в этой причудливой среде благодаря тому, что на их корабле (в безопасном и герметичном коконе) воспроизводятся все основные компоненты обычной земной жизни. Однажды наступит день (и многие из юных землян вполне могут дожить до этого момента), когда космические лайнеры будут ежедневно отправляться на Марс, как сегодня отправляются самолеты в Чикаго, Лондон и Токио. Когда это время придет, для нас это будет столь же обычным делом, как пересечь Атлантику за одну ночь. Но сегодня, когда первая экспедиция на Марс еще в самом разгаре, когда отважные космонавты делают то, чего никто до них не делал, невозможно остаться безучастным к происходящему.

Надежно пристегнувшись ремнями к своему креслу на мостике, я смотрела в обзорный иллюминатор, как будто снаружи можно было разглядеть какой-то знак, свидетельствовавший о прохождении половины пути. Мне казалось, будто сто шестьдесят дней, разделявших нас теперь и от Земли, и от Марса, должны быть отмечены золотыми вратами или каким-то другим экстравагантным символом. Но вместо этого у меня были только распечатка данных с Земли и секстант.

Паркер, кажется, занимался калибровкой правого рычага управления. Он методично перемещал его по всему диапазону движения, плотно стиснув челюсти.

– Мне нужны заданные координаты, чтобы уточнить наше положение.

– Минуту, я определю смещение.

За последние три месяца висевшее между нами напряжение заметно спало и теперь едва фонило. Когда же мы были заняты работой, оно и вовсе чудесным образом исчезало. Я радовалась и таким скромным подаркам судьбы. Я навела секстант на звезды, отмеченные ЦУП. За время полета я привыкла к огням в небе. Мне больше не нужны были подсказки вроде «арки до Арктура» или «спешки к Спике». Бело-голубая Спика смотрела своим немигающим взором прямо на меня.

Я записала угол, повернула цапфу секстанта на пару градусов и сняла новые показания: мне нужны были два последовательных измерения в пределах 0,003 градуса. Потом я сверилась с распечаткой данных ЦУП.

Их расчетные данные совпали с моими числами.

– Судя по расчетам, крен 8,37, тангаж 61,33 и рыскание 339,87.

– Принято. Крен 8,37, тангаж 61,33 и рыскание 339,87.

На мгновение он прервал работу на традиционный ритуал обмена данными.

Через мгновение из интеркома послышался голос Флоренс из коммуникационного модуля.

– Принято. Крен 8,37, тангаж 61,33 и рыскание 339,87.

Она записывала все данные и отправляла с помощью телетайпа на Землю. Из-за задержки связи нам приходилось действовать более или менее самостоятельно, но в ЦУП все равно стремились все перепроверять по возможности.

Паркер продолжал подготовку к включению ракетного двигателя.

– Вперед, Йорк. Давай полную корректировку.

– Сейчас… МДУ[72]/управление и навигация; плюс 0,97, минус 0,20. – Хотя я выпаливала цифры и буквы без особых проблем, какая-то часть моего мозга все равно посмеивалась над этой тарабарщиной. – Время старта 026:44:57,92; плюс 0011,8, минус 0000,3, плюс 0017,7; тангаж 277, 355, 015; дельта-VT 0021,3, 00:3, 0016,8.

Передо мной стояла задача вычислить скорость «Ниньи», а также ее местные вертикаль и горизонталь по отношению к Земле. Чуть позже в качестве точки отсчета я уже смогу