История Франции - Марк Ферро

которые он нещадно критиковал. Но при этом Кольбер поддерживал всех тех, кто содействовал прославлению монарха, будь то архитекторы, писатели либо художники. При этом ответственность за слишком высокие налоги, от которых страдало крестьянство и третье сословие, была возложена на короля.

Но вот уже двадцать или тридцать лет Кольбера считают скорее отцом французского дирижизма — политики государственного вмешательства в экономику, столь ненавистной современным либералам. Его обвинили в том, что проводимая им политика якобы стала причиной отставания Франции от Англии. Эти упреки появились еще в XVIII в., когда английские товары стали успешно конкурировать с французскими, к ужасу всех промышленников Франции. «Если промышленность развивается успешнее в Англии, то это потому, что англичане не стеснены ни уставами, ни постоянными инспекциями». И это вменялось в вину Кольберу.

Такова суть этой истории. Однако если приглядеться к вопросу более внимательно, то выяснится, что французские промышленники не столько протестовали против опеки со стороны государства, сколько добивались ее для защиты своих товаров. А государство выпустило их на рынок свободной конкуренции…

ОТ ПРЕСЛЕДОВАНИЙ ПРОТЕСТАНТОВ К ОТМЕНЕ НАНТСКОГО ЭДИКТА

В 1685 г., издав эдикт в Фонтенбло, Людовик XIV отменил Нантский эдикт, утвержденный Генрихом IV в 1598 г. Так произошел резкий разрыв с политикой веротерпимости, уже более века являвшейся характерной чертой французской монархии. Вообще-то в Европе, как минимум, со времен Вестфальского мира утвердился принцип, согласно которому подданные того или иного государя должны исповедовать его религию: cujus regio, ejus religio. Благодаря Генриху IV Франция стала исключением, а Испания вообще представляла собой ее полную противоположность, будучи образцом абсолютной религиозной нетерпимости в силу действовавшего там принципа «один король, один закон, одна вера». Поэтому мусульмане, мориски[46] (мавры, официально принявшие христианство) и евреи подвергались в Испании преследованиям или принудительно были обращены в христианство.

В 1683 г. император одержал победу над турками под Веной, и, как показалось всем, стал единственным спасителем всего христианского мира. Создавалось впечатление, что Людовик XIV отказался от своих притязаний на господствующую роль. Поэтому искоренение протестантства могло бы помочь королю подняться на высоту его соперника, а преследования и насильственное обращение еретиков были вполне в духе Испанского королевства, наследство которого Людовик XIV так страстно мечтал заполучить. Кроме того, в ходе франко-голландской войны (1672–1678) король столкнулся с коалицией протестантских держав, и Республика Соединенных провинций, как и другие члены коалиции, оказывала поддержку гонимым французским протестантам.

Так гугеноты превратились во внутреннего врага, даже несмотря на то, что их лояльность не вызывала сомнений. В обращении протестантов не последнюю роль сыграл маркиз де Лувуа, который ввел практику дра-гонад — размещения в том или ином городе войск, содержать которые должны были гугеноты, если, конечно, они не желали перейти в католичество. Подобные меры получили распространение во всем королевстве.

Подобным образом отличился интендант Беарна Фуко, торжественно объявивший об обращении в католическую веру 3800 прихожан из 4 тысяч, проживавших в городе Ортез этого региона. А герцог де Ноайль писал, что «не знает, что делать с этими войсками, поскольку там, куда они должны были прибыть, — в Лангедоке — в католицизм обратились абсолютно все, причем это случилось так быстро, что все, что могут делать прибывшие войска, — это переночевать там, куда я их отправлю». Интендант Пуату — Марийак также сообщал, что ему удалось за несколько дней обратить в католическую веру 38 000 гугенотов. Однако считается, что, узнав о таких насильственных мерах, король осудил их.

Все эти достоверные данные убеждали в том, что Людовик XIV, придя к власти, действительно стремился к утверждению единой религии в своем королевстве. А легкость и массовый характер обращения протестантов могли навести на мысль о ненужности дальнейшего существования Нантского эдикта. И тем большее удивление вызвали последовавшие за упомянутыми событиями протестантское сопротивление и бегство гугенотов из Франции…

В связи с этим большой интерес вызывают работы Жаннин Гарриссон, которая смогла расширить рамки этого вопроса, причем исследовательница не ограничилась только политикой Людовика XIV в отношении Нантского эдикта: причины отмены этого указа были более глубокими и сложными. Рассматривая данную тему с точки зрения политики французских королей, можно заметить, что Нантский эдикт, в котором содержались ссылки на принятые ранее Сен-Жерменский и Амбуазский эдикты, был провозглашен Генрихом IV Бурбоном как символ продолжения политики Валуа; при этом католицизм в нем утверждался как государственная религия и религия большинства. В 1599 г. первая судебная палата, образованная после выхода эдикта, согласно которому она должна была состоять из шести протестантов и тринадцати католиков, на самом деле включала одного протестанта и шестнадцать католиков. И в дальнейшем споры по поводу эдикта не утихали, хотя реформационный лагерь, представлявший меньшинство, был ослаблен многочисленными случаями отречения от веры; как, например, в случае с сыном Сюлли и сыном де Колиньи; а многие лишенные поддержки пасторы оставляли свои приходы… В цифрах это можно выразить следующим образом: в 1562 г. во Франции число протестантов составляло 2 миллиона, т. е. десятую часть населения страны, в 1578 г. — 1250 тысяч, а в 1670 г. — 956 тысяч человек. При Людовике XIII, еще до прихода к власти Ришельё, походы королевских войск в Южную Францию, Беарн и другие области привели к ослаблению позиций протестантов, утративших около 80 крепостей. Во время осады Ла-Рошели протестанты стали вызывать недоверие уже не как еретики, а скорее как возможные внутренние враги, способные или основать гугенотскую республику, подобную нидерландской, или присоединиться к врагам короля. И поэтому им был нанесен сокрушительный удар.

Но были и другие причины ослабления протестантов: успехи Контрреформации и враждебное отношение большинства французов к инакомыслию. В Юго-Западной Франции, где находился оплот гугенотов — Монпелье, это отношение выражалось так:

Если в Монпелье есть хорошие врачи, То у нас есть хорошие хирурги, Чтобы пустить им кровь. Черт бы побрал этих гугенотов! Уничтожьте их, Истребите, Уничтожьте их…