The Мечты. Соль Мёньер (СИ) - Светлая Марина

Чудо по-прежнему было скорее раздето, чем одето, взирало на несостоявшегося свекра огромными голубыми глазами и давало Аязу во всех подробностях разглядеть, что же именно пленило его сынка в ней несколько лет назад. В конце концов, чудо раскрыло рот и выдало:

- Бонжур, мсье Четинкая! Пардон... Антрэ, силь ву пле! – а потом подумало и сообщило на чистой турецкой мове: - Роже йок!

Надо отдать должное Аяз-бею, в себя он пришел значительно быстрее, чем его наследник.

Несомненно, сказывался как жизненный опыт в целом, так и опыт общения с противоположным полом в частности. Четинкая-старший безмолвно переступил порог, громко хлопнул дверью и бесцеремонно, не разуваясь, ввалился в квартиру. Не проронив ни слова, он огляделся. В комнате царил, мягко выражаясь, бардак средней тяжести. На столе хаотично располагались несколько неубранных тарелок, блюдо с остатками роллов, пара чашек с кофейной гущей на дне. На диване и креслах наблюдались разбросанные вещи. Дополняли натюрморт оплывшие свечи на всевозможных мебельных поверхностях.

Для сохранения собственной нервной системы, Аяз-бей не рискнул заглядывать ни в кухню, ни в спальню. Вместо этого он решительно вынул из внутреннего кармана пиджака телефон и уже через полторы минуты рявкал в трубку:

- Где бы ты сейчас ни был, чтобы через четверть часа ты был дома!

- Мне уже не пятнадцать лет, отец, чтобы ты указывал, где мне быть! – проорал в телефон Реджеп, в это самое время пытавшийся сладить с личным апокалипсисом. Однако и ему надо отдать должное, самого себя он оборвал, не начав произносить следующую фразу, вертевшуюся на языке и означавшую буквально: «Контролируй своих дочерей». В общем, что-то заставило его остановиться, потому что вдруг дошло: - Стоп. А ты где?

- Там, где я велю тебе быть! – отрезал отец. – И время уже пошло.

- Да твою ж... – пробормотал Реджеп и уже в следующее мгновение рвал когти с кухни, по пути всучив китель первым попавшимся свободным рукам и раздавая указания направо и налево, потому что неизвестно теперь, чем закончится этот бешеный день. А ведь еще недавно была во всем такая определенность!

Таня его послала, и он послался!

В квартире в засаде засела Жюли!

Ночевать он планировал – в ресторане!

Ну а что? Как шеф-повару ему полагался отдельный кабинет и даже с диваном. Хоть и неудобным, но всяко лучше раскладушки в коридоре у Лёхи.

Но главное – Таня его послала, и он позволил себя послать!

Ай, джаным, ай! Твоя взяла, но поглядим, надолго ли!

Свою натуру Реджеп знал очень хорошо. К вечеру он остыл бы, выдохнул и подкатил бы снова, чтобы она не думала, что от него можно так легко избавиться, когда он влюблен. И потому что он знал, чувствовал – все она врет. Ну ведь врет же! И им надо еще раз нормально поговорить. Сегодня же, пока не случилось еще чего-нибудь.

Чего-нибудь типа отца на его голову.

Нет, признаться честно, пока он мчался домой, в Гунинский особняк, где-то в районе затылка у него родилась мысль вообще туда не ходить и дождаться в стороне, кто кого. Они и без него отлично справятся – папа и Жюли. Но вскоре эта мысль была отброшена – разве он мог пропустить битву титанов? Ну это так, если искать хоть что-то веселое в текущей ситуации. А по сути думал Реджеп скорее о том, что все же желательно, чтоб все к Новому году выжили. Отца еще сердце хватанет. А ведь какой бы ни был, но папаша.

Словом, влетал он в свою квартиру, надеясь избежать инфарктов и мокрухи на его жилплощади, которая была оплачена на два месяца вперед, а застал вполне благопристойную картину. Жюли пыталась напоить Аяза чаем – помнила еще, что он предпочитает чай. А Аяз пристальным и недобрым взглядом следил за ее телодвижениями.

Внимательно оглядев обоих на предмет внешних повреждений и не найдя оных, Реджеп выдохнул по-турецки:

- Ты все-таки прилетел!

Отец окинул его тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей. Такими же тяжелыми были и слова, которые вырывались из его рта.

- Я давно смирился, что Аллах обделил тебя разумом. Но он лишил тебя еще и памяти. Скажи мне, как ты мог забыть, что эта женщина сделала тебе и позволить ей снова войти в твою жизнь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Эта женщина» наконец поставила на стол две чашки, очевидно, для себя и для Аяз-бея и проворковала по-французски:

- Это невежливо – общаться на непонятном языке в присутствии дамы.

- Это невежливо – вторгаться на чужую территорию и не покидать ее, когда просят! – гавкнул в ответ Реджеп и повернулся к отцу, но Жюли снова его перебила:

- Хорошо, хорошо, тебе я сварю кофе! – и снова пошла на кухню, оставив их одних. Четинкая-младший устало растер переносицу. Больше всего на свете ему хотелось бы находиться в другом месте и с другими людьми. Но приходилось тут и с этими.

Еще и отец сидел в кресле напротив, совершенно бескомпромиссно протягивая ему руку. Реджеп тяжко вздохнул, но все-таки сделал то, чего от него ждали. Поклонился, приложился губами к отеческой ладони, а после приложил ту ко лбу. Так сказать, выразил почтение. Но едва ли смягчил ситуацию. 

- Ты давно здесь? – спросил он Аяза.

- Достаточно, чтобы сделать выводы, которые мне не нравятся.

- Не суди по себе, отец. И не делай преждевременных выводов!

- Тогда объясни, - велел Аяз-бей и решительно отодвинул от себя чашку, подсунутую ему Жюли.

- Она приехала точно так же, как и ты. Без приглашения. Попала под машину. Куда мне было ее девать? Бросить на улице?

- И ты не придумал ничего лучше, как притащить ее в свой дом, – с насмешкой констатировал отец.

Шеф развел руки в стороны. А из кухни снова донеслось воркующее и французское:

- А где у тебя джезва?

- Не трогай там ничего! Я не хочу никакого кофе! – немедленно отреагировал Реджеп, перескакивая на мелодичнейший из европейских языков.

- Неправда, ты всегда любил мой кофе!

- Больше не люблю! – он повернул голову к отцу. – Ты только ко мне или еще дела какие? Как видишь, мне надо как-то ее выпроводить, а выпроваживать вас обоих – проблематично.

- А если бы ты прислушался ко мне, когда собирался жениться… - начал было отец, да махнул рукой. – Беда на мою голову.

В этот момент на кухне что-то звонко грюкнуло, и раздался женский вскрик. Две мужские головы повернулись в направлении источника шума, но ни один не двинулся с места.

- Что ты собираешься делать? – спросил Четинкая-старший, и в голосе его послышались неожиданно усталые нотки.

- Придумать, как отправить ее домой для начала. Она с чего-то решила, что мы можем снова сойтись.

- Она?

- Ну не я же, Машалла! У меня совершенно другие планы на жизнь!

Аяз-бей с нескрываемым удивлением глянул на сына, словно никогда не слышал ничего более невероятного.

- Тогда позволь узнать, присутствует ли в твоих жизненных планах дочь Моджеевского.

Теперь была очередь Реджепа удивляться. И он непременно принял бы точно такое же выражение лица, как и его отец, если бы не Жюли с ее вопросом:

- Роже, а где у тебя корица?!

- Я ненавижу корицу! И это ты точно должна знать! – рявкнул он.

- Неправда, я помню, что любишь!

- Ты меня с кем-то путаешь! – потом глянул на отца и сердито засопел носом: - А что тебе за дело до Татьяны-ханым, отец? Снова начнешь запрещать?

- За много лет я не смог переубедить тебя найти себе иное занятие. Достойное имени, которое ты носишь, - развел руками Аяз-бей, поглядывая Реджепа. – Смогу ли я теперь тебе запретить и дальше торчать в кухне?

А вот это уж точно было более чем подозрительно и заставило Четинкаю-младшего прищурить глаза и вглядеться в собственного отца. То, что он видел, ставило его в тупик и вынуждало сделать совершенно невероятный вывод, который он немедленно озвучил под видом вопроса:

- Это значит, что я могу ухаживать за Татьяной-ханым и ты не станешь чинить мне препятствий?

- Сын мой, - торжественно проговорил Аяз-бей. – Я не молод, но, хвала Аллаху, все еще в твердой памяти. Не ты ли неделю назад уверял меня, что вы лишь работаете в одном ресторане?