The Мечты. Соль Мёньер (СИ) - Светлая Марина

Сердито выдохнув, она задернула шторы и переместилась на кровать, предварительно отправив Маффина в аквариум. Но до рассвета так и не сомкнула глаз. И единственным ее достижением стало то, что она убедила себя не злиться на ровном месте. В конце концов, наверняка что-то случилось. Слишком озабоченным был его вид, когда он выслушал свою Жюли.

Собственно, именно это умозаключение толкнуло Таню на несвойственный ей ввиду опрометчивости поступок. Вооружившись двумя порциями кофе и пакетом с круассанами, она решительно отправилась на завтрак к Реджепу. И не заглядывала в будущее, пытаясь предугадать, что именно ждет ее за дверью квартиры № 1 дома № 7 по улице Молодежной.

Но угадывать ей и не пришлось. Все тот же Рок, преследующий теперь наших Петруччо и Катарину по пятам, сам все устроил за них. Потому через тридцать секунд после Таниного звонка перед ней разверзлись двери в эту обитель греха и разврата, а перед Таниным зеленым взглядом явило себя... Совершенство. Белокурое создание высокого роста и совершенно ангельского вида с жемчужным оттенком кожи и ярко-голубыми, будто бы в них контактные линзы, глазами. Совершенство было одето в футболку жителя этой квартиры, в которой он рассекал как раз в их последний вечер здесь. Из футболки торчали идеальные и совершенно бесконечные ноги. А ее великоватый размер ни минуты не скрывал пышного бюста заморской красавицы.

Совершенство махнуло изумительными ресницами, широко улыбнулось Тане и абсолютно блаженным голосом проворковало:

- О-о-о! Се си жоли! Роже а комманде ле пти деж! А, мон амур!

Ввиду незнания французского Таня смогла разобрать только самое главное. И больше не имела ни малейшего желания дожидаться появления в прихожей «мон амура», который в ее представлении должен был явиться с обнаженным идеальным торсом в противовес своей невесте. Ну не ногами же ему хвастать, право слово!

Она повернулась, чтобы уйти, но резко вернулась в исходную позицию. Поняла, что перед ее глазами маячит французский бюст, и потому пришлось поднять голову, чтобы взглянуть в лицо его хозяйки.

- Бон аппети! – торжественно объявила Таня, сунула в руки Жюли кофе и пакет с выпечкой и выбежала из подъезда.

Выскочив на улицу, она вдохнула поглубже свежего воздуха, которого ей так не хватало еще мгновение назад, и на мгновение замерла посреди музейного двора. Ее словно оглушило: она ревнует. А осознание этого чувства породило в ней панику.

Таня растерялась, не зная, что ей теперь со всем этим делать.

До одури хотелось вернуться и вылить чертов кофе на голову французской блондинки. Таня даже представила себе, как коричневая жидкость стекает по идеальным светлым локонам.

- Но при чем здесь Жюли? – пробормотала «правильная» Таня, ежедневно наводящая порядок на рабочем столе, распахнула дверцу Лексуса и сердито плюхнулась в кресло. Тогда второй стакан вполне можно вылить на голову Реджепа. Конечно, на его рыжей шевелюре смотреться будет не столь экзотично, но в целом впечатляюще…

- Да и он ни при чем, - всхлипнула она, сложила руки на руль и уткнулась в них пылающим лбом.

Сама виновата. Все сама. Сначала ломала, потом чинила. Влезла в чужую жизнь без приглашения. А теперь оказалось, что выбрали не ее. Ничего удивительного. Да и куда ей против такого совершенства с древними аристократическими корнями. Вот уж кто точно неправильно профессию выбрал!

Повариха… с формами для Камасутры.

Зато теперь она осведомлена о вкусах несвоего Реджепа.

Таня зло фыркнула, завела двигатель и спустя полчаса влетала в свой с Настей кабинет в таком взвинченном состоянии, какого и не ведала за собой никогда. И понятия не имела, что в это самое время виновник ее окончательно изгаженного настроения распекает на кухне всех, кто попадет под горячую руку, поскольку и в его жизни по вине французской поварихи от Камасутры произошли изменения и случились неудобства, которых он бы очень хотел избежать.

Все началось со звонка Жюли, в котором она, захлебываясь плачем, то и дело восклицала, что попала под машину и не понимает, что ей делать. Попавшая под машину в диком Солнечногорске гражданка рафинированной Франции, даже если она его бывшая невеста, зрелище, которое ему вообще никогда не хотелось бы видеть. А впавшая в панику и истерику Жюли – это вообще жесть, от которой в жилах кровь стынет. Потому, попытавшись выяснить, насколько целы ее конечности, он немедленно рванул на помощь. У нее же, кроме него, в этом нецивилизованном городе больше никого знакомых нет, а уж встречи с отечественным здравоохранением, прости господи, ей так и вовсе лучше избежать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В общем, вытащив невменяемую, но, вроде бы, более-менее целую Жюли из-под колес старенького москвичонка, он не нашел ничего лучшего, кроме как потащить ее к себе. Ну правда – а какие варианты? Не в гостиницу же переть потерпевшую!

Дома он отправил ее в душ, на скорую руку соорудил ей омлет (хоть она и была, выражаясь Таниным языком, поварихой, но все же только-только после ДТП, в котором больше испугалась, чем пострадала). Потом вручил ей пульт от телевизора и рванул на работу, где, конечно же, никакой джаным уже и в помине не было. И звонить ей после такого спешного бегства показалось ему так же глупым. Надо встретиться и нормально поговорить. И объяснить. И вообще.

Между ними столько всего несказанного и несделанного, на что никак не хватает времени, что ему казалось, будто бы это самое время – их на двоих время – убегает все дальше. Прямо как убегают истекающим в песочных часах песком последние минуты уходящего года. Но позволить ему закончиться он не мог!

 И только после этой мысли дошло главное: если он явится ночевать домой, добра не жди. Либо он грохнет Жюли, либо она его изнасилует. И ни один из этих раскладов его попросту не устраивал. Как и гладиаторские бои среди ночи вряд ли порадуют его музейных соседей.

Реджеп вообще не отдавал себе отчета, что такое теперь творится с его жизнью. Во что она превратилась. Почему ее стало невозможно контролировать и невозможно ею управлять? Все это напоминало плохо поставленный спектакль, в котором ему даже смысл собственной роли не ясен. А когда все вокруг превратилось в декорации для этого спектакля, он и вовсе не успел заметить.

Но одно было точно.

Возвращаться сегодня домой – чревато.

Едва ли не воя от досады, он звонил Лешке и договаривался с ним о ночевке, объяснял причины своего сегодняшнего визита и не имел никаких моральных сил придумать мало-мальски разумную версию, которая прикроет его тылы. И потому все же поведал другу правду, после чего выслушал положенный и приличествующий случаю ржач.

А в одиннадцать вечера, когда уже выползал с работы, уныло взирал на трезвонящий телефон – звонила не джаным. Увы. Джаным никогда не позвонит ему в такое время. Это Жюли никогда не стеснялась времени суток.

- Да, - устало протянул он, приняв вызов. Ну мало ли. Вдруг котел не работает... Зима все-таки...

- Когда будешь, дорогой? – застрекотало в трубке по-заморски. – Я жду.

- Ну ты это... спать ложись, - угрюмо велел ей Реджеп. – Я не приду.

- Как это не придешь? – удивленно прокурлыкала Жюлька. – Ты не можешь не прийти. Я приготовила твои любимые мори темпура. И нашла свечи в шкафу. Будет очень романтично. А! И вино! Я отправила его в холодильник. Где ты тут умудрился его найти?

- В магазине, Жюли. Я нашел вино в магазине, – устало отрезал Реджеп, не уточняя, что магазин был столичный, а не солнечногорский. – Свечи погаси и поставь на место, они на случай отключения электричества. А роллы я ненавижу! У меня на них рвотный рефлекс! И я не знаю, сколько раз тебе об этом говорил!

- Ну не сердись, Роже. Я сейчас быстренько приготовлю что-нибудь другое. Или вместе приготовим. Приезжай поскорее.

- Я не приеду.

- Как это? Ты в ресторане застрял?

- Машалла! Я у девушки своей застрял! У невесты! Понятно? – прорычал Реджеп, в очередной раз закипая, хотя ему казалось, что точка кипения достигнута уже давно. Примерно позавчера, едва она переступила порог ресторана.