Любовь побеждает все - Мари Клармон

Маленькая дверь открылась, старые петли заскрипели.

— Ева? — раздался голос Йена.

— Я тут, — улыбнулась она.

Йен вошел внутрь, и его лицо показалось ей очень странным. Оно светилось от счастья. Во всяком случае, Йен широко улыбался, а зеленые глаза смотрели на нее с надеждой.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Ева посмотрела за спину Йена. Радость от того, что он был в таком хорошем настроении, в ее сердце уступила место страху. Ева уже давно ни с кем не знакомилась.

Крупный, низкого роста мужчина вошел в комнату и заполнил собой чуть ли не все ее пространство. Его темно-рыжие волосы казались почти черными в сумеречном свете, а глаза цвета шоколада или виски удивительным образом побуждали довериться ему. Он выглядел настоящим аристократом в идеально скроенном коричневом сюртуке и кремовых брюках. На его шее по последней моде был повязан галстук, отливающий золотом вышивки.

Тело Евы внезапно вспомнило, что следует делать. Рука словно сама поднялась, подставляя для поцелуя тыльную сторону ладони.

— Рада знакомству, — вежливо проговорила Ева.

Мужчина сделал два шага и, встав рядом с ней, взял в свои огромные руки ее ладонь. Он наклонился и, коснувшись губами костяшек пальцев, ответил:

— Миледи, это взаимно.

Ева смотрела на него, не зная точно, что следует делать дальше.

— Сэр, могу я узнать ваше имя?

Ева едва узнала свой голос. В нем непонятно откуда появилась учтивость. Незнакомец поднял одну бровь, словно ее слова позабавили его, и заявил:

— Прошу прощения. Виноват в этом стоящий рядом со мной невоспитанный джентльмен. Это он не представил меня должным образом.

Приятный, слегка ироничный голос мужчины нравился Еве все больше и больше. Он говорил так, словно искренне считал себя самым главным и умным человеком в мире.

Ева рискнула улыбнуться ему, а потом взглянула на Йена. Тот был похож на зверя, который пытался понять, как та, которая все время была жертвой, вдруг превратилась в хищника.

— Да, — согласилась Ева со смехом. — Это большая ошибка. Йен. Может, ты представишь нас друг другу?

Он откашлялся и сказал:

— Ева, это лорд Байрон Картрайт, граф Виндхэм. Граф, это леди Ева Кэри.

Ева только сейчас поняла, что лорд продолжает держать ее за руку. Она медленно высвободила ладонь, а ее новый знакомый сказал:

— Йен, дружище, из твоих слов я понял, что леди Кэри — нежный цветок, с которым следует обращаться очень осторожно.

Ева выпрямилась и негодующе посмотрела на Йена. Тот, прищурившись, взглянул на лорда Виндхэма и заявил:

— Если она — нежный цветок, то ты — балерина. Ничего подобного я о ней не говорил.

— Ну, извини. Это была поэтическая вольность. — Граф Виндхэм обошел Еву кругом, словно портной, который собирался утопить ее в волнах материи и кружев. — Если вы безумны, значит, все светское общество — тоже.

Ева непонимающе смотрела на него. Что затеяли эти двое мужчин?

— Простите? — переспросила она.

— Теперь нам надо просто объявить об этом всему миру.

Граф Виндхэм улыбнулся. Так мог улыбаться пьяный матрос, танцующий джигу на самом верху мачты плывущего корабля.

— Никто не посмеет усомниться в вашей вменяемости.

Ева нахмурилась. Этот приятель Йена вел себя странно, не так, как остальные джентльмены, которых она когда-то знала, и это ее смущало.

— Вы можете объяснить, что тут происходит?

— Мы придумали план, как добиться того, чтобы тебя признали вменяемой, — ласково объяснил Йен. — А когда это произойдет, — и его взгляд смягчился, указывая на то, что он собирался сказать что-то не очень для нее приятное, — мы…

— Введем тебя в общество, дорогая! — хвастливо закончил граф Виндхэм. — Все будут смотреть на вас, как на редкий бриллиант, и вы сразу же вернете себе звание первой красавицы высшего света!

Он что, сошел с ума? Зачем Йен привел сюда этого безумца?

— Я не хочу никакого звания, — твердо заявила Ева. Ее приводила в ужас мысль о том, что ей придется встречаться с прежними знакомыми, которые будут придирчиво следить за ней, стараясь заметить признаки безумия.

Улыбка графа Виндхэма погасла. Он посмотрел на нее с решимостью, которая, без сомнения, пугала даже самых смелых мужчин.

— Вам нужно именно это. А я, Йен, и этот Веллингтон в юбке, леди Элизабет, сделаем все возможное, чтобы вы добились успеха.

Тогда Ева повернулась к Йену и спросила:

— Что тут происходит?

Йен подошел, взял ее за руки и сказал:

— Мы защитим тебя. Скоро тебе не надо будеть бояться Томаса. Если ты нам поможешь, мы сделаем так, чтобы его опекунство над тобой закончилось.

Ева медленно вздохнула. И хотя ей хотелось убежать из комнаты и забиться в самый темный угол, она кивнула. Интересно, могли ли эти двое на самом деле защитить ее? Спасти от того, что угрожало ей больше всего на свете — от себя самой?

Наконец Ева подняла голову. Да, она вернется в мир — ради Йена и себя. Ради Мэри, которая продолжала страдать в сумасшедшем доме.

Если Еву признают вменяемой, она сможет вытащить подругу оттуда. И этот поступок хоть частично, но искупит грехи прошлого. Что бы ни случилось, как бы на нее не давил страх или нерешительность, Еве нельзя снова становиться узницей. Стен или мужчины — неважно.

— Когда мы начнем? — спросила Ева.

Услышав вопрос, Йен не выдержал и радостно обнял ее, а потом ответил:

— Прямо сейчас, дорогая.

Граф Виндхэм кашлянул и сказал:

— Внизу нас дожидаются три самых лучших портных города, которые готовы превратить вас в райскую птицу.

Ева посмотрела на него из-за плеча Йена.

— Вы всегда так выражаетесь, милорд?

Он рассмеялся — как всегда, очень громко и энергично.

— Конечно, мадам. Мне непонятно, почему большинство людей выражается скучно и однообразно.

Ева тоже рассмеялась искренне и радостно. Казалось, ее улыбка осветила серую комнату.

— Теперь, услышав вас, — весело сказала она, — я тоже не понимаю, почему они так делают.

Индия, 2 года назад

Гамильтон, спотыкаясь в темноте и загребая пыль сапогами, брел домой.

Он опять это сделал. Снова проиграл пять тысяч фунтов. К счастью, никто не посмеет уволить его со службы за это. Да, все считали его безумным кутилой, но зато в бою и на плацу ему не было равных. Его последние вылазки закончились триумфом, хоть он и пожертвовал ради победы слишком большим числом солдат. Может, ему поэтому и приходилось столько пить, чтобы забыть о том, как некоторые офицеры шептались — мол, Гамильтон ведет себя, как мясник, только чтобы продвинуться вперед.