Секретные академики - Владимир Губарев

— Такой принцип помог?

— Поток уезжающих изрядно поредел. Но пришлось несколько человек уволить, чтобы не думали, что новый директор шутит. Так что ситуация постепенно стабилизировалась. Кто очень уж хотел уехать, тот уехал, но разум все-таки возобладал. У нас широкое сотрудничество с зарубежными партнерами, так что в этой области ограничений нет, но все-таки интересы дела, интересы науки на первом плане. Большинство коллег мою позицию разделяют и поддерживают. Я хорошо знаю Запад, работал там, наблюдал тот образ жизни. Для меня это как театр. Смотришь на нее со стороны, она чужая, а когда приезжаешь сюда, то понимаешь — это твое, родное.

— А вы родом откуда?

— Родился во Владивостоке. Отец был там репрессирован. Родители жили в Москве, но потом отца направили на Дальний Восток. Когда его арестовали, подруга мамы посоветовала немедленно уезжать. Подруга была женой начальника НКВД Приморского края. Мама взяла меня на руки и в Москву. А здесь квартира уже опечатана. Мама пошла на Лубянку со мной на руках. Там один майор ей посоветовал «исчезнуть», чтобы сохранить сына. Она так и поступила.

— А отец?

— Арестован он был в 36-м, а через два года погиб в лагере. А мать всегда была абсолютно советским человеком, коммунистом. Помню, когда умер Сталин, она плакала. Трудно все это объяснить и понять.

— Как и то, что происходит сейчас?

— В определенной степени, да.

— Я знаком с вашим письмом президенту России. В нем вы пишете о той ситуации, которая сложилась вокруг исследований Луны и планет. В частности, там есть такие строки: «Я возглавляю Институт, который при академике А. П. Виноградове был инициатором исследования Луны и планет. Поэтому считаю своим долгом обратить Ваше личное внимание на создавшееся положение. Если нет возможности помочь, я буду, по крайней мере, уверен, что свертывание планетных исследований — есть жертва действительно осознанная и неотвратимая, что не возникает вопрос — почему мы молчали, наблюдая разрушительный процесс». Думаю, президент обязательно обратит внимание на эти слова.

— Письмо ему не передали, в администрации посчитали, что нет необходимости знакомить его с ним. Поэтому ничего не изменилось.

Академик Юрий Гуляев

«…Везение обязательно придет!»

Из окон кабинеты видны стены Кремля. И это лучше всего говорит о том, сколь необходимы стране исследования, которые ведутся в уникальном академическом институте.

Он всегда мне представлялся этакой научной глыбой, к которой и подступиться страшно, потому что надо говорить о том, о чем не имеешь представления и у тебя нет современного университетского образования. Мне казалось, что академик Гуляев витает на столь высоких уровнях физики, что обычному смертному невозможно толком ничего понять.

Оказалось, что я прав.

Поджидая академика в его кабинете — он задерживался в Президиуме РАН, я перелистал несколько аккуратно переплетенных томов, в которых собраны научные публикации хозяина. Из десятка страниц мне понятны были всего несколько строк, и оттого стало страшновато: а если уж совсем ничего не пойму я в той области физики твердого тела, в которой господствует академик Гуляев?! Но тут на помощь пришли Отчеты Академии наук о проделанной за год работе и короткая справка, которую мне любезно предоставил ученый секретарь Института радиотехники и электроники РАН. Я понял, что это та самая «спасительная соломинка», которая поможет мне «выплыть» в беседе с ученым.

Пожалуй, и начну с официальной справки:

«Планетная радиолокация и космическая радиофизика. В рамках этого направления в ИРЭ совместно с другими организациями выполнены радиолокационные исследования Венеры, Марса, Меркурия и Юпитера, а также кометы Галлея и солнечного ветра.

Созданная исследовательская аппаратура и развитые методы экспериментальных и теоретических исследований позволяют решать как задачи космофизики, так и задачи изучения Земли в ее глобальных масштабах».

Помню, как поразила меня работа по локации Венеры. Ученые измеряли радиус планеты. Оказалось, что он составляет 6052,3 километра. Тут же ученые указали, что погрешность может составить 300 метров! Мне показалось, что это фантастика: при столь больших, поистине космических расстояниях, и столь ничтожная возможная ошибка в измерениях?! Потом довелось быть в Центре дальней космической связи и следить за посадкой межпланетных станций на поверхность Венеры. Именно там остро почувствовал, насколько необходима была эта работа ученых ИРЭ.

Но на это раз я пришел к академику Ю. В. Гуляеву не по космическим делам, а точнее — не только из-за них.

Привела меня в кабинет директора ИРЭ попытка найти ответ на казалось бы простой вопрос: «Сколько стоит современный ученый в России?» Я обращался с ним к разным ученым, но все они лишь пожимали плечами, мол, нельзя спрашивать о том, на что нет ответа. И лишь один человек сказал неожиданно просто и необычно: «Я стою порядка 12 миллиардов долларов. А Алферов — около 15 миллиардов. Он подороже, и потому Нобелевский лауреат.»

Шутка? Возможно.

А если это кажущийся юмор, и цена крупного ученого намного дороже современного авианосца?!

Давнее знакомство с академиком Гуляевым, доброе, товарищеское отношение к нему (надеюсь — взаимное!) и привели меня в кабинет директора института, что находится в самом центре Москвы, в двух-трех минутах ходьбы до Красной площади. Кстати, из окна кабинета видны башни Кремля, и, пожалуй, это единственное научное учреждение, которое так близко к власти. Я понял, что у нас есть о чем поговорить с академиком Юрием Васильевичем Гуляевым, избегая подробностей и тонкостей его научных достижений.

А разговор начался так:

— Один наш общий знакомый сказал так: «Гуляев — это ученый от бога». Он прав?

— Такого человека мне сразу же хочется послать подальше. Во-первых, о себе такого говорить нельзя, а, во-вторых, человека, который работает в науке, следует называть научным работником. К этой категории государственных служащих я и отношусь.

— Предположим, что такое определение я принимаю… В таком случае естественный вопрос: всегда хотелось быть научным работником?. Так сказать, «мечта детства»?

— Вновь вынужден разочаровать: это не так! Мой отец из деревни Гуляево. В ней было всего 22 двора. Тем не менее отец поступил в Пермский университет, там он познакомился с моей матерью. После окончания университета семья оказалась под Москвой в Томилине, где начала работать новая птицефабрика. Тут я и появился на свет. Началась война. Отец пошел в ополчение. Мать как медик тоже оказалась на фронте. Ну а я был отправлен в Гуляево к бабушке. С 5 до 15 лет я прожил там, то есть вырос в деревне.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});