Гибель великого города - Рангея Рагхав

— Говорите что угодно, — закричала она сердито, — только не называйте меня госпожой! Я не госпожа, я такая же бесправная рабыня, как и вы. Но я прошу вас — не теряйте человеческого достоинства. Если, будучи госпожой, я чем-нибудь обидела вас, пусть небо накажет меня. Но докажите, что вы не скоты, а люди! Вас искалечило извечное насилие. Вы отвыкли думать, не способны чувствовать. Мне ничего не нужно, только поймите, несчастные: вы — люди и имеете право на счастье, как и ваш господин…

— Право? У раба? — прервал ее кто-то. — Этого никогда еще не бывало!

У Нилуфар осекся голос. Глаза ее были полны слез. Казалось, она вот-вот расплачется. Хэка взяла ее за руку.

— Ты плачешь! — не унимался одноглазый. — Когда мы захотели узнать правду, твои глаза наполнились слезами. Хочешь, чтобы они ослепили нас и помешали отличить добро от зла?

— Зло! Добро! — только и могла выкрикнуть Нилуфар от страшной обиды.

Опять поднялся шум. Положение становилось угрожающим. Но тут выступил вперед Апап. Подняв руку, он сказал:

— Друзья! Мы рабы, это правда! Но разве это означает, что мы звери?

— Нет! — закричали все. — Ни один человек, как бы плохо ему ни приходилось, не назовет себя животным!

— Так почему наши женщины должны угождать прихотям господ?

Слова Апапа пришлись всем по душе. Рабы удовлетворенно закивали.

— Не допустим этого! — сказал вдруг юноша-раб, стоявший поблизости. Его глаза сверкали решимостью. Молодые рабы были взволнованы его возгласом.

— Это насилие над нами! — пронеслось над толпой.

Хэка радостно взглянула на Нилуфар. Ей показалось, что вековой зной рабства, изнурявший ее душу, вдруг сменился прохладой. Она почувствовала, что может теперь ходить с гордо поднятой головой. Человеческое достоинство проснулось в Хэке, а когда она ощутила вдруг поддержку мужчин, ее душа окрепла и обрела силу.

Нилуфар улыбнулась.

— Чего вы хотите? — вступил в разговор одноглазый. — Вы хотите стать вровень с господами? Этому никогда не бывать!

Тогда заговорил юноша:

— Мы готовы к борьбе!

— У вас еще глаза не открылись как следует, — засмеялся одноглазый, — а собираетесь прыгнуть так высоко.

— У тебя одного глаза нет, — смело прервал его юноша, — и то считаешь себя зрячим.

Одноглазый зло закричал, но его слова заглушил взрыв хохота. Рабы принялись спорить, сторонники нашлись у обоих.

Юноша подошел к Нилуфар и Хэке.

— Хэка! — сказал он. — Мы готовы идти за тобой!

— Вот так раз! — удивилась Хэка. — С каких это пор ты стал «мы»?

— Мы — это значит: я не один.

— Сколько вас? — спросила Нилуфар.

— Сорок, — ответил юноша. Он был крепок и силен.

— Что ж, вы мне пригодитесь, — тихо сказала Нилуфар. — Будьте наготове! Когда понадобится, я подам знак. Но это опасно. Вы должны подумать!

— Мы знаем все, нас ничто не страшит!

В это время запели раковины — возвращался Манибандх.

— Вы можете поплатиться жизнью!

— Между рабом и мертвым нет разницы!

Губы Нилуфар тронула улыбка.

Когда египтянка скрылась, Хэка ушла к себе. То, что произошло сегодня, всколыхнуло ее душу! Когда тяжело раненного, побывавшего на грани смерти, возвращают к жизни, ему кажется, что смерть лучше невыносимой муки. Подобное же чувство владело Хэкой.

Она прилегла и глубоко задумалась.

Манибандх не забыл отчитать Акшая за Хэку. Тот, конечно, не посмел возразить господину, но в душе решил отомстить дерзкой рабыне за унижение. Он тут же направился к Хэке и увидел, что она лежит на полу.

Акшай подошел к рабыне и слегка толкнул ее ногой.

— Эй, ты! Встань! Только и знаешь что спать! Видно, всю ночь бегаешь по чужим постелям, а днем носом клюешь!

Хэка, принялась браниться. Голос ее звучал увереннее, чем обычно, и слова были смелее. Акшай оторопел. Почему жалкая рабыня стала столь дерзкой? Ни одна из прислужниц не смеет так разговаривать с ним! Видно, это сделали ласковые слова господина!

— Берегись, рабыня! — сказал он злобно. — Ты забыла, с кем разговариваешь!

Хэка села, затем поднялась на ноги.

— С подлой собакой! — Она презрительно сплюнула.

Акшай задрожал от ярости.

— Меня зовут Акшай, запомни это! — заревел он. — Если я захочу, с тебя сдерут кожу!

— Сам берегись! Кто ты такой, чтобы мне угрожать.

И закричала во весь голос:

— Ты стал выше своего господина? Ты посмел назвать великого господина Манибандхом? Ты настолько дерзок, что назвал его по имени? Это я потребую, чтобы с тебя содрали кожу! Ты день и ночь воруешь припасы из кухни, а еще осмеливаешься оскорблять своего господина?

Акшай рассвирепел. А вдруг этой рабыне поверят? Он схватил Хэку за руки и подтолкнул ее к стене.

— Смерть витает над твоей головой… Я убью тебя! Сама со мной путалась, а теперь хочешь погубить? Но не так просто расправиться со мной! Запомни: меня зовут Акшай, и я положу конец твоим хитростям… Я раздавлю тебя…

— Это я раздавлю тебя! — прозвучал суровый голос. Могучая черная рука схватила Акшая за горло и подняла вверх. Акшай беспомощно забарахтался в воздухе. Хэка радостно воскликнула:

— Апап!!

Негр повернул Акшая лицом к себе и засмеялся. В его глазах бушевала ярость. Акшай трясся от ужаса, тело его обмякло, он едва смог прохрипеть:

— Пощади! Буду тебе отцом родным…

Но Апап лишь расхохотался. Он потряс Акшая в воздухе, затем с силой бросил оземь. Акшай издал дикий вопль. Голова его раскололась, фонтаном брызнула кровь; несколько мгновений он извивался в судорогах. Он умер, как змея, которую схватили за хвост и ударили головой о землю, — она издыхает с поломанным позвоночником, не в силах стряхнуть с себя даже муравья.

— Что ты наделал, Апап! — ужаснулась Хэка. — Эта собака подохла…

Апап ответил ей громким смехом. Радость его была бесконечна.

К Манибандху вошел раб.

— Великий господин! — воскликнул он, задыхаясь от быстрого бега.

— Чего тебе?

Манибандх был раздосадован неожиданной помехой. Перед ним сидела дравидская танцовщица.

— Великий господин! — снова произнес раб дрожащим голосом.

— Ну, что там? Говори! — рассердился Манибандх. — Зарядил: «Великий господин, великий господин»…

Раб дрожал от страха.

— О великий господин! — снова вырвалось у него.

— Эй, раб! — заревел в гневе Манибандх. — Видно, голова твоя слишком тяжела для плеч?!

Раб повалился на землю. Он был напуган до смерти. Манибандх с удивлением смотрел на него.

— Ну, что же ты? Что случилось? — спросил он более спокойно.

— Господин! Пощадите! — бормотал раб.

— Говори, раб, не бойся! — вмешалась Вени. — Какую весть ты принес?

— Госпожа! Я видел… только что…

— Что ты видел?

— Господин! Кровь…

— Кровь? — спросила Вени. — Какую кровь?

— Убийство, госпожа! Убийство!

Манибандх вскочил.

— Убийство? — сурово загремел он. — Кого убили? Кто убил? Эй, раб! Живо отвечай!

— Господин! Во дворе, где живут рабы, лежит управитель Акшай…

— Акшай?

— Пусть он расскажет, господин! — вставила Вени. — Он испугался, глупый.

— Убили управителя Акшая, — заговорил раб снова. — У него расколот череп, двор залит кровью…

— Ты сказал правду? — спросил Манибандх.

— Господин, я не виновен! — забормотал раб.

Манибандх презрительно отвернулся.

Вени вздрогнула. Убит Акшай! И где! Во дворце, куда не может проникнуть с оружием ни один человек. Входить во дворец и выходить из него разрешено только рабам и слугам, всюду расставлена стража!

— Кто же совершил убийство? — спросила Вени.

— Я не знаю, я не виновен… — бормотал раб.

Вени выглянула в окно. Отсюда был виден труп управителя.

«Все они сговорились — и рабы и слуги! — подумал Манибандх. — Никто не захочет назвать убийцу». Он приказал подать колесницу.

За колесницей выстроился отряд телохранителей, двести могучих, отлично вооруженных воинов сопровождали Манибандха в поездках. Весь город был ему врагом!

— Возничий! — крикнул Манибандх. — Гони во дворец Амен-Ра!

Возничий щелкнул бичом. Колесница помчалась.

По дороге солдаты приветствовали своего повелителя:

— Слава царю!

И всякий раз Манибандх гордо поднимал голову.

Когда Манибандх вошел во дворец и сел на почетное ложе, египтянин почтительно сказал:

— Приказывайте, повелитель!

Манибандх рассказал о случае во дворце. Амен-Ра терпеливо выслушал все подробности.

— Ну и что же? — спросил он наконец.

— Я пришел к вам!

— Будьте благословенны, повелитель! Удалось ли найти убийцу?

Манибандх безнадежно покачал головой. Он не думал, что его рабы выдадут виновного. Новые сомнения поселились в его душе.