Убийство девушку не красит - Лидия Ульянова

13

Время шло, день был похож на день, работа сменялась учебой и наоборот. Из интересов на первом месте была клиника, куда скрывался от невзгод, житейских проблем, от самого себя.

Далеко за спиной осталась «болезнь» всех студентов, когда с приходом на каждую лечебную кафедру из десятков изучаемых болезней как минимум пяток с ужасом обнаруживаешь у себя.

Переболев несуществующими болезнями, Сергей перестал постоянно прислушиваться к собственному организму, выискивая в нем скрытые изъяны. Давно уже он не боялся больных с их настойчивыми и вязкими расспросами, умел повернуть беседу в нужное для себя русло, избегая рассказов о дальних родственниках и семейных неурядицах, а то и вовсе тактично, но твердо прекратить.

На кафедре к нему привыкли, все больше доверяя самостоятельную работу, рангом выше сестринских обязанностей. Сергей чувствовал собственную значимость, млел от обращения «Сергей Кириллович» и был на сто процентов убежден, что абсолютно правильно выбрал свое дело. Правда, подумывал о том, что неплохо было бы двинуться дальше, заранее готовиться к специализации. Например, перейти на торакальную или на кардиохирургию.

Весной, когда вся клиника дружно вышла на отбывание повинности субботника, Сережа с удивлением услышал от сестры-хозяйки о том, что неплохо было бы ему забрать свой пакет. Тут-то и всплыли в памяти забытые валенки. Хотел отвертеться, оставить на кафедре, но не удалось. Чертыхаясь, снова вез категорично всученный ему сверток, вновь ловил на себе насмешливые взгляды и лениво отбивался. Дома выслушал еще и насмешки матери, не преминувшей пройтись по поводу ходового накануне лета товара. Сережа беззлобно огрызнулся и свалил валенки на балкон, так и не представляя, что же с ними делать.

Через неделю мать собралась мыть окна и с утра сетовала, что неплохо было бы и на балконе хлам разобрать.

– Мать, давай не сегодня. Послезавтра буду свободен, помогу, – без особого энтузиазма вызвался Сережа.

– Куда тебе, и так спишь на ходу. Сама помою, – с улыбкой ответила мама.

Поздно вечером вернувшись домой, Сергей еще в прихожей почувствовал, как в нос ударил резкий запах корвалола. Сбросив ботинки и куртку, спешно вошел в комнату и застал бледную до синевы мать, с трясущимися руками сидящую в кресле над распотрошенным валеночным свертком. В поднятых на сына красных глазах ее стояли и немой вопрос, и животный страх, и яростный гнев.

Ничего не понимая, Сергей бросился к креслу, схватил за руку, щупая пульс:

– Мама, мам, что болит? Сердце, да?

Но мать медленно отобрала руку, покачала головой, глазами указала на сваленные деревенские обувки. Так и не поняв, в чем дело, Сергей взял в руки один из валенок, почувствовал его излишнюю тяжесть. Голенище было немного раздуто и чем-то заполнено, сверху неплотно забито клочком газеты. Потянув шуршащий, скомканный обрывок, Сережа перевернул валенок вниз голенищем и вытряхнул под ноги упругие, плотные пачки, крест-накрест заклеенные бумажными полосками.

Кроме пачек с желтовато-коричневыми сторублевками, фиолетовыми четвертными, зелеными полтинниками, были и другие деньги. Будучи парнем современным, Сергей, конечно, видел вживую американские деньги и даже держал их в руках – похожие друг на друга, невзрачные серо-зеленые купюрки. Но видел их по одной, по две. А сколько же их было здесь? Частные валютные операции карались государством строго.

Впрочем, и советских денег в таких количествах Сергей в руках не держал. Настоящими они быть просто не могли. Он ошалело посмотрел на мать:

– Мам, что это?

– Сереженька, это ты мне скажи, откуда у тебя это, – умоляюще проголосила-пропела мать.

– Мама, это не мое, – как в детстве, проныл Сергей.

– Сергей, только честно скажи, прошу тебя! Во что ты впутался?

– Мама, да что мне врать? Где мне столько платят?

Под ноги из голенищ высыпались новые и новые деньги.

Деньги были не во всех валенках, большинство оказалось пустыми, но и тех, что выпали, было вполне достаточно для испуга. Сергей даже примерно не взялся бы сказать, сколько перед ним денег. Даже в рублях, а тем более в запретных долларах.

– Это шутка чья-то, они не настоящие. Это Димка…

Димкино имя прозвучало как выстрел, смерть его была слишком ужасна, и моментально еще более опасными стали в понимании матери и сына пухлые пачки под ногами…

Ольга Петровна нагнулась, осторожно взяла в руки пачку, надорвала бумажную полоску и вытащила купюру с номиналом «пятьдесят» и портретом какого-то американского деятеля. Медленно провела подушечкой пальца по надписям, посмотрела на просвет, потерла край и уверенно заявила – не зря же в молодости вращалась среди столичного бомонда:

– Нет, сынок, они самые настоящие.

Сережа предпочел бы услышать, что это шутка, кустарная, плохая подделка. В голове путались мысли: всплывали обрывочные сведения о шпионаже, ЦРУ, изощренных методах вербовки, здесь же крутились картины недоступной, роскошной жизни – автомобиль, новая мебель, дальние страны, шуба из песца для мамы… Параллельно, на заднем плане сознания промелькнули КГБ и комитет комсомола.

Из последнего валенка на денежную кучку спланировал сложенный вчетверо листок из обычной тетради в клетку. Сергей подобрал его, развернул и тут же узнал похожие на арабскую вязь Димкины каракули, сложившиеся в прощальные слова.

«Серый! Мне уже ничем не поможешь, я крепко влип. Но так просто я не дамся. Осталась еще одна маленькая хитрость. Подлецов надо наказывать. А тебе эта история, я надеюсь, поможет. Ничего не бойся, к тебе следы не приведут. Ты был и есть мой лучший друг. Димон. P. S. Береги Катьку. P. P. S. Ты читаешь, а я смотрю на тебя сверху. Ха-ха-ха!»

Дочитав до постскриптума, Сергей инстинктивно поднял голову кверху, но увидел лишь блеклый пластмассовый абажур да растрескавшийся шов потолка.

«Сделаю ремонт. Сразу же», – отметил Сергей, но тут же осознал, что после этой записки для Димки все было очень долго и мучительно.

Борьба с подлецами оказалась трудным и непосильным делом. Только, как ни крути, Димке не поможешь, а такой шанс выпадает лишь однажды. И, похоже, дело здесь не в шпионаже и не в ЦРУ. Какому ЦРУ нужен рядовой студент! Димка завещал деньги ему, Сергею, значит, так тому и быть.

Но понял Сергей и то, что все его мечты мелки для валяющихся под ногами деньжищ. Полет Сережкиной фантазии не шел дальше подержанной «копейки», а как людям объяснишь свое внезапное обогащение? Стало доходить, что распорядиться такой суммой он не готов: даже после всех покупок останется немерено. Дома такое не держат, в сберкассу не понесешь. Не в землю же закапывать в консервной банке! Прямо-таки Шеф из «Бриллиантовой руки». Вот только все это не комедия…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});