Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

а вскоре и вовсе стал свидетелем прямых призывов арабской паствы к его низложению (193, л. 2—2а; 931, т. 3, с. 268). Последней каплей, переполнившей чашу терпения арабского духовенства и паствы, стало получение драгоманом дамасского вали (который был не только православным христианином, но и одним из приближенных патриарху людей), письменного разрешения Спиридона на развод (араб, сакк ат-талáк), что по тем временам было делом неслыханным для местных православных. Это событие послужило поводом к открытому антипатриаршему мятежу, который вали и сераскир в Дамаске поначалу приняли за антиосманскую революцию.

Серьезным ударом для Фанара и святогробцев стало то, что к арабскому лагерю примкнул уважаемый арабской паствой греческий митрополит Никодим Аккарский, который, в отличие от остальных греческих митрополитов Антиохийского патриархата, не стеснялся общаться с арабами на их родном языке (923, с. 66–67). В Порте опасались, что неспособность патриарха Спиридона уладить конфликт с православными сирийцами может привести к антигреческим выступлениям в Дамаске по примеру тех, которые имели место в Иерусалиме в 70-е гг. XIX века. Неожиданностью для Стамбула стало то, что требования арабов к архипастырю добровольно уйти в отставку разделяли уже не только арабские, но и греческие митрополиты, рассчитывавшие занять престол после Спиридона (931, т. 3, с. 268).

Открытые призывы православной общины Сирии к отставке патриарха Спиридона побудили Порту отдать через нового вали Дамаска Назым-пашу приказ Антиохийскому синоду принять его отставку и приступить к избранию местоблюстителя патриаршего престола (там же, т. 3, с. 268). Греческие и арабские митрополиты – члены синода договорились между собой, что не будут предъявлять Спиридону обвинения в симонии, чтобы отпустить его на покой без скандала (196, л. 13—14об). 31 января 1898 г. синод с архонтами объявили об отставке Спиридона «по собственному желанию»52 и избрании местоблюстителем митрополита-грека Германа Киликийского (196, л. 13—14об; 931, т. 3, с. 268).

Под давлением греческих митрополитов Антиохийской церкви дамасский генерал-губернатор Назым-паша стал ходатайствовать перед Портой о принятии отставки патриарха Спиридона с тем, чтобы на смену ему пришел новый греческий митрополит. Призывы светских лидеров православной общины избрать местоблюстителем патриаршего престола архиерея из арабов Назым-паша решительно отклонял. Подобное развитие событий выглядело бы серьезной заявкой арабской общины на участие ее кандидата-араба в предстоящих патриарших выборах, что, по мнению Порты, могло вызвать новый всплеск греко-арабской распри. Тем не менее православные архонты нашли в себе силы сплотиться вокруг арабских архиереев, выдвинув от арабской партии митрополита Мелетия Лаодикийского кандидатом на патриарший престол (193, л. 2—2об). На этот раз православная арабская община и митрополиты-арабы впервые выступили сообща против греческой ксенократии, твердо решив вывести Антиохийскую церковь из-под навязчивой опеки Святогробского монастыря и Фанара (931, т. 3, с. 268; 523, л. 189—193об).

Это стало возможным в силу двух обстоятельств. С одной стороны, митрополиты-арабы составляли большинство в синоде: из двенадцати митрополитов восемь являлись арабами. С другой, экспансия сирийских униатов требовала от антиохийского духовенства решительных действий по сохранению своей православной паствы. Одной из основных причин перехода православных арабов в греко-католическую веру стало их недовольство засильем греческой ксенократии в Большой Сирии (199, л. 30—30об). Тревожным сигналом для антиохийского духовенства накануне «патриаршего кризиса» стало утверждение Портой араба Бутроса Джейраджири патриархом Антиохийским Греко-католической (Мелькитской) церкви. Все это заставляло православных арабов Сирии и Палестины солидаризироваться в борьбе против пришлого греческого духовенства и поставить на повестку дня требование арабизации (та‛риб) Антиохийского и Иерусалимского патриархатов (523, л. 189—193об). При этом цели православных арабов в Сирии и Палестине несколько разнились. Православные арабы Палестины подразумевали под словом «та‛риб» удовлетворение святогробцами их требования получить доступ к административно-хозяйственной жизни Иерусалимской патриархии и к участию арабских представителей в избрании патриарха. Цель православных сирийцев была куда амбициознее – избрать на Антиохийский престол арабского патриарха и взять под свой контроль все митрополичьи кафедры в Антиохийском патриархате.

Решимость сирийских митрополитов избрать патриархом араба встретила отчаянное сопротивление со стороны греческих клириков Константинополя, Александрии и Иерусалима, и греко-арабское противостояние приняло ожесточенный характер, исключавший возможность компромисса (там же, л. 189—193об). Такое положение дел привлекло пристальное внимание российского правительства. Мнение о необходимости поддержки архиереев-арабов разделяли председатель ИППО великий князь Сергей Александрович, обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев и российский министр иностранных дел граф М.Н. Муравьев (1845—† 1900; 1897–1900 гг.) (там же, л. 189—193об). Высказывались опасения относительно того, что в случае отказа удовлетворить требования православного арабского населения часть его могла перейти в унию, как это нередко случалось в истории Антиохийской церкви.

В результате давления Порты на Фанар Вселенский патриарх согласился с отставкой патриарха Спиридона, официально уведомив об этом остальных греческих патриархов (194, л. 3–5). 23 февраля 1898 г. Порта утвердила решение об отставке Спиридона, однако в угоду грекам вменила в обязанность вали Назым-паше не допускать включения в список кандидатов на патриарший престол имен местных иерархов из числа арабов. Это распоряжение вызвало недовольство православных арабов. Российский консул в Дамаске А.П. Беляев писал послу И.А. Зиновьеву в Константинополь: «Если Оттоманское правительство не даст канонической свободы выборам, то ослабится сплачивающая архиереев сила на почве автокефальности Антиохийской церкви – и на Патриарший престол может быть посажен вновь богатый святогробец» (196, л. 13—14об).

Назым-паша информировал Антиохийский синод о решении Порты предоставить архиереям право включать в список кандидатов на выборы имена иерархов как от Антиохийской церкви, так и от Вселенского патриархата. Консулу А.П. Беляеву он доверительно сообщил, что со своей стороны сделал все возможное, чтобы убедить Порту изменить решение о недопущении арабских митрополитов к выборам. Назым-паша сообщил Стамбулу, что в случае победы арабского кандидата на патриарших выборах арабы были бы готовы оказать необходимую поддержку османскому правительству в борьбе с усилением в Сирии влияния Греции (197, л. 22—22об).

Посол И.А. Зиновьев был вынужден обратиться к османским министрам, а затем и к султану Абдул Хамиду II с просьбой отменить отданный Назым-паше приказ об отстранении арабских архиереев от участия в выборах (198, л. 26–28). Падишах удовлетворил просьбу российского посла. Приободренные этим успехом арабские митрополиты пошли в наступление, выдвинув требования об исключении из числа кандидатов на патриарший престол иерархов, указанных Константинопольским и Иерусалимским патриархами (214, л. 1—Зоб; 198, л. 26–28).

Проводниками притязаний Константинопольского и Иерусалимского патриархов выступили местоблюститель патриаршего престола митрополит-грек Герман Киликийский и еще два греческих митрополита – Нектарий Алеппский и Вениамин Диарбекирский (931, т. 3, с. 270). Вскоре количество кандидатов-неантиохийцев сократилось до двух: одного от Константинопольской и одного от Иерусалимской патриархий (200, л. 31—32об), но арабы продолжали стоять на своем.

12 мая 1898 г. в Дамаске