Трактат об удаче (воспоминания и размышления) - Евгений Сапиро

В те романтические годы

В октябре 1995 года пермяки провожали в Москву начальника Пермского областного УВД Валерия Федорова, назначенного заместителем министра внутренних дел России. На прощание я срифмовал ему несколько строк:

В те романтические годыНа самом сквозняке свободыФундамент пермской демократииТакая заливала братия…

Далее шло перечисление той самой братии…

Ключевыми словами этого четверостишия, как и моей «внешней среды» времен Горбачева – Ельцина, были «романтические годы», проведенные иногда «на сквозняке», а, бывало, в эпицентре «урагана» свободы.

На предыдущих этапах моего жизненного пути влияние «внешней среды» ощущалось как-то опосредованно: где-то далеко наверху аукнется, смотришь – и у меня внизу откликнется. «Сквозняки» и «ураганы» романтических лет подняли меня довольно высоко. Теперь даже незначительные изменения в верхних слоях российской политической и экономической атмосферы отражались на моей жизни довольно ощутимо, нередко в реальном масштабе времени. По этой причине в этот период мои «внешняя» и «внутренняя» среды довольно часто сливались воедино. Что не могло не найти отражения в содержании этого раздела.

Избрание М. С. Горбачева генеральным секретарем, первым лицом страны, особых ураганов не предвещало. Просто потянуло свежим ветром. Вместе с ним появлялось чувство приятного удивления.

Радовало, что и нашей страной может руководить не маразматик, а здоровый нормальный человек. Оказывается, Генеральный секретарь КПСС может пытаться что-то изменить По-крупному. А как приятно убедиться, что у генсека «мозги повернуты» в ту же сторону, что и у меня, что у него хорошо смотрится жена. Даже некоторые минусы (не те ударения, непривычная для нас активность Раисы Максимовны) пока работают на «плюс». Ты сам убеждаешься, что за рубежом на нас уже не смотрят, как на прокаженных. «Горбачев», «перестройка», «гласность»… Эти русские слова не требуют перевода в любой стране мира так же, как «Гагарин» и «спутник» в начале шестидесятых.

Запомнился приезд в Пермь члена Политбюро ЦК КПСС Александра Яковлева. Он присутствовал на отчетно-выборной областной партийной конференции, на которой в отставку ушел партийный патриарх, первый секретарь обкома Борис Коноплев. Бразды правления принял вернувшийся из Москвы заведующий отделом ЦК КПСС Евгений Чернышев. Через пару лет ему предстоит войти в историю Пермской области в нелестном качестве последнего первого секретаря обкома.

На конференции Яковлев выступил с умной и нетрадиционно честной речью. Он говорил о болезнях нашего общества, о необходимости коренных перемен в партии, в государстве. Произвел он на меня колоссальное впечатление. Если такие вещи вслух говорит член Политбюро, можно надеяться на лучшее!

В разгар перестройки стало очевидно, что без реальной экономической заинтересованности коллективов, отдельных исполнителей ничего путного не получится. Рыночные отношения для плановой системы – это было «слишком» отчаянно. Но теплилась надежда, что средством решения экономических проблем может оказаться хозрасчет.

Не был забыт и региональный хозрасчет. Для Урала было решено параллельно разрабатывать два варианта концепции регионального хозрасчета.

Разработкой одного в качестве заведующего Пермским отделом Института экономики УрО АН СССР руководил я, другого – старший научный сотрудник челябинского отдела нашего института, а потом депутат, федеральный министр, сенатор Александр Починок. Эта работа требовала постоянных рабочих контактов не только с областным, но и союзным руководством и оказалась хорошей школой – не столько познаний в экономике, сколько искусства бюрократии.

В те же годы в экономический отдел ЦК КПСС был переведен из Челябинска мой давний коллега, профессор Геннадий Празднов. По старой памяти он иногда приглашал меня к себе – посоветоваться, посмотреть свежим «провинциальным» взглядом на тот или иной проект документа. Однажды, общаясь с кем-то из руководства Пермского обкома, он порекомендовал официально оформить институт консультантов экономического отдела обкома, назвав меня в качестве одного из них.

Месяца через три на бюро обкома в этом качестве были утверждены трое или четверо (среди них профессор университета Р. Коренченко). Нам были вручены удостоверения с красными корочками, изготовленными из натуральной кожи с надписью «Пермский обком КПСС». Подобно партийным билетам Владимира Ильича Ленина и Леонида Ильича Брежнева, номер моего удостоверения был «001». Корочки обеспечивали беспрепятственный доступ в горком, обком и даже ЦК КПСС.

Но не только. Теперь на законных основаниях я посещал обкомовскую столовую (благо, она была в ста метрах от месторасположения моего отдела на Комсомольском проспекте). И это еще не все! Во время командировки в Москву к концу рабочего дня в цековском буфете можно было раздобыть палку финского сервелата и упаковку кубиков растворимого бульона. Мелковато? Что поделать: как настоящему марксисту, «ничто человеческое мне не было чуждо».

Явлением стали первые в истории послереволюционной России истинно демократические выборы 1989 года. Это были выборы народных депутатов СССР. Вот где были откровения и романтика! Во-первых, мы реально увидели, что, действительно, практически любой советский гражданин может не только быть выдвинут кем-то, но и сам себя может предложить в кандидаты. Последнее особенно было непривычно нашему поколению, которому всю жизнь талдычили о вреде личной нескромности, имея в виду рекомендацию «не высовываться».

Более того, ранее мало кому известные люди конкурировали на этих выборах с первыми секретарями обкомов, с промышленными «генералами» и зачастую… вышибали их.

То же самое происходило и на следующих выборах – в народные депутаты РСФСР весной 1990 года.

Во вторых выборах я принимал участие уже как кандидат. После я прошел еще три избирательные кампании: две – в областное Законодательное собрание (1994 и 1997) и одну – в Государственную думу (1999). Сравнивая их, с уверенностью могу сказать, что «перестроечные» были на порядок демократичнее и… наивнее. Их можно было выиграть, не имея богатых спонсоров, почти задаром, практически «нераскрученному» кандидату. Может быть, не самому достойному. Может быть, демагогу. Но – истинно сильнейшему, уловившему, чем дышит избиратель, какие сладкие (и не всегда правдивые) слова ласкают его слух.

Особенно мне запомнилась встреча с избирателями на обойной фабрике Пермского бумажного комбината весной 1990 года. Собралось человек сорок, большинство – молодые, симпатичные женщины. Я им добросовестно рассказывал не только о светлом рыночном будущем, но и об огромных трудностях, которые придется преодолеть на пути к нему. Как водится, пошли вопросы. Их тон был предельно доброжелательным. И, когда уже следовало закругляться, чуть ли не самая молодая из работниц не спросила, а просто сказала:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});