Периферийные устройства - Уильям Гибсон

Зрачки Тлен буравили его насквозь, хотя ее бледное лицо оставалось совершенно бесстрастным.

– Альтруизм? Что с тобой происходит?

– Не знаю, – ответил он.

87. Противоядие от тусняка

У Кловис Реберн была замечательная кожа. Когда Флинн открыла глаза, Кловис как раз склонилась над ней и смотрела то ли на автономный отсекатель, то ли на провода. Легчайший переход за все это время, со скамейки в Гайд-парке на новенькую больничную койку. Как кувырок назад. Даже по-своему приятно.

– Привет! – Кловис, увидев, что Флинн открыла глаза, резко выпрямилась.

– Что тут происходит?

Кловис разорвала что-то на две половинки. Какую-то упаковку.

– Гриф сказал, конкурент нанял луканов, типа выставить нас в дурном свете. А по мне, если их протесты и действуют, то прямо наоборот.

– Мейкон сказал, Бертон едет от Пиккета.

– В реквизированной машине, благо там на стоянке этого добра теперь завались, – ответила Кловис. – Хозяев, тех, что работали на Пиккета, до сих пор выкапывают из-под развалин.

Она вытащила из упаковки маленький розовый кружок, отлепила от бумаги, задрала Флинн футболку и приклеила пластырь ей на живот, слева от пупка.

– Что это? – спросила Флинн, приподнимая от подушки голову вместе с короной.

Кловис задрала свою рубашку. На прессе, фактурном, как стиральная доска, был такой же розовый кружок с двумя красными линиями крест-накрест.

– Противоядие от тусняка, – сказала Кловис. – Но это пусть тебе Гриф объяснит.

Она сняла с Флинн корону и аккуратно положила на столик слева от кровати, на что-то вроде памперса.

Флинн перевела взгляд с короны на Коннера. Тот, в такой же короне, лежал на соседней койке.

– Пусть лучше остается там, – сказала Кловис. – Учитывая его способность нарываться.

Флинн села. Из-за больничной койки чувство было такое, будто на это надо спросить разрешения. Тут появился Хун в темно-зеленой футболке с белой надписью «СОЛЬВЕТРА США» и логотипом, который Флинн видела на конверте у Бертона в трейлере. В глазу у него была виза, в руках – по пакету с едой навынос. Флинн сообразила, что он прошел через вертикальную щель в стене из мешков, слева от койки.

– Сюда есть потайной ход из «Суши-лавки»? – спросила Флинн.

– Часть договоренности насчет антенн. Ты же вроде мне сама писала по электронке?

– Наверное, это были мои секретари.

– Надо же как-то носить сюда еду, – сказала Кловис. – Бертоновы ребята дежурят круглые сутки.

– Я жирею, – ухмыльнулся Хун и ушел за синюю пленку.

– Еда для Бертона и кто там еще с ним, – сказала Кловис. – Ты голодная?

– Да, наверное, – ответила Флинн, беря «Перекати-Полли» со стула, на котором его оставила.

– Если понадоблюсь, я тут со спящим красавцем. А правда у тебя там целое другое тело?

– Более или менее. Оно сделанное, но не скажешь.

– Похоже на тебя?

– Нет. Посимпатичнее и пофигуристее.

– Ага, конечно! – фыркнула Кловис.

Флинн пошла на запах «Суши-лавки». Пакеты стояли на журнальном столике, на котором она подписывала документы, – его теперь перенесли в «юридический отдел». Хуна там уже не было.

– Ты Флинн, – сказал незнакомый мужчина.

Сероглазый шатен, светлокожий, румяный. По выговору – тоже англичанин, но во времени, которое Флинн старалась не называть прошлым.

– Меня зовут Гриф. – Он протянул руку над пластиковыми контейнерами и тремя бутылками воды из «Меги». – Холдсуорт.

Она пожала ему руку. Гриф был широкоплечий и худощавый, может быть, чуть младше ее, в затертом пиджаке цвета свежего конского навоза.

– Имя похоже на американское, – сказала она, думая про себя, что так могли бы звать кого-нибудь в детском аниме.

– Вообще-то, полностью Гриффидд. С двумя «ф» и двумя «д». – Он внимательно смотрел на нее, будто ждал, что она рассмеется.

– Ты из безопасности, Гриф?

– Ни коим боком.

– Мэдисон сказал, ты вроде бы прилетел на безовском вертолете.

– Да. У меня была возможность его взять.

– Слышала, у тебя их вообще много. Возможностей.

– Верно слышала, – сказал Бертон, пальцем отодвигая пленку. Лицо у него было усталое и грязное, камуфляжные штаны и черная футболка запылились. – Полезное дело.

Он вошел в помещение.

– Шериф Томми тебя замотал? – спросила Флинн.

Бертон положил на стол томагавк в ортопедических кайдексовских чехлах.

– Ему не по душе, что мы там устроили. Постоянно тычет меня в это носом. Типа пристыдить, хотя вслух так не говорит. Честно сказать, мы правда немного переборщили. Кто мог знать, что там Джекман? Впрочем, я бы не отказался найти пару клочков от Пиккета. Потом мне позвонили и сказали, что к нам пожаловали луканы с карами небесными. – Он глянул на Флинн. – Я думал, ты в Лондоне.

– Лоубир отправила меня назад. Те, кто хочет нас убить, прислали сюда луканов, чтобы ты психанул. Полез на рожон, как всегда с ними, и подставился.

– Видела анимацию на их плакатах?

– Выглядит аппетитно, – сказал Гриф, открывая контейнеры. – Откуда Хун родом?

– Из Филадельфии, – ответила Флинн.

– Пойду вымоюсь, – объявил Бертон, беря томагавк со стола.

– Мне хочется пойти за ним, – сказала Флинн Грифу, когда Бертон уже не мог ее слышать.

– Карлос у главной двери, следит, чтобы он не вышел, – ответил Гриф, свинчивая крышечки с минералки. – Кловис в задней комнате, там, где проход к Хуну.

Он принялся четырьмя палочками, как вилкой, раскладывать еду на три биоразлагаемые тарелки, которые принес Хун. Потом двумя быстренько распределил все так, что получилось красиво – не мешанина из лапши и роллов, как вышло бы у Флинн, а настоящее произведение искусства. Глядя, как он пластмассовыми палочками укладывает синтетическую рыбью икру, она вспомнила рободевушек перед приемом в доме убитой женщины.

– Постарайся не обращать внимания на то, что у наших фанатиков по вызову на плакатах, – сказал Гриф. – Они изготовлены фирмой, которая специализируется на разжигающей политической рекламе. Все сделано с целью разозлить вас лично и одновременно внушить ненависть к вам местному населению.

– Это конкуренты их на нас натравили?

– «Лука четыре-пять» не только секта, но и успешное коммерческое предприятие. Довольно распространенный случай.

– Ты с канала «Шеф-повар» или что-то вроде того?

– Только с аутентичной филадельфийской кухней. – Гриф склонил голову набок. – Дай мне лучшую североитальянскую, и я сделаю такое, что смотреть будет противно.

Вошел Бертон.

– Давайте есть, – сказал он, вновь кладя томагавк на стол, рядом с тарелками; Флинн вспомнила, как споткнулась о мертвого охранника в доме у Пиккета.

Она поставила «Перекати-Полли» на середину стола, как вазу с цветами, и села на складной стул.

– Что это? – спросил Бертон.

– «Перекати-Полли».

Гриф собрал пустые коробки в полиэтиленовый пакет, убрал его в другой пакет, поставил всё на пол, окинул взглядом стол и тоже сел. Флинн почти думала, что сейчас он прочтет молитву, но Гриф просто взял пластмассовые палочки и сказал:

– Прошу.

Перемещения туда-сюда из тела в перифераль и обратно сбивали с толку. Хочется ей есть или нет? Она с утра съела банан и выпила чашку кофе, но чувствовала себя так, будто и правда долго гуляла по променаду. То есть гулять-то она гуляла, но в другом теле. Запах еды разбудил в ней тоску по прошлой неделе, когда еще ничего не произошло. А плюс эта художественная сервировка…

– Что такое тусняк? – спросила она Грифа.

– Где ты слышала это слово? – встрепенулся Бертон.

– Кловис дала мне противоядие, – ответила Флинн.

– Тусняк здесь? – Бертон пристально глянул на Грифа.

– Давай поговорим после еды, – сказал тот.

– Что это, Бертон?

– По десятибалльной шкале военных преступлений – примерно двенадцать. – Бертон взял ролл, сунул в рот и принялся жевать, по-прежнему глядя на Грифа.

88. Парламент птиц

В шатре Тлен пахло пылью, хотя собственно пыли нигде видно не было. Может, это специальная ароматическая свеча, думал Недертон, усаживаясь. Перифераль спокойно смотрела на него из-за хитросплетений псевдостаринного дисплея, затем опустила глаза, будто изучает сложную резьбу столешницы. Тлен сидела слева от Недертона, ближе к периферали. Она отколола от волос миниатюрную шляпку, похожую на черную кожаную жабу, и положила перед собой на стол.

– Тебе выписан пропуск в парламент птиц, – сказала Тлен, а когда Недертон открыл рот, чтобы спросить, что она имеет в виду, поднесла палец к черным губам.

Гагатово-серебряный паук с ее шатленки, отцепленный, вылез из левого манжета и быстро засеменил к Недертону.

Касание ножек-иголочек оказалось совершенно безболезненным. Разглядывая паучка на тыльной стороне своей ладони, Недертон вспомнил, как «медичи» вот так же нечувствительно внедрялся щупальцами между клетками его кожи.