Звезда Собаки. Семнадцатая Карта - Владимир Буров

Первый раз это пришлось сделать мне. Ручка упала. Сонька не шевелится. Время идет Сонька молчит. Напряжение нарастает.

– Никто не подаст мне Паркера? – Ноги географички были расставлены в этом момент на ширине плеч. Ее тонкие икры и мышастые ляжки многих заставляли дрочить на перемене в туалете. Но теперь у всех перехватило дыхание. Все боялись. И я тоже боялся. Сам не знаю, чего. Все-таки одно дело мечтать, другое дело на самом деле посмотреть из-под стола на то место, где кончаются чулки и начинаются панталоны дамы. А на ней в этот день были именно панталоны. Не то, чтобы кто-то смог посмотреть ей под юбку, когда Семиклассница поднималась по лестнице на второй этаж, она сама их показала.

Ей достали такие розовые, шелковые, импортные панталоны, что не показать их она просто не могла. Зачем, собственно, было тогда их покупать? Она зашла в класс, где был всего один мальчик. Семиклассница, как будто его не заметила. Поставила ногу на стул, подняла немного юбку и поправила чулок. При этом ее накачанная ляжка напряглась под розовыми панталонами. Пацан их увидел и спрятался под парту. Он боялся дышать.

– А чего ты испугался? – спросили пацана, когда он рассказал об этом случае. – Взял бы да – слово на е с приставкой: вы – ее.

– Сам попробуй, – ответил парень.

Мне очень хотелось посмотреть на ее ноги, и я полез. Да даже, наверное, не поэтому. Сама ситуация была редкой. Хотелось узнать, как все это будет. Ноги у меня отяжелели, лицо покраснело.

– Стесняется, – сказал кто-то.

Лицо мое опускалось все ниже и ниже. Наконец, оно скрылось за крышкой стола. Я встал на колени. Я совершенно не мог увидеть, где лежит Золотая Ручка. Прекрасное зрелище вечернего заката. Шелк переливался. Розовый цвет переходил в бордовый. Шелк морщился многочисленными складками перистых облаков. Натягивался мощными бедрами на белое тело. Ноги еще больше разошлись, и я видел подрагивающее белое мясо, чувствовал манящий запах женского пота. Я сглотнул слюну. И в этот момент я увидел Золотую Ручку. Она как библейский меч отвлекла мое внимание от сокровища. Блеснула лучом, как острым лезвием. Я хотел протереть глаза и задел одну ногу Семиклассницы. Она ничего не сказала, только зад ее чуть-чуть сполз со стула. Если бы женщина ничего не сказала, я бы обнял этот зад обеими руками и отсосал у учительницы прямо через панталоны. При всех. Но тут я услышал голос, прозвучавший, как гром среди ясного неба.

– Хорошо, садись, я ставлю тебе отлично. Ты хоть ручку-то там нашел?

– Да, – пискливым голосом ответил я.

– Что с тобой?

– Горло перехватило, – сказал я и поднялся с колен.

– Выпейте.

– Меня и так уже все считают за алкоголика.

– Чтобы о вас ни говорили, все равно вы как Гималаи. Чем больше снега на Вас падает, тем вы только выше, – сказал маленький Хас, и как фокусник вынул из-за спины пузырек.

– Писят, – сказал Эль, и трясущимися пальцами принял от Хасика стаканчик.

– А никто тебе больше и не нальет, – сказал карлик.

Эль выпил, прикурил сигару и спросил:

– Ну, че там, в мире-то происходит?

– Послушай, сделай мне миньет, – сказала Сонька Золотая Ручка.

– Ты же не Береза. Какой еще миньет? – Эль пыхнул ароматным дымом окурка. Когда-то заезжий Билл оставил ему целую коробку настоящих кубинских сигар. Но Кум, падла, все отобрал и разделил между собой, начальником Зоны и Замполитом. Две сигары досталось Евро, одна Эдуарду Ради. Он до сих пор хранит ее как память, о том, что получил от Американского Президента настоящую кубинскую сигару.

– А тебе, дорогой, хочется по-научному? – спросила Сонька с наглой улыбкой на искривленных крашеных губах. – А ты бы не предавал демократию. Все ученые проститутки тогда бы были твоими. Ну, хорошо, хорошо, не обижайся. Хочешь кунеленгус? Ну, давай, давай. – Она медленно подняла юбку и приблизилась к бывшему презу племени Мумба-Юмба. – Хау ар ю? Энд вот ебаут ю?

– Зачем ты говоришь по-английски? Знаешь же, что я на нем ни – слово на х – не понимаю.

– Дорогой, ты же любишь иностранок. Представь себе, что я валютная проститутка. Хорошо?

– Нет.

– Ну ты же любишь валютных проституток.

– С чего ты это взяла?

– Ну а, Береза, он кто, если не валютная проститутка? А у него ты делаешь миньет.

– Не говори глупостей. Он просто мой деловой партнер.

– Что может быть важнее секса? – Она встала совсем близко. През лизнул ее разок и передал окурок Хаси.

– Подержи. – И добавил, обращаясь к высокой Соньке: – Скажи, что ты не проститутка.

– Я проститутка.

– Прошу тебя, скажи, что ты Моника.

– Какая Моника? Не знаю я никакой Моники.

– Скажи, пожалуйста, что ты Моника Левински. Так мне легче представить себе себя Презом. Хочь не русским, но хоть американским.

– Если обещаешь себя вести хорошо, скажу.

– Да. Да, да, да.

Минут через пять подошел Береза.

– Ты чего приперся? – спросил Хас.

– А чего?

– Через плечо. Так не делается. Два персонажа на одну роль. Так нельзя. Сонька же здесь.

– Да ладно, я сейчас уйду.

– Ну ладно, говори, чего надо?

– Не тебе.

– А кому?

– Только моему презу.

– А ты не видишь, он занят? Ослеп, что ли?

Даже за пределами туалета слышны всхлипывания Эля и сладострастные вскрики Золотой Ручки.

– Летс гоу! Летс гоу!

– Он не захлебнется? – участливо спрашивает Береза.

Так… Что у нас еще там?

Сор одной рукой перебирает клавиши компьютера. В другой у него бутерброд с колбасой Столичной. Пел сидит на кожаном диване, и пишет что-то на журнальном столике. Он поднимается и говорит:

– Забей это. – Подает листок.

– Че здесь? Ага.

Зю и Анп на крыше основного двухэтажного корпуса. Они лежат за пулеметом Максим. Анп с серьезной рожей держит двумя руками пулеметную ленту. Зю поднял руку в коммунистическом приветствии. Но он не стоит, а лежит слева от пулемета с биноклем в руке. А другая-то рука как раз и поднята вверх.

– Ну – слово на букву б – вылитый Чапаев.

В роли Анки-пулеметчицы Ни Анд. С голливудской улыбкой она говорит:

– Ща – слово на б – замочим их всех. Ну, как нас в школе учили.

На груди у Анки алый четырехлепестковый бант. Впрочем, у всех троих на груди алые банты. На папахе у Петьки алая же полоса. Такого же цвета широкая повязка на рукаве Зю.

– Ты до подвала дошел? – спрашивает Пел.

– Нет еще.

– Как дойдешь, добавь там прозвище Ужастиловна.

– Это про кого? – спрашивает Сор.

– Учительница литературы из десятого класса. Большой педагог.

Сокращено 6 строк.

– Нет.

– Что нет?!

– Я Волшебный Мальчик.

– Тем лучше, – спокойно говорит Ужастиловна. – Нам очень нужен Волшебный Мальчик.

– Зачем? – удивился Гарри Поттер.

Сокращена 1 строка.

Леха на зоне работал начальником хозчасти. И эта каптерка подчинялась Мараеву персонально.

Сокращено 2 слова.

– Я не понимаю, по какому праву… – че-то хотел возразить Гарри.

Сокращено 4 строки

– Чего он испугался? – спросила Ужастиловна.

– Сам не понимаю, – удивленно пожал плечами Алексей. – Ну ничего, бежать здесь некуда. Дверь сверху закрыта. Куда он денется?

– Тем не менее, искать мы его не будем, – сказала Ужастиловна. – Здесь недалеко у меня прикована его тетка. Щас я тебе покажу ее. Называет себя теткой, а ведь на самом деле она ему мать.

Ужастиловна выводит из-под капающих труб женщину в красивой изодранной одежде. Это миссис Роу, тетка Гарри Поттера.

– Алексей, ты что стоишь, как будто никогда живой телки не видел? Положи ее на старый вентиляционный короб, а руки привяжи к трубе.

Леха делает, что ему приказано. Ужастиловна приносит тазик с соленой водой и розги.

– Сейчас ты мне ответишь на все вопросы, Джо, – говорит Ужастиловна и кладет розги в тазик для замачивания.

Ужастиловна – это прозвище, которое дали учительнице литературы ученики. А зовут ее Тат Милюстиновна. На учительнице такие же большие круглые очки, как у Мараева. Губы у нее тонкие, ротик маленький, как у пиявки, лицо полное. Я бы даже сказал очень полное, с натянутой, гладкой, как у наполненного водой презерватива, кожей. Головка маленькая, плечики широкие, пузо приличное. А вот зад очень большой. В некоторых случаях его можно использовать даже, как журнальный столик или даже трибуну. В зависимости от обстоятельств. На него можно положить пачку сигарет и спички, или просто облокотиться как бы нечаянно, положить тряпку или мел. Иногда этот зад перетягивал внушительный живот и Ужастиловна падала на жопу. Но тут же подпрыгивала, как Ванька-Встань-ка. Она была похожа… черт, я таких овощей и фруктов, кажется, не видел. Это были два треугольника, соединенные друг с другом основаниями.

Одни мальчик как-то даже пошутил: