Глаша - Лана Ланитова

– Уговорила, так и быть! А что ты, там про юношей говорила?

– Вольдемар, не узнаю тебя. Ты стал всерьез юношами интересоваться?

– Я же не спрашиваю Мари, почему ты иной раз предпочитаешь ласки женщин, нежели мужчин. Я понимаю твою порочную натуру и тягу к разнообразию. А ты мне глупые вопросы задаешь.

– Нет, нет, что ты, я вовсе не осуждаю тебя. В области удовольствий нет запретных тем и предосудительных поступков. Здесь допустимо все, что может вдохновить. Я просто хотела бы предупредить тебя о том, насколько скользок путь, по которому ты собрался идти.

– Скользок? Вот и прекрасно, не нужно специальных масел… – рассмеялся Владимир.

– О, шутник! Я не то имела ввиду. Обычно, если мужчина начинает любить особей своего пола, он редко возвращается к основам естества. Ну, пойми меня, мне просто очень жаль терять такой славный образчик, коим является твой фаллос.

– Мой фаллос всегда к твоим услугам!

– Это ты сейчас так говоришь, а когда тебя затянут путы содомии, тебе не нужна будет ни одна дама. Поверь мне…

– Я, вивёр[94], Мари, и живу одним днем. И предугадать течение событий я не волен… Сегодня меня тошнит от спелости грудей, плавности линий, округлости задов. Хочу другого. Я капризен и чудовищно прихотлив. Порою, сам себе не рад.

– Ясно, с тобой все ясно. Попробуй другое. Спешу тебя успокоить: ты не единственный в своих пристрастиях. Видимо, в тебе течет кровь благородного патриция. Весь древний Рим подвержен был таким изыскам. Я уж не говорю о греческих традициях. Тем женщины и вовсе были не нужны. Они вспоминали о женщинах, лишь тогда, когда нужно было производить новое потомство. Об этом много писали Аполлодор, Лукиан, Гомер и Геродот, пожалуй…

– О чем это? – удивленно спросил Игнат.

– Об однополой любви, мой друг. О ней. Все эти традиции восходят к древности. Такая любовь практиковалась и в Древнем Египте, Вавилонии, Асирии, Китае, Индии. Но воспевалась более всего, пожалуй, греками. Чего только стоит миф о Зевсе и Ганимеде[95]! Это – любимый миф всех содомитов. В нем есть религиозное оправдание страсти мужчин к юным мальчикам. С тех самых пор природа изредка дает рождение все новым «Ганимедам» на усладу похоти сильных мира сего. Иной юноша рождается настоящим мужчиной, с надеждой стать мужем и отцом. Но и на него найдется какой-нибудь «Зевс», который лаской, подарками, а порой и силой сделает его своим «Ганимедом». Содомиты, к сожалению, коварны.

– Мари, divine, я всегда знал, что ты необыкновенно умна для женщины. Снимаю шляпу и перед твоею образованностью, – с восхищением промолвил Владимир Махнев.

– Я благодарна тебе, мудрейший, за признание, – ответила Мари, – ты знаешь меня очень давно, но не все тебе обо мне известно. Пусть, я навсегда хоть немного, но буду для тебя загадкой.

– Мари, позволь мне поцеловать твою руку, ты – просто восхитительна, – Владимир встал на колени. Цепочка мелких поцелуев покрыла обнаженную руку белокурой француженки. – Ты одна меня понимаешь, – он положил голову на колени Мари, крепкие руки обхватили ее стройные колени. – Меня лишь смущает твой упрек в коварстве. Разве я похож на злодея?

Глаза Мари с любовью смотрели на Владимира, тонкие пальцы перебирали его волнистые волосы.

– Вольдемар, ты так хорош, и я люблю тебя безмерно. Но сердце мое болит в предвкушении потери. Возможно, это – эгоизм. Я грущу оттого, что тебя тянет к мужчинам.

– Не сгущай краски! Я лишь чуть-чуть попробую иное, и снова полюблю сладкие булочки. Разве, ты не поняла: насколько я всеяден, алчен и прожорлив? – Он начал дурашливо кусать Мари за ноги и живот, – я и это съем, и то съем, и другое… Р-ррр. Моя сладкая булочка с кремом.

– Ну, перестань, Володя! Ты – как ребенок! – смеялась Мари, чуть отодвигая колени от шаловливых укусов любовника. – Успокойся! – она еще раз улыбнулась и летуче поцеловала его в серые глаза. – Я поняла, что не смогу тебя переубедить. Не смею проявлять настойчивость в таком деликатном вопросе. Раз тебе это засело в голову, иди до конца. Если ты когда-нибудь пожалеешь – тебе некого будет винить. Это будет лишь твое решение. Еще более пожалеешь, если не пойдешь на этот шаг. Итак, теперь о практической стороне вопроса. Возможно, тебе здесь понадобятся мои советы. С кого ты намерен начать?

– Я давно думал об этом. Среди моих крепостных я не нашел подходящей кандидатуры. Не хочу дурных толков – их и так хватает. Да и потом все эти сермяжные рыла слишком уж прямолинейны и дурно воспитаны. А здесь должна быть тонкая душа, изысканная, с детства обученная на иное предназначение. Возможно, даже кастрат, – глаза Владимира мечтательно зажглись.

– Это точно, нашим деревенским только предложи. Они и за большие деньги не согласны будут! И ославят чего доброго, по глупости, – с усмешкой добавил Игнат.

– Игнат, да полно тебе. Этот грех бывает всюду. Помнишь, как мы застали кузнеца Федота со спущенными посконными портками перед его помощником – молодым, кудрявым Никитой? Ты долго потом смеялся глупости этой сцены. Просто, я сам с нашими связываться не желаю. Еще более из-за болтливости последних.

– Charmant! Кастрат – это хорошая идея. Только где же его взять в наших-то землях? – спросила Мари.

– Друзья, я не хотел опережать события… Одно скажу: на следующей неделе нарочный привезет мне ценную посылку. Сия посылка необычна – она живая. Ее мне турок Эфенди знакомый передал.

– Владимир, не мучайте же нас своими тайнами. Мы знаем, как вам по душе мистификации. Живая посылка – это как? – удивленно спросила Мари.

– Терпение, друзья, я расскажу немного предысторию этой оказии. Когда я был в служебной поездке на Российско-турецкой границе, три года тому назад, то свел знакомство с любопытными людьми. Всего о них я рассказать не смогу. Тем паче не назову и их имен. Скажу одно: это очень почтенные и знатные турки. Высокие чиновники на службе у султана. Турки – они, в общем, неразговорчивый народ, особенно не любят тем интимных… Не любят посвящать в свои секреты «неверных». Эти же оказались счастливым исключением. Скорее потому, что получили европейское образование. Они неплохо говорят по-русски, знают французский язык, прекрасно разбираются в искусстве, политике и множестве других вопросов. Мы часто вместе обедали, ужинали и сблизились настолько, что свободно рассказывали друг другу о национальных обычаях, традициях, особенностях культуры. Они мне рассказали кое-что об устройстве Османских гаремов, где:

«… Красавицы роскошно отдыхают,Как пестрые прекрасные цветы,Которые томятся и вздыхаютВ садах волшебной южной красоты…»[96]

Многое мне было по душе. Уже тогда, я – любитель частой смены партнерш и безумных оргий, проникся уважением к обычаям того народа. Там каждая женщина с рождения мечтает попасть в гарем к султану. Все ее помыслы с раннего детства направлены на то, чтобы научиться ублажать мужчину так, чтобы он провел с ней не одну лишь ночь, а хотя бы несколько. Не каждой это удается. Наложницы Султана сами обнажаются с охотой, сами садятся у ног повелителя… Разве, это не мечта любого мужчины?

– О, Вольдемар, ты прямо как сладострастный турок рассуждаешь. Понятно теперь, кто отчасти сформировал твои пристрастия и вкусы. Жаль, что мы не в Османской империи живем. Хотя, ты и тут прекрасно преуспел на поприще устройства гарема из Лушек, Параш, Наташ и прочих русских пейзанок, – весело проговорила Мари.

– Напрасно, ты смеешься. Турецкий гарем – моя мечта. И вообще любой гарем – китайский, индийский, марокканский… У всех свои приятные особенности.

– Боже, как это все интересно. Ты расскажешь нам подробнее. Меня жутко волнуют разговоры о прекрасных одалисках и наложницах. Я слышала, что девочек из многих стран до сих пор воруют и везут в Стамбул. Что там они живут в серале, их воспитывают, обучают петь и танцевать. И, конечно же, их главная наука – наука любви.

– Все это так! Я вам потом о многом расскажу. Вернемся к моим турецким знакомым. Среди прочего, они научили меня употреблять опиум, гашиш и многое другое. Наверное, вы догадались, что эти беседы простирались на разные темы. Одна из важных – это чувственные наслаждения. Я много любопытного постиг из этих разговоров. Они, (признаюсь все же – их было двое, они братья) из щедрости душевной преподносили мне изысканные подарки: коня и двух девственниц в придачу. С девственницами я развлекся отменно… Одна была – грузинка, другая – строптивая итальянка. Это были очень юные и нежные создания. Почти девочки. Но, не о них речь.

– О, расскажи, нам очень любопытно, – глаза Мари горели от возбуждения.

– Мари, ну что о них рассказывать? Меня сейчас не женщины волнуют. Были у них некоторые особенности. Я потом о них поведаю. К слову сказать, братья свели меня с торговцем «сладкого товара» Мехмедом-эфенди. У него я купил благовония, притирки, мази, пахучие жиры и многое другое. У него купил и несколько рукотворных фаллосов, кои «дилдо» на Востоке и в Европе называются.