Versipellis - Мирослава Миронова

перед старейшинами сидел не черный зловещий волк, а мужчина, в глазах его были видны слёзы.

— Вендиго, пожалуйста, послушай, — тяжело, через силу сказал Ронан. — Миранда мертва. Уже несколько часов.

Глава 17. Не спеши

Всей психиатрической лечебнице был дан "отбой", но только лишь в корпусе для сотрудников оборотней горел свет. Главный врач, смотря на два десятка санитаров, уборщиц и поваров, собравшихся в холле первого этажа, прочистил горло и сказал:

— С этого дня вы не можете покидать территорию больницы. Право на выезд, лицензия, ступень — можете об этом забыть. Это мой личный приказ и он уже подписан.

По толпе прошла волна перешептываний, но чаще всего звучал вопрос: "Зачем?".

— Тихо! Причины я могу перед вами и не раскрывать. Но, в целях убедительности, это сделаю. В городе начинаются беспорядки и черт вас знает, что вы решите вытворить. Во-первых, я не хочу лишаться работников, а при выезде это, вероятнее всего, и случится, — на этих словах все окончательно умолкли. — Во-вторых, за любую вашу провинность отвечать в итоге мне. Так что будьте благодарны за эту крышу, еду и работу. Сейчас расходитесь, а завтра работаем как обычно. В патруль я ставлю людей.

Главный врач развернулся и вышел из корпуса, направившись в свой кабинет. Там на столе лежал протокол по делу об убийстве сотрудника ФСК его подчинённым, уведомление об устранении последнего в процессе задержания и просьба прислать полное досье на Брута, оборотня третьей ступени.

Начальник завода поставил свою печать на приказе о запрете выезда сотрудников-оборотней за территорию. Уже днём он будет зачитан, а любое неповиновение — караться суточными сменами и выговорами. В дальнем углу стола лежало дело о пропаже его уборщицы Евы четвертой ступени, и просьба выслать все имеющиеся данные и характеристику.

Главный редактор издательства, качая головой, читал дело своей писательницы — Миранды пятой ступени адаптации. Он иногда подмечал в её книгах сомнительные высказывания, но никогда бы не подумал, что она связана с революционерами. Дрожащей рукой он напечатал письмо о настоятельной просьбе работникам творческих специальностей не покидать своих жилищ. И добавил в конце: "В противном случае — увольнение". Сообщение ушло сразу всем оборотням в редакции.

Оттиск печати, подпись, общий сбор и объявление — снова и снова это повторялось все последние два дня в разных точках города. Ни один руководитель не получил официальной рекомендации или постановления. Ни один из них не рассчитывал опять обеспечивать жильем на территории тех волков, кто перешёл на четвертую ступень. И никто не был рад вынужденной мере. Но иного выхода не было. Сотрудники люди исподтишка фотографировали стенды с приказами, отсылали друзьям и знакомым. Информация просачивалась в СМИ, давая повод одним горожанам посокрушаться о свободе оборотней, другим — высказаться о необходимости более строгих мер, а третьим — взять на заметку и потребовать от юриста фирмы или организации сделать такое же.

Начальник отдела следственного изолятора, смотря невидящим взглядом на статуэтку, шагающих в ряд, шимпанзе, неандертальца и мужчины, сминал в руке объяснительную, написанную несколько дней назад Аресом четвертой ступени. Он проклинал себя снова и снова за то, что когда-то взял на службу волка, которому нужно было обеспечить лёгкую жизнь по настоянию Себулы. Когда выяснилась связь с Алексом, а автоматически и установился организатор побега, уже всем было плевать на взятки за книжки с капсулами, из-за которых он беспокоился все эти годы. На кипе бумаг с гербами федеральной службы контроля лежало то, что перечеркнуло не только его карьеру, но и всю жизнь — приглашение на допрос в статусе обвиняемого.

Директор смешанной школы при интернате для детей-сирот и оборотней лежал на верхней койке в камере. Ни один адвокат не согласился работать с его делом, а назначенный государством раз за разом повторял: "Да, по закону вы должны были контролировать всех учителей, даже если это четвертая ступень. Алекса ждут чудовищные пытки и казнь, а вас — лишь тюрьма. Подумайте с этой стороны".

За городом, утром…

Виктория проснулась рано и больше не смогла провалиться в сон. Всё тело ныло, тянуло, рвало изнутри, но, вместе с тем, пришла и необъяснимая лёгкость. Она попыталась перевернуться на другой бок и зашипела от боли, по инерции начав вылизывать свои лапы. Это расслабляло, возвращало в те года, когда мама сутками напролет согревала её и сестер своим теплом, а они толкались, не видя друг друга, и пробирались к молоку. Она помнила и своих детей — беззащитных, обречённых на мучительную погибель, но горестное чувство собственной беспомощности заставляло её раз за разом себе повторять: "Сейчас ты им не поможешь". И она запирала их все глубже и глубже в своей душе, надеясь, что когда-нибудь они растворяться в ней, как сотни дней, проведенных ею в заточении — выцветших, потерявших всяких смысл и ценность.

Когда в её поле зрения попал Алекс, Виктория зашевелилась, тихо позвала, стараясь не разбудить, спящего рядом, Ареса.

— Доброе утро, тебе лучше? — спросил лидер и присел рядом с ней.

— Лучше, — ответила она, вымученно натянув уголки губ. — Почему мы не в бизнес-центре?

— Для нас его больше нет. И у меня есть все основания полагать, что сам Арман хотел нас сдать, используя Брута, — он проследил за реакцией волчицы, оставшейся спокойной, и продолжил. — Годами то место было сокрыто от глаз государства, но вдруг его нашли, хотя никаких следов за нами нет. Жена Брута умерла, значит он, приведя туда агента, сам не знал о подставе, — Алекс глубоко вздохнул, прокручивая в голове тот вечер. — А Арман же играет свою игру, в которой нам, видимо, ещё позавчера уже не было места.

— Но мы есть.

— Да, и должны быть начеку. Он знает нас лучше всякого Себулы. И даже если ничего не получится и мы откажемся от всяких идей, то он может в любой момент наступить нам на хвост.

Девушка кивнула и хотела было уже вежливо закончить разговор, но волк, прокашлявшись, сказал:

— Что касаемо твоей цели. Сейчас я понимаю, что достать до Себулы должно быть не так сложно. Мы отомстим за тебя и, если ты того захочешь, попробуем найти щенков.

Хотя за шерстью медного цвета не было видно, но Виктория побледнела. Казалось, что голова её налилась свинцом, а мысли в ней перемешались и раздробились на мелкие осколки.

— Мы сможем это сделать, но уже в процессе наступления. До тех пор, прости, но это слишком большой риск для всех нас.

— П-понимаю, — на выдохе ответила она и зажмурилась.

— И