Versipellis - Мирослава Миронова

я знаю, кто ты. Не спрашивай как и кто я такой — у нас будет время познакомиться. Просто знай, что действиями министров наш вид скоро будет под угрозой. То, о чем они говорят — лишь красивая обложка, а за ней — годы порабощения. Помоги мне, всем нам, а я постараюсь помочь тебе. С уважением и желанием плодотворного сотрудничества, А."

Сейчас…

— И когда началась адаптация я уже вел переписку с Арманом. Копировал документы, все, которые попадали мне в руки, без разбора и отсылал ему. А он разрабатывал, как мне тогда казалось, план моего высвобождения, — продолжил рассказ Малакода и каждое слово давалось ему с трудом. — Но прошел год, второй, а я все также жил на правах игрушки. Меня даже начали выводить в свет — на приёмы, некоторые выездные мероприятия и банкеты верхушки. Не афишируя, кто я, конечно.

Он замолчал на минуту, перевел на меня взгляд — сломленный, ожесточенный, разочарованный во всем и во всех. А когда вновь заговорил, в голосе его звучала сталь:

— Я не хотел быть там, Алекс. Не хотел ввязываться в подпольные стратегии Армана, не хотел адаптации, не хотел ни поста, ни побрякушек — ничего. Только лишь свободы. Но ещё больше года жил так. А потом…

Он отвлекся, будто специально, чтобы не рассказывать дальше, вскочил и подбежал к "своим волкам". Малакода начал кричать на них, пинать ногами, призывая не разлёживаться, а продолжать тренировку. И они послушались — снова разбились по парам и начали бои.

— А потом, — резко сказал он, усаживаясь рядом. — Я сбежал. На одном из званых ужинов затерялся в коридорах особняка, сиганул в окно и ещё неделю шарахался по пригороду. Нашел это место, вырыл землянку, выходил охотится, пока меня не поймали. Председатель хотел отправить на "строгую адаптацию", но его жена убедила в том, что это слишком, а из волков в городе такого "качественного любовника" она больше не найдет, — он закрыл лицо ладонью и глухо рассмеялся. — Да… Здесь все пять лет бомжи хозяйствовали, мы прогнали. А дальше ты знаешь.

Я не осмелился это никак комментировать. Малакода предстал передо мной в совсем ином свете и, наверное, единственным морально-правильным решением было прямо сейчас от него отстать и исчезнуть. Но я, все таки спросил:

— То есть ты никогда не имел прямого отношения к власти и "Новой политике"?

— Разве что показал наш вид с худшей стороны, — усмехнулся он. — Бесхребетной и жалкой. Чем и дал им уверенность провернуть всё это. Да… Не таким меня хотели бы видеть родители — Малакодой, а не Марком, — он вымученно вздохнул. — Ещё вопросы есть? Мне этих разгильдяев нужно курировать.

— Ты что-нибудь знаешь о магическом обеспечении в структурах? Как их обходить или гасить? Как я понял, когда ты, ну, оказался в городе, такого ещё не было.

— Было, но люди не знали, куда девать наработки. А потом Себула сам их совершенствовал на твоей знакомой и её выводках. Мне тоже доставалось, но, как ты понял, производителей они более менее берегли.

В этот момент ко мне пришло понимание. Не страшное, но отвратительное со всех сторон. Даже если я сейчас узнаю правду, я никогда не скажу об этом ни Виктории, ни, уж тем более Аресу.

— То есть, ты отец?

— Если донора можно так назвать, — пожал он плечами. — Но этот момент моей биографии давай оставим до лучших времён, — он улыбался открыто и добродушно, однако я чувствовал, что за этим таится искренняя многолетняя тоска. — Касаемо того, можно ли вырубить все амулеты — нет, это я точно знаю. К тому же они заряженными уже выдаются. А вот если не дать людям доступ к хранилищам и защититься самим от единоразовой атаки — уже можно что-то придумать. Это лишь мои идеи, но может они тебе пригодятся.

Он встал, отряхнулся и подал мне руку, недвусмысленно намекая на то, что разговор окончен. Я уже пошел в землянку, когда услышал из-за спины:

— Спасибо, Алекс, что называешь меня так, — произнес Малакода.

Я кивнул и мысленно добавил: …как нарекла мать, а не как госпожа. Хотя ты и считаешь, что не достоин своего настоящего имени".

Наверное, я рассчитывал на нечто большее от этой беседы. Но незримая нить сама собой связала в моем сознании разрозненные догадки и задумки. Пока мы возвращались в чащу к Деви, Аресу и Виктории, я уже для себя решил, как стоит действовать дальше. Мне нужно лишь немного времени — до новолуния.

В VIP-зоне клуба, в то же время…

Себула смотрел в глаза Арману и ждал, пока удивление, отразившееся в них, сменится паникой. Но этого не произошло. Как и когда министр сделал первый заход:

— У вас много связей, но что-то я до этого не видел вас в политических кругах.

— Это вполне объяснимо, — придав голосу строгость, ответил оборотень. — Я бизнесмен и благотворитель. Пока программа адаптации одобряла гуманность к разумным существам, я через организации передавал для них книги и детские игрушки. Я не политик, просто старик с хорошим пониманием того, что происходит и почему.

— И по какой же причине вы знаете об этом лучше меня, человека, эту систему создавшего? — напирал Леонард.

— Многие воспитанники интернатов, которым я помогал, выйдя на третьи и четвертые ступени, прониклись ко мне симпатией. Рассказывали о своем видении ситуации, делились переживаниями и планами, — последнее слово он выделил тоном, намекая на то, что информация приходит к нему сама. — Запретить им писать мне письма и приходить в гости я не мог, да, и чего-то противозаконного в этом не было. Так я изучил то, как они смотрят этот мир и как действуют в нем. И, оценивая нынешнюю ситуацию, прихожу к неутешительному выводу, что знаю это лучше вашего.

— Как по бумажке, Арман! Как по бумажке! — притворно восхитился Себула. — И что же, в свете этой ситуации, вы хотите мне предложить?

— Покуда разговор идёт так — ничего. Когда я буду советником — много и очень много.

Себула, осушив стакан, посмотрел на него мутным взглядом и криво улыбнулся. Он, может быть, и импульсивный дурак, но не настолько, чтобы поверить в эти слова. Из внутреннего кармана он достал россыпь рубинов и бросил в лицо оборотня. Тот инстинктивно дернулся, встал с места. Но, увидев, что луч из цепочки минералов не наносит ему вреда, незаметно поправил на руке теплеющий золотой перстень, перевернув его камнями к себе, и сел обратно.

— Что вы себе позволяете, Леонард? Я пожилой человек. Вы могли меня травмировать, — возмутился Арман,