Короткая ночь - Мария Теплинская

Озаренная радостной улыбкой, Леся высунулась в окно:

— Улечка! Вот спасибо тебе, милая! Я сейчас…

Легкой птичкой порхнула она через горницу в сени, мигом слетела вниз по ступенькам крыльца.

— Горе ты мое горькое! — сокрушенно вздохнула подружка, передавая ей коромысло. — Послушала бы, что про тебя теперь по селу гутарят…

Т тут же прикрыла рот ладошкой, не в силах сдержать смешок.

— А Даруньку ты все же славно окатила! Видала я ее зараз, как бежала она до дому переодеваться — ну чисто индюшка под дождь попала, ей-Богу!..

— А что же мне оставалось? — возразила негромко Леся; гнев ее уже перегорел, и осталось от него лишь сомнение и какая-то даже неловкость. — Ты не думай, это я не с того, что такая уж злая и бешеная…

— Да знаю я все! — перебила Ульянка. — И про батьку твоего знаю, и про себя думаю: правильно ты ее! Я и сама я ту Даруньку на дух не выношу. Да вот им поди объясни…

Она стояла рядом, пока Леся выливала в бочку принесенную ею воду.

— Ну и что ты теперь станешь делать? — спросила она задумчиво, наблюдая за движениями тонких оголенных Лесиных рук.

— Каяться не стану! — отмахнулась та. — Не дождутся…

— А с Янкой как будешь? Такую мерзость про вас говорят — хоть уши затыкай!

— Собаки брешут — ветер носит.

— Брешут-то они брешут, да гляди, как бы не покусали…

На это Леся не успела ничего ответить: откуда ни возьмись налетел Савел — встрепанный, кирпично-красный, готовый плевать кипятком от ярости. Будто когтями вцепился он в тугую Лесину косу, рванул на себя, наотмашь ударил по лицу свободной рукой.

— Сука! — выругался он. — Убью паршивку!

Больше ударить не успел: из хаты уже спешила Тэкля, насколько позволяли ее больные ноги.

— Это кто тут мою Аленку бьет? — разнесся по всему подворью ее возмущенный голос.

Тем же вечером на семейном совете было решено, как теперь поступить с провинившейся девкой. Решал, конечно, Савел, а другим просто нечего было возразить, поскольку тоже не дело, чтобы девка по селу драки затевала.

— Значит, так, — заявил Савка уже спокойно, с пудовой весомостью печатая слова. — В субботу мы все в гости идем, а ты, Аленка, будешь дома сидеть. Я этому баловству потакать не стану — кошку этакую бешеную в люди выводить… А чтобы ты куда-нибудь с Янкой не умотала подол трепать, я тебя в амбаре запру. Довольно я этого сраму натерпелся, будет!..

— Не журись, Алеся, — утешала ее потом Ганна. — Он же тебе добра хочет, тебе же от того лучше будет…

— Чем же лучше? — с усталым вздохом спросила та.

— А как же? Умнее будешь, к старшими почтительнее. И Бог ведь так заказал…

Леська фыркнула, не дослушав, а Гануля безнадежно развела руками: разве ей что втолкуешь?

Зато дед Юстин смог утешить внучку куда лучше.

— Ничего, ничего, не робей! — шепнул он ей в сенях. — Посидишь в амбаре, недолго тебе сидеть. А ты знаешь, чего он взбеленился, Савоська-то?

— Ну? — заинтересовалась она.

— Он услыхал, как Маланка нынче у колодца гутарила, что скорее черта под хвост поцелует, чем такую невестку в дом примет.

И внучка сразу просияла и даже поцеловала старика в колючую небритую щеку, решив про себя, что непременно поставит свечку за здоровье тетки Маланьи, матери Михала.

При таком повороте дел ей теперь и вовсе тужить было не о чем: в гости ей не так уж и хотелось, а за столь отрадную весть она готова облить водой не одну, а трех Дарунек и просидеть в амбаре хоть целую неделю.

Итак, в субботу утром, когда все уже собрались и приоделись, ее препроводили в темный душный амбар и заперли на ключ. Да-да, на дверях амбара у них имелся внушительный замок. Не крючок, не задвижка, не щеколда, а самый настоящий навесной замок с ключом. Замок этот еще прошлым летом приобрел в Брест-Литовске Савел и сам навесил его на положенное место, заявив, что иметь на дверях амбара какую-то жалкую задвижку несолидно и ненадежно. Савке очень хотелось, чтобы его считали рачительным и строгим хозяином, и никто не стал разубеждать его в правильности этого действа, хотя за спиной посмеивались и недоуменно пожимали плечами: воров в Длыми отродясь не бывало, а если бы кто чужой забрался — так ему замок не помеха: крыша-то соломенная, разворошил — и всего делов!

Но как бы то ни было, а замок вот уже без малого год невозмутимо красовался на дверях амбара Галичей, напоминая собой не то пудовую гирю, не то железный калач.

Вот и пригодился теперь. Грозный родич мог быть уверен, что никакой доброхот Леську оттуда не выпустит, а крышу портить девчонка не станет: еще выдерут, да и чинить потом кому?

Леся в задумчивости присела на мешок с мукой. Панева, конечно, будет потом вся в белых полосах, но, с другой стороны, сидя целый день в амбаре, от мучной пыли все равно не убережешься.

Она подняла глаза кверху, к маленькому оконцу под самой крышей, где в падающем луче густого и плотного света клубилась мелкая мучная пыль. Вот за оконцем быстро промелькнула, трепеща крыльями, ласточка. «Славно как на воле, — подумалось ей. — Тепло, солнышко… Ласточки… а я тут сижу под замком и не выйти мне на свет божий…»

Не выйти на свет божий… Что же это ей напоминает? Ага, вот! Наверное, так же сидела и вздыхала прекрасная королевна из сказки, заточенная злым колдуном в каменную башню…

Леся усмехнулась этим мыслям и с сожалением поглядела на свои руки. В потемках, конечно, ничего не увидишь, но она и без того знает на них каждую царапину, каждую заусеницу. Знает, что на ладонях у нее твердые закаменевшие мозоли, а сами руки покрыты густым загаром, особенно темным на тонких пальцах. Что поделаешь: королевны под зноем не ходят и грядки не мотыжат. Хотя, с другой стороны, говорил же пан Генрик, что ее ручкам иная паненка позавидует… И потом, ведь намного лучше прекрасная королевна в башне, чем просто какая-то Леська в амбаре! Кому какое дело до непослушной девчонки, которую в назидание посадили под замок? А сказочная королевна — совсем другое дело… Здесь ведь еще и тайна, а красота, окутанная тайной, возрастает стократ. Пойдет путник мимо неприступной каменной башни, поглядит на высокое окно, забитое чугунной решеткой, и помает: «Какую же, верно, красавицу здесь от глаз людских прячут». Да к тому же ведь королевна не просто в башне сидит — она ждет избавления, ждет прекрасного королевича, а он непременно придет…

Лесю вывел из ее мечтаний знакомый и будничный скрежет ключа в замке.

«Королевич пришел, — глупо подумалось ей. — Недолго пришлось дожидаться».

Хотя где же это слыхано, чтобы королевичи отпирали двери ключами? Нет, они всегда прибывают на белых конях, и кони возносят их на невидимых крыльях к самому окну, возле которого неустанно ждет красавица… Нет, это, наверно, Савка зачем-то вернулся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});