Мушкетерка - Лэйнофф Лили

— Теперь на званые вечера пускают кого угодно.

Мой взгляд блуждал, корпус был повернут в сторону открытой для танцев части бального зала. Недалеко от меня бок о бок стояли мужчина и женщина и с плохо скрываемым отвращением наблюдали за Портией, которая хлопала ресницами и жеманно улыбалась в ответ на что-то сказанное господами. Не может быть… в последний раз я видела этого мужчину в доках, когда он выкрикивал приказы матросам. Неужели его спутник тоже здесь? Тот, которого я оставила в крови, привалившимся к стене, под плеск воды, в ночной тьме. Притворившись, что поглощена зрелищем танцующих пар, я отступила назад и в сторону, навострив уши, чтобы слышать их приглушенный разговор.

— До чего же больно видеть дворец до такой степени оскверненным, — сказал он. Я зажмурилась, чтобы подавить внезапную вспышку гнева, затем снова открыла глаза навстречу яркому золотистому сиянию свечей и воздуху, до такой степени насыщенному духами и парами алкоголя, что я не могла с уверенностью отличить, где что. — Но скоро справедливость будет восстановлена; в конце концов король поймет, что это отребье не заслуживает его милости. Все они просто идиоты.

Может, король и поймет… если альтернативой будет усыпальница в базилике Сен-Дени.

— Хотелось бы надеяться, — хмыкнула дама. — Я заметила, что ваша супруга пропустила собрание у меня на этой неделе. — Ее тон казался беззаботным, однако глаза опасно сверкнули.

— Она просила передать, что ей очень жаль.

— Неужели? Вы ведь знаете, что изготовление вееров на заказ отнимает много времени. Ее вещица как раз была у меня. Я думала, она оценит изящество веера, все остальные дамы оценили. Впрочем, если она передумала, я буду рада вернуть заказ мастеру, раз уж она больше не ценит его искусство.

— Нет-нет, — запинаясь, возразил мужчина. — Она была… она была нездорова и…

— Занята? Любопытно.

— Она заберет заказ завтра. Даю слово.

— Нет необходимости. — Женщина засунула руку в накладной карман и вытащила оттуда позолоченный веер. — Полагаю, я могу передать мастеру ваши похвалы отделке?

Мужчина поправил воротничок:

— Буду премного благодарен.

Женщина повернула свой собственный веер — изящное изделие из резной бумаги и кружева, которое держала в левой руке. Мою спину обдало холодом. Мадам де Тревиль обучала нас значению всех жестов, малейших наклонов и поворотов, каждой мимолетной улыбки, имевшей собственный скрытый смысл. Поворот веера в левой руке… За нами следят.

Ее глаза оставались бесстрастными. Он же впился взглядом в Портию.

— Умираю от жажды, — объявила женщина. — Вы не могли бы принести мне попить, прежде чем вернетесь к жене? Ей, конечно, не помешает ваша поддержка для скорейшего выздоровления.

Мужчина повернулся и направился в сторону стола с напитками. Я попыталась привлечь внимание Портии, но та была слишком занята соблазнением месье Жанвье. Расправив плечи, я сделала глубокий вдох и тщательно рассчитала все движения: когда целеустремленно шагавший мужчина оказался прямо передо мной, я подалась вперед.

Мы с громким шумом столкнулись. И я начала падать. Вниз, на деревенскую мостовую, к ободранным ладоням и юбкам, перемазанным разбитыми яйцами, к смеху Маргерит, зудящему у меня в мозгу. Но тут кто-то подхватил меня за локоть. Портия.

— О, прошу прощения! — воскликнула я.

Мужчина посмотрел сверху вниз на меня, на Портию, на притворные извинения, написанные на наших лицах. Он заморгал, его лицо скривилось. Затем сделалось насмешливым. Ни следа узнавания. Для него мы были лишь двумя глупыми девчонками в красивых платьях. Когда он наклонился, я краем глаза заметила раскрытый веер. Настоящее произведение искусства. Изящные каллиграфические буквы, тонкая золотая вязь, прячущаяся в складках между пластинами и цветочным кружевом. Секундочку… буквы? Нет… слова.

— Отребье, — едва слышно пробормотал он. Я наклонилась, пытаясь заглянуть ему под шляпу. Его голос не был похож на голос ночного вора — но ведь я знала, что вор нарочно изменил голос.

— Qu’est-ce que vous avez dit? Простите, что вы сказали? — переспросила Портия, источая любезность. — Я, должно быть, ослышалась.

Он коротко поклонился и засунул богато украшенный веер в карман.

— Виноват, приношу свои извинения. — Он сопроводил эти слова недовольной гримасой.

Серые волны захлестывали меня одна за другой, сердце бешено стучало. Его дама прошагала мимо, одарив нас ледяным взглядом, и исчезла в толпе.

— Он был с графиней де Граммон? — спросила Портия.

— Так это была графиня?

— Bien sûr, конечно. А он — один из мужчин в порту. Ты из-за этого в него врезалась? — Ее темные глаза вспыхнули. — Сначала я подумала, что у тебя голова закружилась.

— Она дала ему веер, Портия. Веер. Для его жены.

С ее губ сорвался тихий вздох:

— И что это, по-твоему, означает?

Я вспомнила беседу в салоне в самый первый день, когда мадам де Тревиль отчитывала Портию за то, что та наступила объекту на ногу, спровоцировав язвительный выпад со стороны графини де Граммон. «Но спать ради веера с мастером все же чересчур отчаянный шаг…»

— Может быть, ее роман с веерным мастером был вовсе не ради модных аксессуаров. — Я понизила голос, собираясь рассказать ей о буквах.

— Извините. — Какой-то мужчина прервал наш разговор, наклонившись так низко, что его рукав практически коснулся пола. Он покачался на подушечках ступней. — Я хотел бы пригласить вас. На следующий танец. — Он кивнул на пары, скучавшие вокруг в ожидании следующего тура: музыканты решили сделать небольшой перерыв. — Мне известно из надежных источников, что вы прекрасно танцуете. Мадам де Тревиль сообщила мне, что сегодня вечером вы особенно ждете гавот.

Я вложила свою ладонь в его:

— Почту за честь…

Свободной рукой он хлопнул себя по лбу, оставив на коже розоватый след.

— Ох, простите меня за мою бесцеремонность. Сеньор дю Верлак, к вашим услугам.

Я улыбнулась лучшей из своих улыбок и захлопала ресницами. Вот оно! Когда наши взгляды встретились, послышался уже знакомый резкий вздох. Видела бы меня мама.

— Меня зовут Таня. Уверяю вас, я очень рада знакомству.

Глава двадцать четвертая

Сеньор дю Верлак оказался самым настоящим джентльменом. Его руки не опускались ниже границ, предписанных приличиями. И он даже слушал меня, когда я отвечала на его вопросы. Его единственным недостатком было то, что он оказался слегка занудным — с другой стороны, вероятно, мадам де Тревиль выбрала его именно за это. Его присутствия было достаточно, чтобы вызвать ревность у Этьена, но я легко с ним управлялась.

— Как вам нынешний сезон? — Слушая его, я нашла глазами Этьена. Он приехал спустя почти час после начала и вступил было в беседу с театральным инвестором, однако Арья увела последнего в толпу танцующих, и теперь Этьен стоял, блуждая взглядом по залу. Ищет ли он меня?

Его окружила группа молодых дворян. Среди них была и женщина, она что-то шептала ему на ухо, прикрыв рот рукой. Сердце резко заныло в груди. Но, словно почувствовав это, он поднял глаза и устремил взгляд прямо на меня. То, как она прикасалась рукой к его руке, как улыбалась ему, как он улыбался в ответ, — картинка словно переключилась, и я оказалась на ее месте. Никаких интриг, никакого обмана. Только мы двое под мерцающими огнями, преломляющимися в хрустале…

— Мадемуазель? — обратился ко мне лорд дю Верлак.

Я с усилием переключила свое внимание на него и изобразила на лице безмятежность.

— Мне кажется, я до сих пор под впечатлением… от такой невероятной роскоши.

Дю Верлак с сочувствием закивал:

— У меня ушел не один сезон на то, чтобы к этому привыкнуть. В первые разы это, конечно, шок.

— Вы позволите? — Этьен возник у плеча лорда дю Верлака, он был похож на яркое пламя, которое моментально выжгло весь воздух в зале. Дю Верлак был не просто дворянин, он был джентльмен — хотя его прервали довольно грубо, причем сделал это дворянин более низкого ранга, он невозмутимо уступил ему.