Не девушка, а крем-брюле - Татьяна Булатова

– Как считаешь нужным, – не стала спорить Василиса и, не мигая, уставилась на француза, радостно защебетавшего в ответ.

– Ему нравятся красивые женщины, – перевела Хазова.

– Что он имеет в виду?

– Ладова, – Юлька покрутила пальцем у виска: – Ты ненормальная?

– Я нормальная, пусть объяснит.

Француз засуетился, начал размахивать руками, пытаясь подключить язык жестов, в результате смерил Василису взглядом и произнес, что красота не имеет ничего общего с физиологическими показателями, что Василиса очень красивая женщина и что он вполне мог бы влюбиться в нее, не будь его сердце занято Юлией.

– Пардон, – поклонился Ладовой молодой человек и поцеловал ей руку.

– Перевести? – захихикала Хазова.

– Не надо, – отказалась Василиса, предположившая по поведению француза, что ответ явно не в ее пользу, отсюда и «пардон». Но Юлька, не терпящая никакой недосказанности, добросовестно перевела высказывание своего бойфренда и обняла Ладову.

– Блин, – покраснела та. – А еще говорят, они жадные…

– Это ты жадная! – упрекнула дочь Галина Семеновна и посетовала: – У Гульки твоей уже двое, а я как была бездетной бабкой, так и осталась.

Василиса «повернулась» к матери вторым своим ликом и спокойно поинтересовалась:

– Откуда у бездетной бабки могут быть внуки?

– Не придирайся к словам, Васька, – насупила брови старшая Ладова. – Сколько нам с отцом еще ждать? Жалко тебе, что ли, взять да замуж выйти?

– Мам, мне не жалко. Никто не зовет.

– Потому что ты ничего не делаешь.

– Мам, что я должна делать?

– Откуда я знаю?! Ходить куда-нибудь: в музеи, в театры, в туристические походы. Только не в ресторан, – категорически заявила Галина Семеновна.

– Почему не в ресторан? – удивилась Василиса, в принципе имевшая склонность именно к этому роду деятельности.

– Потому что двадцатичетырехлетняя девушка в ресторане выглядит пошло: сразу видно, зачем она туда пришла.

– И зачем туда она пришла? – заинтересовалась младшая Ладова.

– Найти спутника жизни, – уверенно выпалила Галина Семеновна. – Но… найти в ресторане спутника жизни невозможно. Спутника на один вечер – пожалуйста, – со знанием дела уточнила она, – но это не то, что ты ищешь…

– А откуда ты знаешь, что я ищу? – В голосе Василисы не было вызова.

– Я ведь тоже женщина, – напомнила Галина Семеновна. – И тоже в твоем возрасте мечтала о детях. Сначала – о муже, – строго уточнила она, – а потом о детях. Поэтому не жадничай, Васька, и дуй замуж. А то жизнь знаешь какая короткая?! Не успеешь оглянуться, а поезд ушел.

– Мам, – младшая Ладова прижалась к матери, – ну, ведь ты тоже меня родила не так уж и рано.

– В тридцать, – подсказала Галина Семеновна. – Но не потому, что не хотела, а потому что раньше не получалось. Никогда не забуду, как у меня Юрина мать за спиной говорила: «Хоть из детдома бери». Знаешь, как обидно?

Василиса не понимала материнских чувств, равно как и не принимала новой интонации в голосе старшей Ладовой. Галина Семеновна все время говорила о себе, как о даме в возрасте, хотя до пенсии оставался еще год, в принципе – просто зрелая женщина. Но на самом деле – к пятидесяти четырем годам неунывающая Галя вдруг засомневалась в своей женской привлекательности и на всякий случай объявила себя пожилым человеком.

– Хотим внуков, – постоянно напоминали Ладовой родители и вслух мечтали о том, какими те будут: «Беленькими, умненькими, веселыми… как их мама». О гипотетическом отце в этот момент не говорилось ни слова.

Василиса чувствовала себя виноватой, пыталась отшучиваться и на всякий случай переспрашивала мотавшуюся по свету Юльку, а не хочет ли она детей?

– Нет! – кричала Хазова из своего обширного «далека». – Мне всего лишь двадцать четыре. Какие дети?!

– А замуж?

– Де-факто я замужем. У меня есть Жан, – коротко сообщала Юлька. – А что случилось?

– Ничего, – успокаивала ее Ладова и просила не исчезать из поля зрения.

– Как получится! – ничего не обещала Юлька и робко переспрашивала: – Ты давно у папы была?

– Давно, – честно отвечала Василиса.

– Сходи, пожалуйста, – просила ее Хазова. – Мне кажется, ему плохо.

«Мне тоже», – мысленно договаривала Ладова и думала о том, что же такого предпринять, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

– Поменяй работу, – вылила на нее ушат холодной воды Гульназ Бектимирова. – Устройся в солидную фирму. Хочешь, я попрошу отца, чтобы взял тебя администратором в клинику? Ну или еще кем-нибудь…

– А вы что? Помирились? – удивилась Ладова, не осведомленная в том, на какой стадии находятся отношения младших Бектимировых с родителями.

– Давно.

– А я и не знала, – хмыкнула Василиса, чтобы не напомнить подруге о категорических заявлениях по поводу невозможности возродить отношения со своей семьей.

– Васька, – неожиданно присмирела Гульназ, – я вот тут подумала, подсчитала… Представляешь, сколько им лет?

В ответ Ладова кивнула.

– Ну вот… В принципе, они мне не сделали ничего плохого. Ну а то, что аборт заставляли сделать, так это тоже понятно. Разве они могли предположить, что мы с Бектимировым вместе будем? Не разбежимся, не разлаемся? Абика совсем старая. Умрет – у них никого не останется. Разве это справедливо?

– Несправедливо, – выдохнула Василиса, почувствовав, что Гулька до сих пор не уверена в своем решении и ищет подтверждения собственной правоты из уст близкой подруги.

– Что скажешь?

– Скажу, что ты поступила правильно. Я уж давно собиралась тебе сказать, но ведь к вам с Бектимировым не подступишься. Сразу орать начинаете. А как, кстати, Ильсур со своими?

– А чем он хуже? – улыбнулась Гульназ, но улыбка получилась какая-то вялая, с оттенком сожаления. «Наверное, ее так и не приняли», – подумала Ладова, но вслух ничего говорить не стала. – Но меня к ним не зовут, – все так же криво улыбаясь, призналась Гулька. – Поэтому он девчонок от моих забирает и к своим едет.

– Как на дежурство, – усмехнулась Ладова, но потом быстро переключилась: – Кстати, а ты что решила? В институт поступать будешь?

– Нет, мне для работы и училища хватит. Я лучше по бухгалтерии, по финансам, чтобы быть в курсе.

– А помнишь, вы с Ильсуром свою клинику мечтали открыть?

– Помню. Он и сейчас хочет. Только профиль поменял: работа на «Скорой» заставила. Правильно говорят, нет ничего более постоянного, чем временное. А ведь не залети я тогда, ничего бы не было: никакой этой дурацкой травматологии. Теперь вот подавай ему медицину катастроф.