До первого снега - Алиса Гордеева

оборачиваюсь, спешу к выходу. Дёргаю дверь, предвкушая свежий запах свободы, но она не поддаётся. Тяну на себя сильнее. Ещё. И ещё. Но та заперта, а меня накрывает дежавю. Всё повторяется: пустая школа, закрытая дверь и наша бесконечная ссора.

— Прости меня! — хлюпая кедами по разлитой воде, Сальваторе подступает ближе. — Я сам не смыслю, что на меня находит, когда ты рядом. Меня ведёт. Не туда. Понимаешь?

Его голос всё ближе, а я продолжаю дёргать упрямую дверь: какого дьявола она закрыта?

— Нет, не понимаю!

— Я в курсе, что ты взяла на себя все заботы Мики по дому, — затылком ощущаю дыхание Вика. — Просто хотел тебя позлить.

— Нездоровое желание, не находишь? — язвительно замечаю, сжимая в ладони дверную ручку.

— Согласен, — и снова тепло выдыхаемого воздуха ласкает кожу. — И за Дани извини. Меня просто бесит, что ты ничего не видишь дальше своего носа.

— Мои отношения с Дани тебя не касаются! — Вик снова начинает бесить. Гоню прочь мурашки, нежно щекочущие шею и резво разбегающиеся по всему телу, и снова тяну на себя дверь: какого чёрта она заперта?

— Я же говорю: ты не видишь. Ничего.

Ладонь Вика скользит вдоль напряжённого плеча, а затем накрывает мою руку, судорожно сжимающую дверную ручку. На мгновение замираю, теряясь в собственных мыслях и ощущениях. Только Сальваторе способен в одну секунду вывести меня из себя и тут же вогнать в какое-то подобие умиротворённого транса. Как у него это получается?

— Вик, — голос тихий, будто начни говорить я чуть громче, и мы снова начнём ругаться. — Наши с Толедо отношения — это только наша с ним забота. Не твоя.

Пальцы Сальваторе с силой обхватывают мои. Настойчиво, даже нагло. Спиной ощущаю непривычную близость его груди и рваное биение сердца. Впрочем, и моё с диким грохотом отдаётся в ушах. То, что происходит, не кажется мне нормальным: Сальваторе недопустимо близко. Но больше всего пугает другое: я не хочу, чтобы он отходил. Прикрываю глаза, превращаясь в один оголённый нерв. Не знаю, что сделает Вик в следующую секунду. Станет ещё ближе или вновь причинит боль? Я готова ко всему.

— Согласен, — шепчет на ухо и с новой силой сжимает мою ладонь. А потом резко дёргает ручку двери от себя, позволяя той с небывалой лёгкостью открыться. От себя. В этом её секрет. А я идиотка опять напридумывала лишнего.

Глубокий вдох. Вечерний воздух дарует прохладу и такую необходимую ясность в голове. Не оглядываясь, срываюсь с места, оставляя позади Вика и его приглушённый голос:

— Только разве я говорил о Дани?

Глава 18. Выбор

Утро нового дня встречает отличной, почти летней погодой, вкусным завтраком в компании задумчивого деда и бесконечной болтовнёй Тео о предстоящем выпускном. Наверно, поэтому дорога до школы пролетает незаметно, а тревожные звоночки в виде косых взглядов учащихся остаются за бортом моего внимания.

— Встретимся на большой перемене, — Тео как обычно чмокает меня в щеку и спешит на урок, предварительно проводив до кабинета английского.

Но стоит парнишке затеряться в толпе других учеников, как тут же начинаю ощущать пристальное внимание со стороны окружающих. Я привыкла быть чужой в этой школе и давно смирилась, что особой любви к своей персоне ждать не стоит, но смешки, взгляды и неприятные перешёптывания за спиной невольно возвращают меня в самый первый учебный день. В голове проносится неприятная мысль, что всё это — дело рук Сальваторе: очередной урок хорошего поведения. А потому залетаю в класс и взглядом выискиваю парня. Только его нигде нет, зато гнусные замечания в мой адрес становятся всё острее и противнее.

Не понимаю, что случилось. Занимаю привычное место на первом ряду и стараюсь не обращать внимания на происходящее вокруг. А между тем, мерзкий смех эхом отдаётся в ушах, в спину летят скомканные обрывки тетрадных листов и до слёз обидные слова.

Ближе к звонку в кабинет залетает Бьянка. Раскрасневшаяся, взволнованная. Смотрит на меня с дикой жалостью во взгляде. И долго думает: остаться рядом со мной, как прежде, или всё же отсесть.

— Бьянка, — какой бы сильной я ни старалась казаться, голос срывается и жалобно пищит.

Девушка мнётся, но всё же садится рядом. Кусает губы и явно не знает, как вести себя со мной.

— Что происходит, Бьянка? — впереди годовой тест по английскому, а меня безбожно трясёт.

— Ты что не видела? — бубнит, прожигая взглядом парту.

— Что не видела?

— Плакат при входе, конечно!

— Плакат?

— Рита! Ну что ты идиотку включаешь? — шипит Бьянка, наконец набравшись смелости посмотреть мне в глаза — Ты же знаешь, я всегда была за тебя! Но это подло! Мика же твоя сестра! Да и Толедо… Его здесь каждая собака знает и уважает, а вы такое…!

— Бьянка, о чём ты говоришь? Я не понимаю!

— Влюбились, бывает. Ну так по-человечески расстаньтесь со своими половинками, а потом целуйтесь сколько влезет на глазах у всех. А так как вы, это низко, Рита!

— Да о чём ты говоришь? — срываюсь на крик, который тут же натыкается на стену ожесточённых нападок со стороны одноклассников.

— Бесполезно, Бьянка, взывать к совести человека, который о ней ни сном, ни духом! — язвительный голосок Сильвии раздаётся совсем близко, впрочем, и сама стерва, оказывается, стоит рядом. — Какая же ты гнилушка, Морено! Зато теперь, уверена, Толедо прозреет!

— Закуси язык, Сильвия, — обрывает Бьянка, по привычке защищая меня, но голос подруги тихий и неуверенный.

— Не тошно заступаться за эту дрянь, Бьянка? Сегодня она сестру предала, завтра и тебя кинет, что ей стоит? — взмахнув копной черных волос, Сильвия довольная уходит на своё место, а я, позабыв про экзамен, вскакиваю и вылетаю в коридор.

В голове беспорядок. Ноги ватные. В абсолютном тумане и шуме в ушах, разрывающим перепонки, бреду к выходу, где и натыкаюсь на самодельный плакат, красующийся на стене. Алыми маркерами аккуратно выведенный текст выбивает почву из-под ног, а фото, приклеенное по центру, вынуждает сжать челюсти до зубного скрежета.

«Подстилка Толедо теперь с Сальваторе.