До первого снега - Алиса Гордеева

до безумия не хватает былой лёгкости. Наверно, в наших колючих отношениях есть и моя вина́. Понимаю, что погорячилась, в очередной раз наговорив лишнего и разрушив ту невесомую лёгкость, что ещё минуту назад пари́ла вокруг, и всё же остановиться не могу.

— Вот именно, Морено, — повышаю голос и смело шагаю навстречу парню. — Идиотка, чокнутая, куколка… Ты каждым своим словом так и норовишь меня задеть. Так чем ты отличаешься от Сильвии?

Вик перестаёт метаться и с прищуром смотрит в мою сторону, а я боюсь заглянуть в его глаза. Не хочу ссориться, не хочу выяснять отношений, не хочу войны между нами! Чувствую, что устала… Эта весна прошла под эгидой перемирия, а значит, мы можем без ущерба для здоровья и психики сосуществовать рядом друг с другом, но я зачем-то всё порчу. Наедине с Сальваторе я себе не принадлежу: вспыхиваю ярким огнём, не задумываясь о последствиях.

— Я не желаю тебе зла, — находится с ответом Вик, растерянно качая головой. — Просто спросил!

— И с чего ты решил, что имеешь право задавать мне такие вопросы? — прикусываю язык: мне надо остановиться! А потому выдыхаю и стараюсь быть мягче: — Спасибо, Вик, но если мне понадобится помощь, я попрошу о ней Дани!

— Ему всё равно! — ухмыляется Сальваторе, грубым замечанием, словно наждачкой, проходясь по открытой ране. Не глядя делаю шаг назад, едва справляясь с желанием позорно убежать от Сальваторе и его горькой правды, которую сама боялась озвучить. Верчу по сторонам головой в поисках люка, но дурацкие слёзы так некстати затуманивают глаза.

— Я несу за тебя ответственность, понимаешь? — продолжает Вик. — Я дал слово. Анхелю. Мике.

— Ну так я тебя от него освобождаю! — выкрикиваю надтреснутым голосом в ответ. Сальваторе даже не понимает, как обидно мне в эту самую секунду, как мерзко и унизительно осознавать, что я никому не нужна, что даже он со мной здесь, на этой крыше, лишь из чувства долга.

— Мне не нужна твоя помощь и защита! — крик срывается на шёпот. — Ты свободен, Добби!¹

Шаг назад. Ещё. И ещё. Пока спиной не упираюсь в ограждение на самом краю. Оно скрипит и слегка шатается, но спокойно выдерживает мой вес.

— Рита! — в глазах Сальваторе испуг.

— О, я уже Рита? — смеюсь в ответ и нарочно расшатываю конструкцию. Знаю, что поступаю глупо, но страх в голосе и взгляде Сальваторе, лишь подстёгивает на безумства.

— Морено! — предостерегающе рявкает Вик, а сам отчаянно ерошит волосы. Он растерян. Не знает, что со мной делать, как угомонить.

— Ближе к истине! — лишь сильнее распаляю парня. — Следующее что по списку? Идиотка?

— Ты невыносима! — сипит он, одаривая уничижительным взглядом.

— Из твоих уст это звучит, как комплимент! — смеюсь сквозь слёзы и с новой силой толкаю изгородь.

— Как же ты меня достала, Морено! — Вик срывается с места, перебирая на ходу всех чертей.

— Заметь, не я тебя притащила на эту дурацкую крышу! — продолжаю подливать масло в огонь. — Не я начала… А-а-а!

Мой крик наверняка оглушает весь Тревелин, когда Сальваторе, подойдя ко мне вплотную, крепко сжимает непрочное ограждение по обеим сторонам от меня и неистово начинает его трясти.

— Псих! Идиот! Чокнутый! Немедленно прекрати! — понимаю, что ещё немного и мы на пару свалимся с этой проклятой крыши, переломав себе все кости, но Сальваторе глух к моим крикам и требованиям.

— Прошу тебя, Вик! Остановись! — отчаявшись достучаться до Сальваторе, тихо молю.

В один миг пугающая до потери сознания тряска прекращается, сменяясь тёплыми ладонями на моём лице. Нас обоих колотит. Дыхание сбито. Адреналин в крови не даёт рационально соображать.

— Я просто хотел поговорить, Рита! — сбивчиво шепчет Сальваторе. — Нормально! Как обычные люди!

— А разве ты умеешь? — с трудом отцепляю пальцы от стальной перекладины, за которую держалась, как за соломинку. — Ты же с первого дня на меня рычишь!

— А ты провоцируешь! — неловкими пальцами Вик собирает солёную влагу с моих щёк.

— Оскорбляешь меня! — список моих претензий безграничен.

— Ты никогда не остаёшься в долгу! — усмехается, шлёпая указательным пальцем по кончику моего носа.

— Ты всех настроил против меня! Всю школу!

— Глупая! — тихо шепчет Вик, мягко улыбаясь.

Зачарованно смотрю ему в глаза: я и правда глупая, раз всё ещё нежусь в его близости. А потому пытаюсь убрать от себя его руки. Так неуверенно, так робко, что Вик даже не замечает моих усилий.

— Уже несколько месяцев я разбиваю в кровь кулаки, чтобы тебя не трогали, — делится со мной Сальваторе. — Поверь, равнодушие местных зачастую даётся куда дороже их ненависти!

— Мне хватает твоей! — бормочу растерянно.

— Я не ненавижу тебя, Рита! — шумно выдыхает, едва заметно мотая головой.

— Тогда что? — проклинаю своё любопытство, но чувствую каждой клеточкой, что хочу знать ответ.

— Я…

— Сальваторе! Морено! В мой кабинет, срочно! — в разъярённом бешенстве заходится сеньор Гомес, суетливо бегая под окнами школы.

Прикрываю глаза, в сотый раз кляня свою невезучесть, а Вик обречённо смеётся. Как ни крути, мы влипли по-крупному! А значит, придётся отвечать…

Глава 17. Три дня

Сеньор Гомес долго собирается с мыслями. Пьёт воду. Смотрит на нас. Снова пьёт.

Он напуган. Ещё бы. Страшно представить, что он подумал, услышав крик и обнаружив нас на краю крыши.

Мужчина рассадил нас Виком по разным углам, словно порознь мы представляем гораздо меньше опасности. С другой стороны, он прав.

В какой-то момент, когда молчание становится слишком тяжёлым и нудным, директор начинает воспитательный монолог: для начала напоминает об уставе школы, который мы нарушили, взобравшись на крышу, затем взывает к порядку, осуждая наше безрассудство, и даже угрожает отчислением.

На огромных залысинах Гомеса то и дело выступают горошинки пота. Он взволнован и постоянно промокает блестящую кожу головы платком. Выглядит так себе. А потому вместо того, чтобы внимать его указаниям, я морщу нос и виновато смотрю на шнурки собственных кед, а потом бросаю робкий взгляд на Сальваторе. В отличие от меня, Вик расслаблен. Откинувшись на спинку старенького стула,