Фаворит. Американская легенда - Лаура Хилленбранд

В самый последний момент без объяснения причин Риддл и Конвей сняли лошадь с забега. Руководство настаивало на объяснениях, и они заявили, что недовольны состоянием покрытия трека. Поскольку трек по всем статьям был в идеальном состоянии – лошади, участвовавшие в гандикапе, показали рекордное время, – в эту отговорку никто не поверил.

Информация о том, что Адмирала сняли с забега, появилась на жокейском табло на внутреннем поле{374}. Многие репортеры, да и большинство зрителей, посчитали, что Риддл просто уперся, не желая соглашаться на такую весовую нагрузку, и не захотел считаться с последствиями своего поступка и с правилами спортивного поведения. Терпение зрителей лопнуло. Целые две минуты над трибунами не смолкала какофония свиста и улюлюканья. Риддла, как писал один из зрителей, «обвиняли во всех смертных грехах, за исключением разве убийства Линкольна и нынешнего экономического кризиса».

Уайтни слушал этот оглушающий шум и кипел от ярости. Когда его спросили, согласится ли он на перенос встречи Адмирала и Сухаря, он разразился гневной тирадой: «Нет, даже если мне будут предлагать их по 10 центов за дюжину. Я на такое больше никогда не соглашусь!»{375}

Узнав, через что пришлось пройти руководству Бельмонта, никакой другой ипподром не согласился бы организовать такой забег. Ходили слухи, что хромота Сухаря была специально подстроенной уловкой, чтобы избежать поражения от Адмирала, и очень многие в это поверили. Казалось, у Ховарда остался только один выход: если никто не хочет организовывать матчевую скачку, ему придется последовать за Адмиралом на очередные в его плане соревнования и выпустить Сухаря на скачки с полной «обоймой» участников.

Следующим в расписании Адмирала был гандикап Массачусетса, назначенный на 29 июня. Адмирал был включен в список участников, и хотя руководство Саффолк-Даунс не прислало приглашения действующему чемпиону Сухарю, Ховард уже послал заявку на участие. У Сухаря будет целый месяц на то, чтобы выздороветь. По словам Смита, этого времени хватит, чтобы победить воспаление в коленях жеребца.

Возможно, Риддл испытывал боль от публичного порицания. 6 июня он выставил своего коня на ипподроме Акведук, в гандикапе округа Куинс, несмотря на нагрузку в 59,87 килограмма. Многие фанаты, желая донести до владельца свои чувства по поводу его поступка на прошлой неделе, попытались заглушить все приветственные крики громкими воплями{376}. Но, несмотря на весьма неоднозначный прием, Адмирал победил. Потом коня погрузили в вагон и повезли на ипподром Саффолк-Даунс, чтобы подготовить к гандикапу Массачусетса. 14 июня Смит с Ховардом последовали за ним. Поллард и его агент Ямми поехали с ними. Вульф остался дома. Он решил, что раз Ред в отличном состоянии, то в его услугах не нуждаются.

Глава 15

Пасынок фортуны

Сухарь и его берейтор навещают Полларда после тренировки

(© Bettmann / Corbis)

Ранним утром 23 июня 1938 года проходила обычная тренировка на ипподроме Саффолк-Даунс в Бостоне. Лошади проносились по треку. Более медлительные петляли вокруг овала скакового круга, а те, что были порезвее, стремглав мчались вдоль ограждения. Хронометристы щелкали секундомерами и записывали цифры.

Неожиданно они замерли и отвлеклись от трека, переключив внимание на высокого всадника на низкорослой лошади, появившегося из-за поворота. Всадником был Ред Поллард, а лошадью – Сухарь. Стремительное колесо жизни Реда закрутилось с новой силой, и он был полон энергии и азарта. Жокей восстановил свою физическую форму, превосходно сидел в седле, сломанные кости срослись, и было уже пора приниматься за дело. По натяжению поводьев и ритму движения Сухаря под седлом Поллард понял, что Смит сотворил чудо. Жеребец был в прекрасном состоянии и, как тогда говорили, «крепок, как доллар Рузвельта». Он горел нетерпением снова скакать по треку. Сухарь короткими частыми скачками пролетел мимо столбиков скаковой дорожки. Поллард, откинувшись назад, стоял в стременах и чувствовал, как жеребец натягивает поводья. Сухарь показал великолепное время – 200 метров за 1: 12,2 секунды. Проскакав милю, он бурлил энергией и прогалопировал еще 200 метров. Он дергал руки Полларда, стремясь продолжить скачку.

Лицо Смита озарила торжествующая улыбка. До гандикапа в Массачусетсе оставалось шесть дней. Можно было бросить вызов Адмиралу.

Вернувшись в конюшню, Поллард спрыгнул с жеребца и передал поводья конюху, потом присел на скамью перед конюшнями, чтобы отдохнуть и поболтать с друзьями. Внезапно жокей заметил старого приятеля, коневладельца Берта Блума, с которым они были знакомы еще в Тихуане. У Блума случилась беда. Жокей, который пообещал обкатать его неопытного двухгодичного жеребца по кличке Современная Молодежь, не появился. Блум не мог найти ни одного свободного жокея, а тренировка была крайне необходима. Жеребца уже заявили на скачки, и у него были все шансы победить. На самом деле предстоящие скачки были абсолютно заурядными, а призовой фонд мизерным, но Блуму грозило банкротство. Позже он вспоминал: «Поллард слишком часто сам сидел на мели, поэтому понимал мое положение». Кроме того, он не забыл услугу, которую ему оказал Блум, когда жокей еще не был профессионалом.

«Я встряхну твоего лентяя», – сказал Поллард. Он вскочил на жеребца и пустил его рысью. Если бы жокей не согласился так сразу, дал Блуму хотя бы минуту, чтобы призадуматься о том риске, которому Поллард подвергался непосредственно перед ответственными скачками, объезжая неопытного жеребца, Блум отказался бы от его помощи. Но Поллард чересчур быстро проявил отзывчивость и мгновенно ускакал на Современной Молодежи. Блуму оставалось только наблюдать за ними.

Пролетая с головокружительной скоростью мимо столбика с отметкой 600 метров, жеребец вдруг испугался чего-то, бросился вправо и устремился прямо на внешнее ограждение. Остановить его Поллард был не в силах. Современная Молодежь попал ногой между планками ограждения, каким-то образом изловчился освободить копыта и помчался к конюшням. Жокей вцепился ему в шею. Подчинить лошадь никак не получалось. Охваченный слепым ужасом жеребец понесся вдоль ряда конюшен. После того как он беспрепятственно миновал порядка тридцати построек, горемыка попытался прошмыгнуть между двумя бараками, но застрял, потому что не снизил скорость. Его занесло в сторону, он врезался в угловую стену конюшни и рухнул на землю.

Душераздирающий вопль разнесся по всей длинной линии конюшен. Это кричал Поллард. Его правая нога до колена была счесана до кости{377}.

Все, кто находился на противоположной прямой, бросили свои дела и поспешили на шум. Прибежав, они увидели лежащего на земле Полларда, который корчился в судорогах. Нога его была разодрана до самой кости, лицо искажено гримасой невыносимого страдания, губы раздвинулись, прилипнув к зубам. Волны адской боли прокатывались по его телу и с диким ревом выплескивались через рот.

Кто-то побежал к карете скорой помощи, которая обычно днем дежурила на ипподроме, но оказалось, что она еще не приехала. Кто-то сообщил о случившемся Смиту. Тот вызвал по телефону скорую помощь и поспешил к конюшням. Работники ипподрома, отчаявшись быстро предоставить пострадавшему врачебную помощь, пригнали легкий грузовичок, единственное бывшее в наличии транспортное средство. На нем стартер обычно объезжал трек. Грузовик не имел пассажирского сиденья, а кузов был завален частями стартовых боксов. Пока Поллард вопил от боли, переходя на длинные тирады нецензурной брани, работники в панике выкидывали оборудование из грузовика. Они носились по конюшням, собирали подушки седел, попоны и потники и забрасывали все это в кузов. Постепенно грузовичок превратился в каталку с самодельным матрасом. Наконец орущего жокея, который лежал на земле возле стены барака, подняли с земли и бережно перенесли на ложе из лошадиных попон. Стартер запрыгнул на водительское место, а работники взобрались в кузов и устроились вокруг Полларда, который беспрерывно сыпал проклятиями из своего богатого словаря ненормативной лексики. Грузовичок с пыхтением выполз на дорогу.

В конюшне захлебывался от слез Блум. Он плакал навзрыд больше часа, а потом на целую неделю ушел в запой, вызванный жесточайшими угрызениями совести. До конца своих дней он так и не смог себе простить, что стал виновником этой трагедии.

Хотя больница в Уинтропе находилась в пяти минутах езды от ипподрома, никто из работников не знал, как туда добраться. Водитель грузовика вслепую ехал по улицам, и из-за интенсивного движения на дорогах ему приходилось сбавлять скорость. Он пытался найти кого-нибудь, кто смог бы оказать помощь вопившему Полларду. Прошло мучительных сорок пять минут. Жокей уже обезумел от боли. Внезапно один из работников заметил с противоположной стороны дороги бунгало врача. Грузовичок медленно двинулся в его сторону.