У Ромео был пистолет - Диана Лилит

чем? – зло бросает Даника.

– Ты же знаешь. О том, о чем ты не хотела разговаривать. – Он переводит взгляд на окно. Солнце уже садится, и последние лучи падают на полку с книгами.

– Ты все равно не поймешь, Леон.

– Дай мне хотя бы попытаться. Конечно, ты меня шокировала, но я все равно хочу знать, зачем.

Даника старается подобрать слова. Ей сложно говорить.

– Мне было жаль его.

– И все?

– Ты же помнишь те дни после аварии. Он лежал в коме целый месяц, Леон. Я приходила к его кровати и смотрела на него. Представляла, каково это: в девятнадцать лет потерять все. Он был там совсем один. Почти никто его не навещал. Его родственники были заняты судом. Про Ривера словно забыли. Я вот думала: что было бы, если бы на его месте оказались я или ты. Это страшно. Мне даже казалось, что, пока я с ним сижу там, ему подсознательно было легче. В то же время я знала, насколько аморально это было: я не имела права. Хотела изменить что-то, и мне было страшно отвечать. Ну, ты знаешь.

– Я помню. Зачем было знакомиться с ним спустя годы?

– Мне было жаль его. Он казался мне одиноким и потерянным, вдобавок эта болезнь. Так ужасно. Несколько раз я видела его приступы. Страшно осознавать, почему с ним это происходит. – Даника смотрит в пустоту, а в глазах ее мелькает страх.

– Знаю. Но мне кажется, что ты совершила ошибку. Понимаешь, теперь тебе хуже и ему легче не стало.

– Так зачем нужно было устраивать то, что ты сделал?! – кричит она.

– Потому что это нужно прекращать, пока вы не сгорели от того, что происходит! Нельзя всегда жить во лжи, Даника! Ты с ума сойдешь, я гарантирую тебе это! Каждый чертов день, проведенный с ним, ты будешь вспоминать о том, что произошло, винить себя, лгать ему! Оно тебе надо?! Вся семья пошла на жертвы, чтобы максимально отгородить тебя от произошедшего, но нет же, тебе нужно было довести это до влюбленности! Ты же любишь его? – Леон больше не сдерживает эмоций, хриплый шепот превращается в крик.

– Да.

Он горько усмехается и ерошит свои волосы.

– Лучше бы ты осталась с тем сатанистом, честное слово. Его семью ты, по крайней мере, не убивала… – шепчет он, но тут же поворачивается к Данике, понимая, что сказал лишнее. – Прости, я не подумал…

– Уйди. Уйди к черту, Леон, – шипит она, заставляя брата покинуть ее комнату.

Глава тридцать седьмая

Крепко сжимая руль, Леон нервно покусывает губы и пристально следит за дорогой. Двигатель его спортивного автомобиля мелодично рычит в такт его тревожным мыслям. Пара мгновений – и он около мрачного особняка на окраине города. В сумерках это место выглядит куда более пугающим, нежели при свете дня.

Оставив машину на съезде, Леон направляется к скрипящим готическим воротам, на которых висит массивный замок, будто вырванный из викторианской эпохи. Никогда еще Леон Колфилд не был так близко к фамильному дому рода Крайтов. Сейчас он словно мальчишка, который наслушался городских страшилок, стоит около особняка и смотрит, как деревья прогибаются под порывами ветра. Тяжело вздохнув, он собирается с мыслями. Уже не первый раз Леон жертвует своей гордостью и репутацией, спасая сестру. Даника абсолютно оторвана от реальности, вечно пребывает в мире своих странных мыслей, которые никому непонятны. С братом ей повезло: он как опора, что сдерживает ее от полета ввысь. Леон не дает ей окончательно потеряться в этой жизни.

Вот и сейчас он снова пришел искать способ помочь Данике.

– Заходи, мудак, – кричит Джетро с порога своего особняка, как обычно, опираясь на трость с деревянной головой собаки на конце.

Вздохнув, Леон шагает по направлению к парадному входу, стараясь не прикасаться к мертвым розам, которые неаккуратно залиты черной краской. От цветочного сада пахнет сыростью заброшенного кладбища после дождя. Видимо, Джетро все устраивает, что, впрочем, и неудивительно.

– Добро пожаловать на сторону мрака, чмо недоношенное, – раздраженно говорит Джетро, жестом заставляя своих друзей открыть ему двери.

Леон терпит: оскорбления, толчки в спину, подножки и насмешки. Пройдя галерею с картинами Гойи, они оказываются в зале, где Джетро по традиции курит опиум в окружении своих почитателей. Эмо-лорд по-королевски усаживается на свой трон, обитый кроваво-красным бархатом, и с присущим ему презрением смотрит на Леона, который впервые кажется таким растерянным и не знает, куда себя деть.

– Ну и что тебе надо? – стараясь показать все свое недовольство, спрашивает Джетро.

Леон оглядывается.

– К чему этот цирк? Зачем тут твои друзья? Я пришел поговорить с глазу на глаз. Это реально важно, – в голосе Колфила чувствуется нарастающее раздражение.

Джетро закатывает глаза и очередным жестом приказывает выйти остальным из зала.

Перед тем как раствориться в дыму опиума, один из парней успевает выкрикнуть что-то оскорбительное в адрес Леона. И если бы в другой ситуации Колфилд завязал драку, то в этот раз ему приходится сдержаться: ради Даники.

– Ты будешь говорить или нет? – с издевкой спрашивает Джетро, затягиваясь кальяном, а затем добавляет: – После твоего визита я буду вынужден пригласить святого отца, чтобы освятить мой дом. Видишь, на какие крайности я пошел ради твоей сестрички?

На его лице появляются очаровательные ямочки, которые полностью меняют его образ.

– В каких ты сейчас отношениях с Даникой? – спрашивает Леон.

– В каких? Она свалила от меня к какому-то левому парнишке, который корчится от эпилепсии. Как ты думаешь, в каких мы отношениях? Твоя сестра та еще нерешительная сука. – Джетро кольцами выдыхает сладковатый дым.

Сердце Леона сжимается: неужели и Крайт ему не поможет?

– Слушай, я все понимаю, но ты хотя бы знаешь, кто этот «левый парнишка»?

– Бармен из того блядского клуба, где обитаешь ты и подобные тебе выродки. – В голосе Джетро звучит сарказм.

– Не просто бармен. Помнишь про аварию, в которой я был виноват? – продолжает Леон.

– Ты совсем головой тронулся? Еще бы, забыть такое! – мрачно смеется Джетро.

– Да.