Красные часы - Лени Зумас

медицинском халате. – Я вами займусь. Давайте сначала проверим основные показатели.

Она откуда-то из Южной Азии, а выговор у нее как у тех дам из Квинса, которые живут в деревне для престарелых вместе с отцом жизнеописательницы.

– Вы раньше это делали? – спрашивает жизнеописательница у В.

Та заправляет за ухо серебристо-черную прядь.

– Тысячу раз, – она застегивает на руке у Мэтти манжету от аппарата для измерения давления. – Почти двадцать лет проработала в клинике Федерации планируемого родительства. А потом ее взяли и закрыли.

– Ты можешь идти… мама, – говорит Мэтти.

Выглядят они вполне профессионально. И денег берут не до хрена.

Жизнеописательница хочет, чтобы Мэтти была счастлива. Чтобы с ней не произошло ничего дурного. Чтобы она не страдала.

И при этом терпеть ее не может.

Ненавидит за то, что девочка двадцать одну неделю проходила беременной, а с жизнеописательницей никогда такого не будет.

На свете есть миллион вещей, которые она никогда не сделает (не залезет на Эверест, не взломает шифр, не придет на собственную свадьбу), и она ничуточки не расстраивается. Почему же вот это так ее донимает?

Жизнеописательница рассчитывала, что придется долго ждать, и взяла с собой контрольные на проверку, но у нее все прямо зудит от мысли, что придется весь день просидеть в этой комнате с плетеными кушетками и полосатыми черно-белыми подушками, вдыхая долетающий из кухни запах горячей фасоли. Она выходит в прихожую, там на стенах развешаны плакаты, а на столике разложены брошюры, в которых рассказывается, какие еще услуги предлагает «Общество “Полифонта”». Психологические консультации, оплата рассчитывается индивидуально. Юридические услуги для женщин, оставшихся без дома или документов, страдающих от зависимости или побоев, оплата рассчитывается индивидуально. Бесплатная детская комната на время судебных заседаний. Дежурство во время протестов, чтобы отслеживать полицейских. Наверное, это и есть их штаб-квартира. А тот первый дом – как раз обманка.

На самом большом плакате написано:

Мы против 28-й поправки!

Бастуйте и протестуйте – защитите свои

репродуктивные права!

Наши спикеры:

Эрика Солтер из палаты представителей (Портленд),

доктора из общества «Женская волна».

1 мая, Капитолий штата Орегон.

Сквозь липкую тьму в груди, сквозь отвращение и жалость к себе пробиваются тонкие ростки благодарности. Женщины в «Полифонте» не просто качают головами.

Жизнеописательница проверяет контрольные. «События, которые привели к войне за независимость в Америке…» А что там за события происходят на втором этаже? Мэтти страшно? «Три главные причины, которые привели к войне…» Может, пойти проверить? «Колонисты терпеть не могли платить налоги – и до сих пор терпеть не могут!»

Она берет с журнального столика графический роман о критянках из Сопротивления во время Второй мировой. Перепоясанные патронташами старухи и темноглазые школьницы волокут по горной тропе ящики с патронами. Добивают немецких парашютистов. А не просто сидят и смотрят.

Жизнеописательница засыпает, уткнувшись носом в черно-белую, словно зебра, подушку.

Ее трясет за плечо В.

– Мамочка, вам пора.

– Кто?

– С Дельфиной все в порядке. Все прошло хорошо. Можно ехать.

Будущий ребеночек, ее ребеночек…

«Он никогда не был твоим».

– Л. довезет вас до вашей машины. Чем скорее вы уедете, тем безопаснее для всех нас. Сначала девочка будет немножко осоловевшая – это из-за обезболивающих. Вероятно кровотечение, в том числе сгустки. Можно принять ибупрофен, если начнутся спазмы. По крайней мере неделю никакого алкоголя, тампонов и секса. Слава богу, у нее резус положительный, поэтому иммуноглобулин вкалывать не надо. По-хорошему ей нужен курс антибиотиков, но «Полифонта» не может их купить, и рецепты мы, понятное дело, не выписываем – так что, пожалуйста, будьте начеку, ладно? Если температура поднимется выше тридцати восьми, сразу везите в скорую. Это ваша сумка? – В. протягивает жизнеописательнице ее рюкзак и машет рукой в сторону двери. – Они уже ждут.

Мэтти в своем пальто-бушлате сидит на кухне со стаканом воды в руке. Вид у нее сонный, ошалелый и очень-очень юный. При виде жизнеописательницы она широко улыбается:

– Ну вот, дело сделано, – в ее голосе слышится явственное облегчение.

Л. очень долго их везла. За окнами ночь, на улице что-то стрекочет. Их проследили от самой машины?

– Есть хочешь? – она помогает Мэтти справиться с ремнем.

– Абсолютно стопроцентно нет.

И тут жизнеописательница вспоминает: Полифонта была одной из дев-наперсниц Артемиды. И Афродита наказала ее за… за что-то такое наказала.

Никто их не преследует.

Может, полиция даже не подозревает о существовании «Полифонты».

Или жизнеописательница просто дура. И по наивности своей надеется на порядочность власть имущих, как надеялась на нее до того, как поправка о личности показала себя во всей красе.

Афродита заставила Полифонту полюбить медведя.

«Нам нужны добровольцы 1 мая, чтобы следить за полицейскими. Присоединяйтесь!» – гласила листовка в прихожей.

«Не будь такой дурой», – когда-то вывела жизнеописательница у себя в записной книжке на странице под заголовком «Немедленно нужно что-то предпринять».

До Ньювилла они доберутся только часам к трем ночи.

Полифонта родила двоих медвежат, а потом ее превратили в сову.

Это вообще та дорога?

– Мисс? – голос у Мэтти тихий и сонный.

– Да?

Тут должен быть съезд на шоссе, но никакого съезда не видно.

– Я извиняюсь, но мне надо в туалет.

– А потерпеть немножко сможешь?

Жизнеописательница щурится, пытаясь разглядеть в темноте дорожный знак. Да хоть один фонарь уличный есть в этом проклятом городе?

– Ну, лучше прямо сейчас, если только мне не кажется из-за… ну, вы понимаете, но ощущение такое, что прям надо.

Пожалуйста, хоть бы они не заблудились. От ее телефона толку не будет никакого.

* * *

Правительство Канады снарядило новую спасательную экспедицию, которая должна отправиться на поиски лейтенанта Адольфа Грили и его людей. Существует реальный риск, что они погибли: суда обеспечения два года подряд не могли добраться до полярников. Пароход-ледокол «Хиона» отплывает из Ньюфаундленда через два месяца. И я буду на борту, обещаю тебе.

Дочь

Сердце канадского гуся весит двести граммов. А сердце северного оленя – три килограмма.

Ее собственное сердце не весит ничего. По крайней мере, сегодня – вся кровь из него вытекла. Вся кровь прилила вниз, восполняя утраченное. Дочь положила в трусы прокладку, надела толстые спортивные штаны и постелила на кровать Ро/Мисс полотенце. Полотенце бежевое, но лучше уж пятна на полотенце, чем на простыне. Прокладка толстая – тот же подгузник, только для крови. Дома есть фотография – ей меняют подгузник, дочь сучит пухлыми ножками, а мама морщит нос, зажав в руке салфетку.

«Ты моя?»

Внутри становится пусто.

Никакого ведра там не было.

Так странно лежать в