Чужаки - Владимир Вафин

Парни вышли с другой стороны подвала.

— Хитрован ты, Рэмбо, — покачал головой Санька.

— Я, как обергруппенфюрер Мюллер, никому не верю, только себе. И потом, черный ход должен быть. Если накроют, то через норку выползем. Береженого Бог бережет, а небереженого... — Рэмбо метнул взгляд на Доллара.

— ... конвой стережет, — договорил Доллар.

Зал Дворца культуры был заполнен до отказа. Его стены сотрясались от грохота рок-музыки, и воплей возбужденной толпы. Девчонки визжали от восторга и возбуждения. Некоторые из них забирались на спины своих парней, чтобы поглазеть на музыкантов в черных кожаных костюмах, блестевших при свете разноцветных софитов.

В нескольких сантиметрах от края сцены, широко расставив ноги в белых с металлическими заклепками штанах и сапогах со шпорами, пел солист в застегнутой под горло черной кожанке. Он что-то кричал, то и дело выбрасывая вперед правую руку, а левой прижимая к губам стальную рукоятку микрофона с большим круглым набалдашником.

«Так-так-так». Палочки в руках ударника мелькали с поразительной быстротой. Разгоряченный, он даже не заметил, как от очередного удара на деревянные доски сцены полетела одна из тарелок. Она покатилась за кулисы, оторвавшись от крепления и увлекая за собой штатив.

«Басист» с «ритмачем» умело заводили зал, совершая на одной ноге «турне» из одного конца сцены в другой.

Санька оставил все попытки разобрать текст песни. Рев мощной аппаратуры давил на уши. Наконец соло-гитарист вывел последнюю ноту... Зал взорвался свистом и воплями. Под рев толпы группа отключила гитары и ушла со сцены, куда тут же бросилось несколько поклонниц.

На сцену вышел молодой парень в костюме-«троечке» и объявил:

— Ну как? Вам понравилось? — обратился он к залу, который вновь потонул в море оваций.

— В таком случае мы продолжаем. Я представляю вам еще одну участницу нашего фестиваля. Встречайте! Алена Кораллова!

На сцену под аплодисменты зрителей и свет прожектора-пушки вышла девушка лет пятнадцати. Легким движением руки она отбросила со лба светло-русые волосы и поднесла к губам микрофон. Из колонок полилась спокойная, грустная мелодия, охлаждая и успокаивая зрителей.

Моря гладь и шум волны передо мной.Ты ушел, и больше нет тебя со мной!Ты ушел, и стала темною вода!Ты ушел, и не вернешься никогда...

На площадке перед сценой зрители разбились попарно и закачались в такт песни.

Санька не мог оторвать взгляда от девушки. В ней было что-то такое, чего не было в других девчонках. Ее приятный, мягкий голос манил и очаровывал. Слушая его, он ощущал в себе какое-то непонятное волнение и чувствовал резкие толчки сердца.

— Кто она? — спросил он стоящего рядом Рэмбо.

— Аленка? Она из детского дома. Нравится? Но только не тебе одному, — он оценивающе посмотрел на девушку. — На нее уже Марсель глаз положил, крутой парень! Ходят слухи, что он якобы, в рэкете.

«Чайки стонут и кричат тебе вослед...», — пропела Аленка и нечаянно встретилась с Санькиным взглядом. Он вздрогнул.

Аленка допела песню до конца и, поклонившись залу, хотела было уйти, но к ней вдруг подскочил парень с пышным букетом роз.

— Спасибо, — поблагодарила она в микрофон.

Зал разразился бурей аплодисментов.

— Однако Марсель на такой «веник» разорился! — присвистнул Рэмбо.

Кто-то хлопнул его по плечу. Он обернулся.

— Рэмбо, «базар» есть, — громко сказал коренастый парень в кожанке, стараясь перекричать орущую толпу.

— Косолапый, что за «базар»? — удивился Рэмбо.

— Наци сегодня вылезают, — зашептал парень ему в ухо, — они на площади Ленина свой флаг хотят повесить. Рубан собирает кодлу. Ты идешь?

— О чем базар? У меня на эту мразь чесотка. Серега, хочешь развлечься? Доллар, пошли, — позвал Рэмбо, выбираясь из толпы.

Санька посмотрел на уходившую со сцены Аленку. Все время оглядываясь, он нехотя выбрался из зала.

Санька, Рэмбо и Доллар, крадучись, подобрались к голубым елям, за которыми прятались пацаны.

— Здорово, Рубан, — поздоровался Рэмбо с парнем, играючи щелкавшим механической машинкой для стрижки.

— Сколько вас? — спросил Рубан.

— Трое, но мы в тельняшках. А машинка тебе зачем?

— А с Фюрером должны «ирокезы» прийти.

— Рубан! — выпалил подбежавший пацан. — Идут! Здорово, Рэмбо!

— Цыц, Фома! Закройте едальники! Обойдем их со стороны гостиницы, — распорядился Рубан.

К памятнику Ленина направлялась группа подростков в кожаных куртках с блестящими заклепками и с гребешками волос на головах. На рукаве одного из них Санька разглядел повязку с фашистской свастикой.

— Макака, Квашня, встаньте на «стреме»: могут появиться менты! — скомандовал парень со свастикой. — Если что, два раза свистнете, — распорядился он шепотом.

Проходя мимо памятника Ленину, он что-то вытащил из-за пазухи. Это оказался флаг Союза, но Санька успел разглядеть на нем белый круг со свастикой в центре.

— Пора, — тихо произнес Рубан, увидев, как приготовилась группа Фомы. — Хайль, Фюрер! — крикнул Рубан, выходя из укрытия к памятнику.

Увидев Рубана, Фюрер и его группа стали медленно отступать. Некоторые из них бросились бежать, но, натолкнувшись на группу Фомы, остановились.

Рубан вплотную подошел к Фюреру и сграбастал его за грудки.

— Не понял ты меня, урод. На День Победы я тебе объяснял, чтобы ты кончал свои фашистские дела, а ты, значит, 22 июня решил себя показать. Ну что ж, будем «учить» тебя, — и Рубан резко ударил его в подбородок.

Рэмбо поймал отлетевшего Фюрера и, ударив его в бок, оттолкнул к Рубану. Он взял его за волосы и приподнял.

— Я же говорил, что не в «обидке» на тебя, Фюрер, только мне за деда обидно. Он приходил ко мне и просил тебя наказать.

— Ты ведь говорил, что погиб он у тебя, — с испугом прошептал Фюрер.

— А ты помнишь? Молодец. Правильно, погиб. Ему столько же было, сколько мне сейчас. Но ведь ты, скотина, ему покоя не даешь. Он говорил: «Егорка, не должны фашисты жить!» И бабка, которая до сих пор, ждет его, тоже мне говорила, что эти нелюди не должны на свете жить. Ну вот я и решил тебя приговорить.

Рубан вытащил машинку из кармана и бросил Фоме.

— Причеши «ирокезов».

Парни схватили одного из панков. Фома, улыбаясь и пощелкивая машинкой, подошел к нему вплотную. Тот стал вырываться и отчаянно крутить головой. Фома схватил его за гребень и начал состригать волосы. Шмыгая носом, панк утирал слезы. То же самое Фома проделал и с другими пацанами.

— Фюрер, у нас сейчас в России есть князья, казаки, гвардия... Только вот тебе место не заказано, — вытаскивая у него из-за пазухи флаг, иронично произнес Рубан. — Бойцы, разденьте его!

Услышав команду, Фюрер бросился бежать, но ему подставили подножку и он рухнул на асфальт. Пацаны тут же «оседлали» его и стали срывать с него одежду.

Рубан подошел к голому Фюреру.

— Теперь мы посмотрим, как сильны твои убеждения. Держи свой флажок, — и Рубан разорвал полотнище пополам. — Теперь это твоя одежда. Можешь с ним бегать по городу и кричать: «Да здравствует Фюрер!» Можешь прикрыться. Как хочешь. Это ты решишь сам: я тебе тут не советчик. Фома, — позвал он, — с «ирокезами» все?

— Последнего причесали.

— Отпускай их, — приказал Рубан и обратился к Фюреру, — ну, что ты стоишь? Иди гуляй.

Пацаны из группы Рубана заржали, свистя и улюлюкая вслед Фюреру.

— Рубан, менты! — вдруг крикнул Фома.

— В разбег, бойцы! — скомандовал Рубан.

На площадь выехал «Уазик», приближаясь к памятнику. В свете его фар бежал голый пацан, прикрываясь фашистским флагом.

Санька, Рэмбо и Доллар стояли на платформе возле отходящего поезда, коротая последние минуты. Мимо них взад и вперед сновали нагруженные пассажиры.

— Может, останешься, Серега? — неожиданно спросил Рэмбо.

— Да нет, ты же знаешь, что я в розыске.

— Ну тогда вали. Доллар, — позвал он, — кассу дай.

Доллар протянул ему черный бумажник на липучке. Рэмбо с треском открыл портмоне и, достав купюру, засунул ее Саньке в карман.

— Держи, пригодится, — сказал он.

— Зачем? Оставь... — смутился Санька.

— Едальник закрой. Моя душа так хочет и все!

— Тогда спасибо!

Вдруг Санька замер. Взгляд его застыл на парне, волочившем по перрону к выходу с вокзала упиравшуюся девчонку. Это была... Аленка!

— Рэмбо, надо бы отбить, — не отрывая от нее глаз, произнес Санька.

— Извини, Серега, это девка Марселя! Так что обломись, я перо в бок не хочу.

— Тогда прощай! — Санька хлопнул своей ладонью о ладонь Рэмбо и побежал за Аленкой.

— Ты что, чика замкнула? — прокричал ему вслед Рэмбо.

Санька ничего не ответил ему. Преградив путь волокущему Аленку парню, он спросил неожиданно: