Чужаки - Владимир Вафин

— Капитан, — приговаривал Санька, обходя коня со всех сторон и поглаживая его по гриве.

Дед набил трубку, закурил, опускаясь на завалинку, и спросил:

— Как дома-то?

— Деда, — нерешительно начал Санька, прикуривая сигарету, и, собравшись с духом, выдохнул: — Я сбежал из «спецухи». Меня туда весной упрятали. Хотели сломать, но мне...

И Санька рассказал обо всем...

Дед нахмурился и долго молчал, потом выбил трубку, крякнул и сказал:

— Вот что, Чиграш, истопи баньку, а к вечеру покашляем про тебя.

Попарившись, Санька сидел с дедом в предбаннике.

— Ну вот что я тебе скажу, Санек, — начал дед. — Дела ты натворил, прямо скажем, неважные. Так что, пока суть да дело, поживешь у меня. Вечером на остров вас отвезу.

Вечером дед с Санькой уложили в лодку вещи и продукты. Санька с Аленкой отплыли на остров, где им предстояло жить в маленьком домике.

— Хороший у тебя дед, — произнесла Аленка, когда они, прибрав в домике, легли спать.

— Деда? Он кремень, — с гордостью произнес Санька. — Вообще-то он знаешь сколько лиха хлебнул! Был чекистом. За то, что отказался расстреливать своего товарища, отсидел в лагере. Отсидел, но назад в Москву не поехал, остался жить здесь, на Урале. Встретил бабушку. Они тоже жили в городе. Это когда он уже похоронил ее, сюда перебрался, на кордон. Так теперь один и живет.

— Сань, а как ты попал в «спецуху»?

— А что тут рассказывать? Одного урода попросили потрясти, он деньги не отдавал. Ну, я его и припугнул «поджигом». Он начал выступать: «Не стрельнешь!», а я бабахнул, просто зло взяло... Сам даже испугался. Рану ему промыл, перевязал. А он заложил «калачам», те в школу. Ну и началось! В милиции сразу все вспомнили: когда кому лупанул, когда шампанское пил, когда завуча отматюкал, сколько уроков пропустил. У меня «поджиг» забирали смешно, как у рецидивиста какого-нибудь, целая группа приехала. Ну, потом отправили в «муравейник», в приемнике пропарился шестьдесят суток. Там нас свободу любить учили. Потом уже и «спецуха», там свои законы: всякие «воры», «роги», менты. Они хотели, чтобы я им задницу лизал. Пришлось показать, что у меня свой кодекс. Но, кажется, переборщил. Одному так вломил, что у него челюсть на бок съехала и уже не вернулась назад. Пришлось уходить в побег.

Санька встал, подошел к окну и закурил. Аленка пошевелилась на своей кровати.

— Ты чего, Сань? — встревоженно спросила она.

— Да вспомнил, меня в «спецуху» отвозил дежурный, Влад Алексеевич. И ты понимаешь, он меня должен был караулить, а разрешил с матерью попрощаться. Ведь я же мог спокойно сбежать, но не сбежал: не хотел подлянку делать. Я ему обещал написать. Вот бы сейчас его найти! Он бы помог!

— Ты же в розыске, а он в милиции. Как бы он тебе помог? — с сомнением спросила Аленка.

— Он бы помог — он честный мент, — с уверенностью в голосе произнес Санька. — Поговорю о нем с дедом. Но как его найти? Ладно, все, давай спать, Ален.

И Санек пошел к своей кровати. Утром он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он быстро сунул руку под подушку, где лежал пистолет, но, увидев Аленку, успокоился.

— Вставай, Санек, я оладушки испекла!

— Сейчас! — зевая сказал он и повернулся на другой бок.

— Вот ты как! — она подошла к ведру, набрала в ковш воды и брызнула на Саньку.

— Ах, так! — он соскочил и побежал за Аленкой.

...Так начались их счастливые дни, полные радости и любви. Иногда они приплывали к деду, помогали ему по хозяйству. Санька косил с ним траву, Аленка научилась доить корову Раду. Смотрели за пчелами.

Живя на острове, они купались, загорали. Их тела стали бронзовыми, волосы солнечными. Они дружили со зверями, которые иногда приплывали на остров. Особенно полюбили олененка, которого назвали Санал, от начальных букв своих имен. Их тревога постепенно притуплялась и уходила вглубь. С каждым днем они все сильнее раскрывали свои чувства, становясь ближе. Дни бежали чередой, но Санька с Аленкой, упоенные свободой и любовью, не замечали их.

Время от времени их навещал дед. Аленка полюбила его и старалась заботиться о нем. И дед это понимал и относился к Аленке с любовью, как и к Саньке.

Однажды, отведав ухи и поглаживая бороду, он сказал:

— Хорошая ты хозяйка, Аленушка! Повезло тебе, Чиграш. Береги, а то уведут.

— Ну вы скажете, дед Данила, — засмущалась она.

— Ты вот что, внучка, не надо меня на «вы» величать. Ты мне такая же родная, как и этот шалопут, — и дед щелкнул Саньку по затылку.

Как-то вечером Санька с дедом наловили раков, чтобы угостить ими Аленку. Попробовав их, она пришла в восторг, и дед Данила довольно улыбался. Санька, доедая последнюю клешню, с досадой протянул:

— Э-эх, сейчас бы пива! Где ты, Рэмбо.

Проводив деда, они подошли к кривой березе и сели на склонившийся над водой ствол. Санька обнял Аленку. Они молча смотрели на лунную дорожку, на рябую гладь озера. Аленка нежно обняла его за обнаженный торс. Им было хорошо вдвоем.

— Ален, ты хочешь увидеть пояс Ориона? Видишь три звезды на одной линии? — Саня указал рукой в небо. — Это наши звезды. Ты, я и наш друг.

— Друг? А кто? — спросила Аленка, рассматривая созвездие.

— Не знаю, но он придет и поможет нам. Я верю в это.

День стоял жаркий. Со скалы спускался небольшой водопад родниковой воды, бившей из расщелины. Спасаясь от полуденного зноя, олениха с Саналом пили воду.

Санька и Аленка, взявшись за руки, медленно подходили к роднику.

Услышав приближающиеся шаги, олени вскинули головы, но, увидев Саньку с Аленкой, успокоились. Санал отошел от матери и побежал им навстречу. Аленка опустилась перед ним на колени и погладила его. Олененок уткнулся- ей губами в шею. Олениха, напившись, тоже подошла. Санька погладил ее по спине и почувствовал, как от его прикосновения по ее телу пробежала дрожь. Она отошла в сторону и стукнула копытом. Олененок подбежал к матери и они удалились в чащу.

Санька бросил на траву одеяло и лег на него, закрыв глаза. Аленка склонилась над ним и, улыбаясь, стала водить травинкой по его лицу. Лицо Саньки судорожно дернулось, он провел по нему рукой и открыл глаза.

— Ах ты, садюга! — вскрикнул он и, вскочив, побежал за ней.

Набегавшись, они опустились на одеяло. Санька нежно погладил Аленку по волосам и поцеловал в ямочку на щеке. Она повернула голову, и губы их встретились. Аленка перебирала его волосы. Рука Саньки коснулась ее маленькой упругой груди.

— Подожди, — прошептала она и, отвернувшись, сняла платье.

У Саньки перехватило дыхание. Сердце его билось резкими толчками. Тело сотрясала трепетная дрожь. Он не мог отвести взгляда от красивого, юного тела. Санька обнял ее, чувствуя как по телу пробежал живительный огонь. Он начал жадно целовать ее руки, ладони, шею, чувствуя, как она трепещет под его ласками. Опьянев от близости, Санька откинул голову, и закрыл глаза. Аленка, поглаживая его грудь, провела дрожащими пальцами по шраму и прикоснулась к нему губами. Почувствовав сладкую истому, охватившую все его тело, он притянул ее к себе, и они слились в единое целое.

Санька приподнялся на локте и, счастливо улыбаясь, нежно посмотрел на Аленку. Она открыла глаза, взгляды их встретились. Затем она подняла руку и, едва касаясь, провела пальцами по его влажным губам. Он поцеловал кончики ее пальцев и залюбовался синевой ее глаз.

— Саня, я задыхаюсь от счастья. Я люблю тебя, это небо, этот остров, — тихо сказала она, поглаживая его волосы. — Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Я никому, слышишь, никому тебя не отдам...

— Ален, — шептал Санька, обнимая ее за плечи, — я не знаю, как я мог жить без тебя. Мы знаем друг друга совсем немного, а мне кажется, что я тебя знаю давно. Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я не могу без тебя.

Она положила голову ему на грудь и, смахнув выкатившуюся слезинку, произнесла:

— Я так давно тебя ждала... И вот ты пришел... Я очень боюсь теперь тебя потерять.

— Мы всегда будем вместе, Ален! Я люблю тебя. Люблю! Люблю! — закричал Санька.

Услышав его крик, с ветвей вспорхнули птицы.

Санька и Аленка долго сидели обнявшись, не замечая ничего вокруг.

Потом, обнаженные, они стояли, обнявшись, под прохладными струями водопада.

Когда Аленка проснулась, Саньки рядом не было. Забеспокоившись, она спустила ноги на пол и выглянула в окно. Он сидел на бревне и тихо пел под гитару:

Сквозь решетку глядят и ждутПервый шаг пацаны.Слезы в детских глазах ему,Словно чувство вины.А Россия глядит чужой.Оградившись стеной.Это дети твои, очнись,И пацан этот твой.Он не может понять: ведь мир здесь— такой же бардак.В те же рамки закона жизнь норовят запихать.Богом проклятый свет во власти слепых дураков,Их жестокий закон ведет травлю на чужаков.

Аленка подошла сзади к Саньке и обхватила его руками за шею, уткнувшись в нее своей головой. Он отложил гитару, нежно привлек ее к себе и поцеловал.