Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях - Егор Петрович Ковалевский

и распределила подати: это уж правильный кадастр, по тем понятиям, которые мы о нем имеем. Нынешняя маньчжурская династия в этом случае безусловно следует правилам, положенным предшественниками.

Поземельная подать собирается с му. Му определен еще при государе Тай-цзун, в 627 году, в 240 квадратных шагов; шаг принят в пять китайских футов; 100 му составляют цин, неправильно переводимый по-русски десятиной: цин больше пяти наших казенных десятин. С му земли платят, сообразно ценности ее, от 4 до 16 коп. ассиг. С иных земель взимают подать хлебом; всего же с 40 миллионов десятин земель, исчисленных в Китае, ежегодно собирается до 26 мил. лан серебра и более чем на 4 мил. лан хлебом. Лану можно определить в 7 руб. 50 коп. ассиг. Другие, косвенные налоги вносятся с числа душ, по ревизии, бывшей при императоре Кан-си в 1711 году, по которой значилось только 29 мил., подлежавших этим налогам; этот последний сбор не превышает 3 мил. лан серебром. Земских повинностей, как-то: постоя в домах, почтовой гоньбы и даже какого-нибудь значительного исправления дорог – ни землевладельцы, ни землепашцы не несут; если же что-нибудь и делают, то за плату, которая зачитается им в число податей. Без злоупотребления или крайних несообразностей, тут не обходится. Таким образом, сбор подвод на перевозку казенных тяжестей, например, меди на пекинский монетный двор, пороха в дальние провинции, пушек и многие другие казенные повинности исполняются по ценам, с незапамятных времен определенным и далеко неподходящим к ныне существующим высоким ценам.

Земли могли бы составить одну из выгоднейших статей дохода в Китае; они всегда закортомлены и приносят хороший доход без всяких хлопот. Кортомщик удобряет их, оплачивает казенные подати, исправно вносит оброк и только заботится о том, чтоб вы не согнали его; но вот беда, что он вместе с тем, в силу покровительствующих ему законов, заботится также о присвоении земли. Сначала он построит на ней какое-нибудь жилье, и тогда вам уж трудно согнать его; потом заводит фамильное кладбище и совсем перестает платить оброк. Отнять у него в это время землю почти невозможно, или, по крайней мере, стоит стольких хлопот и издержек, что нередко владелец отказывается от земли. Мы чуть не испытали этого на себе. Если земледелец в Китае не прибегает часто к этой мере, то единственно из опасения быть вынужденным перенести свое кладбище в другое место, что сопряжено с большими издержками.

Обыкновенно платят оброка от 25 до 50 коп. серб. с му, смотря по земле; но бывают случаи, что и меньше. Ценность земли трудно определить; она зависит сколько от качества, столько и от многих случайностей, в силу которых продается. Землю продает только тот, кто нуждается в деньгах, или теряет ее по закладной. Мы получаем со своих земель более десяти процентов в год.

Поверив землю с планом и купчей и переговорив о чем нужно с арендатором, мы отправились на Пин-си-фу – землю, находящуюся в округе Чан-пин-чжоу. Вечером приехали в деревню. Нам не хотелось остановиться на постоялом дворе, гадком и грязном, как большая часть постоялых дворов в Китае; мы отыскали вблизи кумирню, где и расположились довольно удобно. Кумирня занимает бывший некогда походный дворец императоров минской династии, на пути к их родовому кладбищу. Такие дворцы находятся на всех дорогах, где проезжают Хуан-ди Китая. А так как этих дворцов очень много, поддерживать же их нечем, то иные мало-помалу приходят в разрушение, другие, лежащие по тем дорогам, по которым богдохану уж незачем ездить, отданы кумирням.

На следующий день мы отправились для осмотра своей земли. Ван, Фу и Лу, три земледельца-арендатора, уж дожидались нас на меже. Ван сделал ци-нань и отрекомендовал себя, Вана шестого и товарищей своих, Лу девятого и Фу одиннадцатого, прибавив, что они очень хорошие люди; то же самое сделал Лу, и потом Фу; вслед за тем Ван сказал обычный комплимент, Лу подкрасил его и Фу повторил. Потом Ван просил нас к себе обедать, в полном убеждении, что мы не пойдем и совершенно зная, что у него нечего поесть и проголодавшейся курице; Фу просил откушать чаю, а Лу – напиться холодной воды. Чтоб понять это последнее приглашение, надо сказать, что китайцы, которые сами никогда не пьют холодной воды, считают всех европейцев ужасными водопийцами; не знаю, русские или другие европейские миссионеры внушили им такое о себе понятие. Словом, наши арендаторы рассыпались в вежливостях, и недаром. Дело, видите, состояло в том, что они уж в третьем колене, то есть более полувека кортомят нашу землю и платят все-таки определенную в самом начале найма плату, по 20 коп. сер. с му, хотя земли чрезвычайно вздорожали; все попытки прибавить наемную цену были напрасны, потому что изменение в ней делается только с переменой арендатора; это не закон, но обыкновение, которое в Китае так же сильно, как закон, а взять землю от Вана, Фу и Лу не было никакого повода: они всегда платили исправно свой оброк. Мы, однако, коснулись этого щекотливого вопроса. Арендаторы с недоумением поглядели друг на друга. Что такое они говорят? – спрашивал один другого, хотя всякий хорошо понимал о чем идет речь, которая для них была вовсе не неожиданна. Им повторили предложение набавить оброк на землю. «Странное дело, – говорил Ван, обращаясь вполовину к нам и вполовину к Фу и Лу: – мне еще и дед говорил, и отец повторял, и сам я заметил, что между нашим домом и русским подворьем есть сочувствие; иначе, каким образом могли бы мы увидеться, когда столько ли (верст) разлучает нас, зачем бы приехали они из таких далеких чужих земель сюда, в нашу деревню, если бы между нами не было сродства!» Фу прибавил, что это точно странно, но тем не менее справедливо; Лу утвердительно кивал головой, занятый подбиранием каких-то лоскутков, выброшенных из повозки нашими слугами: для китайца все нужно и всякая дрянь идет в дело.

Это сочувствие душ, бывших в сродстве в одной из прежних жизней, основанное на переселении душ по смерти, зашло в Китай вместе с буддизмом, и осталось между китайцами собственно как предмет суеверия, но не веры. Подобный же комплимент, который так красноречиво выразил Ван, простой мужичок, мы прежде слышали от одного из весьма значительных чиновников.

Мы видели, что нелегко было сговориться с нашими арендаторами, а потому пригласили их, когда будут в городе, зайти к нам в подворье.

Нельзя не подивиться трудолюбию китайца: он вечно копается на своей ниве; зато его нива обработана как наша гряда, если не лучше; земля у него не