Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева

забыли сколько лет ей и сколько вам?

– Я помню. И вы прекрасно знаете, что такая разница в возрасте сейчас мало кого удивляет.

– Да уж конечно, особенно если жених настолько богат, что может купить себе всё, и общественное мнение, и молоденькую девочку. А я – то, старая наивная дура, поверила в то, что помощь, которую вы нам оказывали, действительно была бескорыстной. Знала же, что чудес не бывает, а поверила…

– Стоп. Вот этого не надо. Я же просил вас выслушать меня до конца. Дайте мне всё объяснить, и вы поймёте, что моё предложение не так уж глупо и безнравственно, как вам кажется.

– Да что тут объяснять…

– И всё – таки послушайте. Я сейчас скажу вам то, чего пока не знает никто, кроме людей, которые обязаны хранить мою тайну по долгу службы. – Адам Викентьевич немного помолчал, задумчиво глядя на коричневый бурунчик, раскрученный ложкой в чашке с чаем, затем, не поднимая глаз, словно чувствуя себя виноватым, сказал отрывисто и просто, словно шагнул в пропасть. – Я очень серьёзно болен. У меня обнаружилась опухоль головного мозга. Жить мне осталось считанные месяцы.

– Господи… – охнула Софья Николаевна, и, мгновенно забыв о своём возмущении, запричитала, – Адам Викентьевич, миленький, неужели это правда?

– К сожалению, правда. Иначе я никогда не посмел бы о подобном предложении даже думать.

– Но ведь сейчас медицина на таком уровне… Может, вам нужно поехать за границу, там делают настоящие чудеса.

– Нет, моя дорогая, время упущено. Но я ни о чём не сожалею. Самые лучшие годы остались позади, а доживать до дряхлого состояния мне не хочется. Вернёмся к главному. Я очень люблю Стешу, но люблю как дочь. Мне достаточно было наблюдать за нею со стороны, и я был счастлив уже тем, что смог ей помочь и ваши общие дела пошли на лад. Теперь же, узнав, что жизни моей осталось всего ничего, стал задумываться над тем, как правильно этим жалким остатком распорядиться. Ни детей, ни близких родственников у меня нет и оставлять своё имущество некому. Конечно, желающих прибрать его к рукам более чем достаточно, но мне претит в этих людях то, что ради достижения своих целей они не гнушаются ничем. Тем более, что действительно нуждающихся среди них нет. И, самое главное, на кого я оставлю свою матушку, если уйду первым? А скорее всего, так оно и будет. Я понял, что Стеша и её брат самые надёжные, искренние и благодарные, а главное, самые приятные для меня и моей матушки люди из всех, кого я знаю.

– Родя Стеше не брат, – сказала Софья Николаевна.

– Не брат? – удивился Адам Викентьевич, – А кто же?

– Он сын Ангелии, единственной оставшейся в живых свидетельницы, знавшей и помнившей самого графа Туманова и всех членов его семьи. Она служила Стешиной бабушке и доживала свой век вместе с сыном в сторожке рядом с разрушенным имением, пережив всех его обитателей. Это она первой признала в Стеше наследницу Тумановых. Перед смертью, а она умерла в тот же день, когда Стеша по воле провидения встретила Родьку, который и привёл её в имение прадеда, Ангелия попросила её позаботиться о своём сыне, и Стеша выполняет своё обещание очень достойно. Теперь эти осиротевшие дети стали по – настоящему родными.

– Понятно. То, что она, не имея ни пристанища, ни средств к существованию, взяла на себя такую ношу, ещё раз подтверждает то, что ей можно доверять. Я благодарен вам за то, что вы их приняли, дали кров и помогаете найти своё место в жизни.

– Ну что вы. Я приняла их потому, что мне было очень одиноко, и ни разу об этом не пожалела.

– Да, но если бы не вы, я никогда не узнал бы о их существовании. А теперь давайте поговорим о главном. Я хочу оставить им всё своё состояние. Для других Родион пускай по – прежнему остаётся её братом. Я хочу, чтобы они оба жили в моём доме, проводили меня в последний путь, а потом оставались с моей матушкой до конца её дней. Думаю, ждать им придётся недолго, если она вообще сможет пережить мой уход, а они, я уверен, постараются хотя бы немного скрасить её существование, заменив близких людей. Можно было бы просто оформить на Стешу дарственную, но как объяснить это окружающим, не вызвав пересудов, портящих её честное имя и репутацию? Поэтому я решил, что сочетаться браком для нас было бы самым лучшим выходом. Правда, при этом у меня возникает новое условие. Если раньше я говорил о том, что её личная жизнь меня не касается, то теперь хотел бы, чтобы всё было по – другому. Сам я, в силу своего возраста и физического состояния, ни на какие супружеские отношения не претендую, за это она может быть спокойна. Но хочу, чтобы, пока я жив, она воздержалась от связей с другими мужчинами. Лишние пересуды ни мне, ни ей ни к чему.

– Воздержалась? Почему вы думаете, у неё есть с кем – то какие – то отношения? Вам кто – то что – то про неё говорил?

– Нет, не говорил. Но она молодая, красивая девушка. Возможно, у неё есть какая – то личная жизнь, о которой я не знаю. Мне не хотелось бы её ломать.

– Вот с этого и надо было начинать, – строго сказала Софья Николаевна, – а потом уже делать предложение.

Но, заметив, как вытянулось его лицо, поспешила успокоить:

– Да никого у неё нет. Есть тут один парень, наш участковый. Он пытался за нею ухаживать, но она сразу дала понять, что ничего у них не получится. Так что не надо её обижать подобными условиями, она и сама всё прекрасно понимает.

– Очень хорошо. Так что вы на всё это скажете?

– Что я скажу… Она уже достаточно взрослая девочка и всё должна решать сама, а я ей в общем – то никто, просто чужая тётка.

– Я знаю, что это не так. Вы единственный близкий ей человек, с которым она советуется и делится своими мыслями и планами. Поэтому я хочу, чтобы сначала с нею поговорили вы.

– То есть, вы отводите мне роль свахи. А сами?

– Признаюсь честно, я трушу.

– Боитесь, что она вам откажет?

– Боюсь, что она не захочет меня выслушать, поэтому прошу вас объяснить ей все, о чём я вам рассказал. Если она даст согласие, я приглашу своего юриста. Он разберётся во всех нюансах и посоветует, что нужно сделать для того, чтобы у неё никогда не возникло никаких проблем. Ведь она молода, доверчива и неопытна, её легко обмануть. Так вы с нею поговорите?

– Поговорю, но ничего не обещаю