Эшелон сумрака - Анна Цой

поставил.

— На кресле? — удивилась Мери, — т-ты…

Она замолчала, смотря на меня с ещё большим ожиданием.

— Не в маске же он… её… — вставила своё Шага.

— Он снял маску, — пожала плечами я.

Мери почти упала на стену позади. У остальных лица вытянулись.

— К-красивый? — прошептала девушка, которой больше всего хотелось узнать об этом и раньше.

Я кивнула и не сдержала смущенной улыбки.

— Очень, — поджала ступни к ножкам табурета, стукнув каблуком по ним.

— Да разве ж ты бы призналась, что страшный? — всплеснула руками Шага, — поди аки черт собачий, а ты краше и не видела!

Я замотала головой, словно она не его, а меня обзывает.

— Завидуешь, так молчи! — резко шикнула на неё молчавшая до этого Веста, — уж я вчера напереживалась! Утащил в своё логово, поди и… чего ругательного… его и не прознаешь!

Я вновь мотнула головой и улыбнулась ей.

— Он даже лечить меня скоро будет! — заявила гордо, — с завтрашнего дня. А сегодня… опять какой-то гадостью кормил.

Я нахмурилась, вспоминая те несколько неприятных ложек овсянки.

— Уж и не откормит он тебя со своими этими… господскими красивостями! Да этими… — повариха замялась, — новшествами! Того и гляди, ещё тоще станешь!

Вот тут я прям сильно головой замахала, думая всё о той же каше.

— Может тогда сейчас? — растянула сухие губы Веста, — а? Хочешь кушать? Али компот? С булочками?

Я ускоренно кивнула ей, чувствуя, как в животе было пусто.

— А чем ты болеешь то? — не унималась Шага.

Передо мной было поставлено блюдце с пышной ещё тёплой булочкой, стакан с компотом и… я вдруг подумала об Оушене. Из-за чего поднялась, поставила руки на узкий подоконник и высунулась наружу, чтобы увидеть его, застывшего прямой скалой напротив резво перетаскивающих доски мужчин.

— Можно мне ещё мм-м… две булочки? — вернулась в нормальную позу я, — а лучше три.

Если вспомнить то, сколько лорд ест, то впору было бы и ещё две к этим положить, но я почему-то постеснялась просить больше.

— Ты и одной не осилишь! Куда тебе столько? — не поняла меня Веста.

Однако положила ещё столько, сколько я попросила, за что была обнята вмиг вспыхнувшей мной, затем проследила глазами, как я криво заматываюсь в платок, запахиваю шубу обратно и машу ей рукой, чтобы выбежать из кухни со словами:

— Я быстро!

Бег по вагонам, оббегая всех встреченных мною, прыжок вниз, чуть не растеряв всё с тарелки, переход на шаг с тихим смехом, вырывающимся впопыхах, пока не донеслась до уже давно повернувшего ко мне маску лорда.

— Я… а я… я проголодалась, и значит… подумала, что в…ты тоже! Вот! — я сунула ему в руку тарелку и попыталась успокоить запыхавшееся дыхание.

Он неожиданно промолчал, подняв руку высоко вверх и загнув все пальцы, кроме мизинца, отчего сзади раздался очень громкий голос:

— Закрыть ставни! Отойти от окна! — по всей длине вагонов с конца прошёлся офицер, отдавая приказы для тех, кто не услышал их в первый раз.

Вскоре вся половина Эшелона с женщинами была закрыта. Лорд же снял маску, откинул капюшон, распустив волосы, после чего всучил мне тарелку обратно.

— Мне вина, для госпожи горячий чай и тёплый плед. А лучше два, — он склонился к опешившей мне, сноровисто застегнул все пуговицы на моей шуб-ке и усмехнулся, разглядывая кривой платок, который сразу же поправил сам.

— Да, милорд, — сказали сзади.

Оушен хмыкнул.

— Я разрешил бы тебе сесть, — он указал на скамью позади себя, — но вспоминая твои оставленные в некоем недоразумении чулки, попрошу дождаться пледа. В следующий раз я не потерплю подобного своеволия, даже обоснованного неосознанностью.

Я кивнула ему, думая о том, что такое «чулки».

— Раскаяния в твоих глазах я, конечно, не заметил, но и осознанное желание отслеживать аналогичные действия относительно тебя уже осознал, — он махнул рукой на лавочку, чтобы принесший покрывало слуга постелил его на неё, — второй мне.

Он забрал ещё одно покрывало, указал мне на тёплое теперь место, на которое молчаливая я села, поджав ноги. Их Оушен накрыл вторым покрывалом, сам опустившись на голое дерево.

Чай мне принесли спустя пару минут моего восхищенного и не в меру обожающего взора на господина. Даже слов не осталось в голове от его заботы.

— Чай, Лу, — напомнил мне о еде мужчина, сделав глоток из своего стеклянного стакана, — если замёрзла, то мы можем вернуться в вагон.

Я помахала головой и не выдержала:

— Вы очень… внимательный. И заботливый.

Уголки его губ слегка дёрнулись вниз.

— Я попросту желаю здоровья тебе, и, следовательно, своим детям, — заставившее меня поперхнуться чаем.

Лорд внимательно меня оглядел. Я же быстро кашлять перехотела, запив всё чаем, от которого шел густой пар, позволяющий мне спрятаться.

— И ты снова забыла про наш уговор, — холоднее, чем на улице, произнес он, — уже насиделась на кухне? — в его глазах сверкнула усмешка.

Я укусила булочку и покачала головой, уткнув взгляд в землю напротив высунутых носков моих ботинок.

— Я… слишком стара для рождения здорового ребенка, — решила сказать ему.

А в ответ услышала негромкое посмеивание.

— Это деревенские байки, Лу, — он внимательно проследил за шагами одного из мужчин напротив, — и нужны они для того, чтобы маленькие несмышленые девочки, вроде тебя, рожали много детей в первые годы вступления в брак.

Я была с ним не согласна:

— Я видела многих, таких как я… и некоторые из них умирали! И ребёнок тоже!

Он повернулся ко мне и уставился в упор.

— Настолько страшно? — вопрос, от которого в груди что-то закололо.

Я зарделась. Но выдохнула и прошептала, почти зажмурившись:

— Все говорят, что вы сделаете мне больно.

Он хмыкнул.

— Мы рождаемся, живём и умираем с болью, — прямые слова, — ты же понимаешь, что её не избежать.

Внутри стало невыносимо тоскливо и немного горько от его слов, но я понимала, что он прав.

— Тогда… вам будет больно, как и мне? — я выдохнула пар изо рта.

Он замер на мгновенье, а потом дёрнул бровью, хмыкнув и едва покачав головой.

— Нет, Лу. Мне больно не будет.

Я нахмурилась.

— Тогда это неправильно, — сказала прямо, — значит вы будете делать мне больно, понимая, что это так, но всё равно делая? Зачем тогда делать, если…

Договорить я не успела — он резко развернул меня за вмиг схваченный подбородок, дёрнул ближе к себе и наклонился, впиваясь губами в мои. Я захлебнулась от непонимания и странных чувств, подступивших со всех сторон, пока его губы сминали мои в поцелуе. Но не таком, о котором я мечтала — робком, нежном и трепетном, а в таком, от