Дочь палача и театр смерти - Оливер Пётч

Дети заговорили все разом. Йосси хлопнул в ладоши.

– Давайте послушаем, что расскажет Петер, – предложил он. – Может, ему известно что-нибудь.

Петер помолчал в смятении. Его тоже застало врасплох известие о новом убитом. Потом он сбивчиво рассказал ребятам о странных кругах, о черном всаднике и предположениях своего отца о том, что Вюрмзеер, возможно, имеет какое-то отношение к недавним событиям.

– Йосси и Максль не дадут соврать, – закончил он. – Вюрмзеер собственными руками выкладывал такой круг здесь, перед скалой! И я подумал, что мы могли бы немного за ним последить и выяснить, что за всем этим кроется.

– Я уже видел такие знаки, – задумчиво вставил Басти. – И эти черные всадники мне тоже попадались. Один едва не зашиб меня, когда я шел в Грасвангталь. Две недели с тех пор прошло.

– Так, значит, вы со мной? – спросил Петер взволнованно.

Никто ему не ответил, каждый старался отвести взгляд. Вид у всех был усталый, и, глядя в их лица, изможденные и морщинистые, Петер невольно подумал о маленьких стариках. В конце концов Йосси прокашлялся.

– Послушай, – начал он тихо. – Нам здесь и так нелегко приходится. Поговаривают, что местный Совет и аббат хотят выставить нас из долины. С каждым разом все хуже, почти как сотню лет назад, когда всех приезжих прогнали силой. Вот многие и опасаются, что нас и наши семьи постигнет та же участь.

Остальные робко покивали.

– Вюрмзеер не последний человек в Обераммергау, – хмуро добавил Максль. – Никто не хочет с ним связываться. Это добром не кончится.

Петер буквально почувствовал царивший в пещере страх. Его вдруг пронзила ужасная мысль. Вспомнилось, как упорно молчал Йосси, когда он спросил о Йозеффе. Вспомнились и мертвые дети, о которых говорил отец.

Снова это молчание, и все смотрят куда-то в сторону…

– Что случилось с Йозеффой? – спросил Петер еще настойчивее. – Что произошло?

– Не задавал бы ты вопросов. Ничего хорошего это не сулит. Ни нам, ни тебе. Лишнее знать тоже не всегда полезно. – Йосси неожиданно поднялся. – Вот что я тебе скажу, Петер. Мы с Макслем поможем тебе с твоей затеей, последим за Вюрмзеером. Но остальные ввязываться не станут, не стоит оно того. – Он прошел к выходу из пещеры и еще раз обернулся на Петера: – Давайте расходиться. У многих еще куча дел дома, родителям помогать надо. Да и у нас с тобой писанины хоть отбавляй.

* * *

– Ума не приложу, что здесь понадобилось этому проходимцу. Палач в часовне! Да еще в той самой, где хранится святейшая реликвия христианского мира – кровь Иисуса!

Судья Йоханнес Ригер раскраснелся от возмущения. Он стоял в дверях часовни Крови Господней и смотрел на Фронвизера с Куизлем, спускавшихся по дороге со стороны деревни. Древняя паломническая церковь находилась среди цветущих холмов чуть выше Унтераммергау, в часе ходьбы от Обераммергау. Многие паломники на пути в Этталь останавливались здесь, чтобы воздать должные почести крови Христа, которая вперемешку с землей содержалась в серебряной дароносице.

– Я слышал, церковь эта осквернена покойником, что болтается на галерее, – пробурчал Куизль. – Стало быть, палач тут уже не навредит.

Он узнал о гибели Себастьяна Зайлера лишь час назад. Палач сидел в цирюльне, листая кое-какие книги покойного Ландеса и раздумывая над резными фигурками на столе, и к тому моменту закурил уже третью трубку. Поскольку Ксавер сбежал из тюрьмы, в монастыре Якобу делать было нечего. Поэтому, недолго думая, он отправился к Симону, а тот позвал его с собой в часовню.

– Я привел с собой палача, потому как с повешенными у него… имеется определенный опыт, – вставил цирюльник. – Возможно, ему удастся выяснить, что именно произошло в часовне.

По лицу Ригера скользнула тонкая улыбка.

– В этом я сомневаюсь. – Он кивнул на лысого мужчину, который показался вслед за ним из часовни, нервно потирая руки. – Пономарь обнаружил Зайлера и перерезал веревку. Несчастный повесился, больше выяснять тут нечего. Стало быть, зря вы пришли.

– Я, видимо, позабыл запереть боковую дверь, – робко сознался пономарь. – Только сегодня утром заметил. А под галереей уже висел Зайлер.

– Хм, а веревку для этого раздобыл здесь…

Ригер взглянул на него с недоумением:

– Это почему же?

– Вот на том ржавом кольце до недавнего времени висела веревка. – Палач подошел к корыту возле домика пономаря и показал на короткий кусок веревки, привязанный к кольцу. – Срез еще свежий. Неужели из вас, умников, никто этого не заметил?

– Хм, действительно, на этой самой веревке и повесился Зайлер, – пробормотал судья, потом пожал плечами: – Но что из этого следует?

– Следует из этого то, что Зайлер только здесь решил наложить на себя руки, – ответил Куизль. – Он не замышлял этого заранее, и никто ему в этом не помогал.

– Вздор. Я уверен, это дело рук Ксавера, – послышался чей-то голос.

Это был Франц Вюрмзеер. Очевидно, он дожидался в часовне, а теперь вышел к остальным и с неприязнью посмотрел на Фронвизера с Куизлем.

– С него станется, он ведь сумасшедший. Сначала ударил беднягу Себастьяна, а потом притащил сюда и повесил.

Якоб насторожился. Вполне ожидаемым было встретить здесь судью, но уж никак не Вюрмзеера. Похоже, эти двое были куда ближе, чем казалось на первый взгляд.

– Можно нам уже пройти внутрь? – спросил Симон.

Ригер, казалось, пребывал в нерешительности, но в конце концов вяло махнул рукой:

– Пожалуйста. Но только потому, что вы цирюльник. – Он пренебрежительно кивнул на Куизля: – Следите, чтобы палач по недосмотру не коснулся священной дароносицы.

Судья отступил в сторону, и Якоб с Симоном вошли внутрь.

Часовня представляла собой вытянутое строение с единственным нефом, галереей и апсидой в восточной части. В нишах стояли раскрашенные резные фигуры. На главном алтаре помещалась серебряная дароносица, переливаясь в солнечном свете неземным сиянием. На каменном полу, прямо под галереей, лежал Себастьян Зайлер, неестественно выгнув шею. Петлю так никто и не снял, и конец веревки лежал рядом, как поводок.

Ригер показал на резную балку галереи, с которой свисал еще один отрезок веревки.

– Здесь он и повесился. Пономарь обнаружил его еще перед заутреней и перерезал веревку. С тех пор к Себастьяну никто не прикасался. Эй, я сказал, никто…

Не удостоив вниманием возражения Ригера, палач шагнул к мертвому и склонился над ним. Себастьян Зайлер смотрел на Якоба мертвыми глазами, синий язык слизнем вывалился изо рта. Вокруг шеи, в том месте, где веревка врезалась в кожу, тянулась фиолетово-красная линия. Куизль повидал в своей жизни достаточно повешенных, поэтому осматривал труп спокойно и со знанием дела – как мясник оценивает взглядом тушу. Он осторожно ощупал тело.

– Никаких следов борьбы, – пробормотал наконец Якоб. – И никто не бил его по затылку. Он пришел сюда добровольно, без принуждения. – Он осмотрел узел, завязанный точно сзади. – Такие петли делают самоубийцы. Они не знают, что узел должен располагаться за ухом, тогда шея ломается быстрее всего. А так дело тянется гораздо дольше.

Палач наклонился еще ближе к трупу и принялся его обнюхивать.

– Что он там делает? – спросил Вюрмзеер брезгливо.

– Э… обнюхивает труп, – ответил Симон. – Возможно, это выглядит несколько необычно, но очень помогает.

– Это выглядит омерзительно, – прервал его Ригер. – Пусть прекратит немедленно.

– Зайлер умер еще вчера, – произнес Куизль и поднялся. – Я бы сказал, вчера вечером, после того как ушел пономарь. Труп уже окоченел и начал разлагаться. Он не был пьян, разве что кружка-другая пива, не более. И…

Палач обыскал карманы Себастьяна и из левого кармана брюк выудил маленькую фигурку.

– Взгляните, – пробурчал он. – И здесь наш старый знакомец.

– Чертов фарисей! – Вюрмзеер неожиданно побледнел, провел рукой по волосам. – Кончится это когда-нибудь или нет?

– Ха, если нам еще нужны доказательства, что во всем этом замешан Ксавер, то вот они! – прошипел судья Ригер.

– Хм, может, и замешан, – отозвался Симон задумчиво, – но в какой степени, еще предстоит выяснить. Возможно, Ксавер и…

Его прервал донесшийся с улицы громкий топот. В следующий миг двери распахнулись и в церковь вломился Иоганн Лехнер. Секретарь был в ярости, его буквально трясло.

– С какой это стати меня не поставили в известность? – напустился он на судью. – Почему я узнаю обо всем от какого-то крестьянина?!

– Я бы своевременно поставил вас в известность, ваша милость, – сдержанно ответил Ригер и кивнул на Куизля. – Все-таки палач ваш уже здесь. Мы думали, он доложил вам обо всем, – добавил он самодовольно. – Разве нет?

Казалось, Лехнер только теперь заметил Куизля и Фронвизера. Глаза его сурово сузились.

– Я этого так не оставлю, Куизль, – произнес он с угрозой. – Жду тебя вечером в монастыре. А теперь оставь меня с этими господами наедине. – Он взглянул на Симона: – Вас это тоже касается. Вон, оба!