В провинции - Элиза Ожешко

Снопинский, охотно и деятельно участвовавший в первых заседаниях нашего комитета, на третьем был уже рассеян, на четвертом явно скучал, а на пятое и вовсе не явился; в конце концов он пренебрег нашим предприятием. У этого человека хорошие побуждения, но ему недостает силы воли, чтобы выработать в себе твердые принципы. Поначалу он горячо хватается за какое-нибудь хорошее дело, но скоро охладевает к нему; его разум, привыкший бездействовать, быстро устает и обращается к привычным для себя пустякам или вовсе засыпает. Способностей он не лишен; даже то, чего он не умеет и о чем не имеет ни малейшего понятия, ему удается постигнуть благодаря интуиции и врожденной сметливости, но эти незаурядные способности гибнут, погребенные в праздности. Ум его можно сравнить с плодородной, но заброшенной почвой; чем больше в этой земле живительных соков, тем гуще и быстрей зарастает она сорняками, иной раз пробьется на ней красивый цветок, но тут же сохнет и вянет, вытесненный сорной травой.

Я изучал этого человека со всей прозорливостью, на какую способен, всюду, где с ним встречался. Никто не вправе упрекнуть меня за это, ведь кроме того, что он мой соотечественник, а следовательно, по моему понятию, один из моих братьев, в его руках находится судьба той, кого я из всех людей больше всего полюбил! Так вот, я пришел к убеждению, что, будь этот человек по-другому воспитан, имей он более широкие знания и серьезные навыки, он мог бы, при своих природных данных и жизненной силе, стать личностью незаурядной и деятельной. Но свои способности он расходует на пустяки и удовлетворение своих прихотей; жизненная сила вылилась у него в лихорадочное стремление к разгульному времяпрепровождению и чувственным удовольствиям. Главные его пороки: себялюбие, безделие и безволие… Только чудо может его спасти и наставить на путь истинный. Если же чуда не произойдет, он — конченный человек… А она? Сегодня я явственно увидел и понял, что она начинает страдать и знает, что ее ждет печальное будущее. Именно это — горькая ее доля — мучает и возмущает меня больше всего.

Дай Бог, чтобы я ошибся, но я вижу, что ее постигло явное и неотвратимое несчастье: он ее больше не любит… Если вообще то чувство, которое он к ней испытывал — безумство и мальчишеская фантазия, — можно именовать любовью… Но исчезла, мне кажется, и эта бледная тень любви, и скоро жена станет ему в тягость, гирей на ногах… Кроме того, неминуемо ждет разорение: ему взбрело в голову строить новый дом в Неменке, который в уменьшенном виде должен повторить особняк пани Карлич в Песочной… Неменке не выдержать тяжести расходов на этот дворец в миниатюре, вдобавок еще кареты, гости, мебель из Варшавы, а хозяйство запущено… В прошлом году в Неменке не собрали и половинного урожая… Винцуне второй раз грозит нищета… Да! Безусловно, пока я жив, я никогда этого не допущу, но как мне оградить ее от моральных страданий, от домашних неурядиц, от разочарования, мрачный приход которого я прочел в ее глазах. Здесь я бессилен, и как вспомню об этом… Нет, мой единственный друг, я просто не в силах продолжать свою исповедь…

Все же надо тебе рассказать о дальнейшей судьбе нашего предприятия; ты знаешь людей и не удивишься, что в мое повествование ворвался крик души и воспоминание о любимой женщине… Хотя я разлучен с ней навсегда, она постоянно у меня перед глазами, и это не мешает мне, потому что образ ее у меня связан с самыми светлыми моими думами и чаяниями; и, думая о ней, я занят ими; пусть же все личное, боль и любовь всегда переплетаются с теми высокими мыслями и чувствами, о которых мы с тобой когда-то говорили, лишь бы не были им помехой.

Так вот, после нескольких заседаний, на которых нами был основательно продуман и разработан план больницы, мы ознакомили с ним всех соседей и предложили собрать деньги. Эта часть дела прошла удивительно легко. Происходило все в доме Сянковских, где собралось многолюдное общество. Наш маленький комитет выбрал меня докладчиком и выразителем своих мыслей. Я как сумел рассказал о пользе и необходимости больницы, а когда я кончил, то с великим удивлением увидел слезы на глазах стариков и задор в глазах молодежи. Меня обнимали, целовали, даже устроили мне маленькую овацию, потом стали раскошеливаться. Общая сумма сбора превзошла всякие ожидания: среди нас не было богачей, зато нас было много, а как говорит поговорка: «С миру по нитке — голому рубаха». Дочь хозяина поставила на стол поднос, и все стали выкладывать деньги. Я внимательно следил за лицами дарителей, стараясь определить, какими внутренними побуждениями вызвана их щедрость. Большинство жертвовали, поддавшись минутному порыву чувств, эти выкладывали весьма умеренные суммы. За ними шли те, кто делал пожертвования из тщеславия, чтобы выставить напоказ свой достаток или щедрость. Эти давали больше первых.

Таких, кто жертвовал по убеждению, думая о пользе дела, было немного, но они давали больше всех, даже больше, чем позволяли их доходы.

Александр Снопинский выложил на поднос самую крупную сумму, при этом исподтишка взглянул на окружающих: видят ли они его щедрость. Меня так и подмывало сказать ему, что лучше бы он дал меньше, но положил свои деньги незаметно; другому, может, и сказал бы, по праву старшинства и из добрых побуждений, но Александр мог воспринять мои слова как выпад против него лично, и слова мои не достигли бы цели. Винцуни на этом собрании не было, с тех пор как у нее ребенок, от редко выезжает из дому, сегодня я встретил ее в первый раз…

В конце концов план был готов, деньги собраны, и разрешение властей получено. Весной, то есть через месяц, в N. начнут строить больницу. Должен еще сказать, что графиня X., узнав от своего поверенного о нашей затее, предложила брать лес для строительства из ее угодий, а пани Карлич, кажется, этому содействовал Александр в пору его горячей увлеченности нашим проектом, предоставила для работ своих постоянных мастеров.

Так что примерно через полгода больница начнет действовать. Это принесет нашей округе немалую пользу. До сих пор бедняки не имели возможности прибегать к помощи врача; заболев, они зовут к себе знахарей и ворожей, которые вгоняют их в гроб своими весьма сомнительными снадобьями и заговорами.

Теперь каждый больной еврей или крестьянин смогут воспользоваться больницей, где их ожидают просторная палата, хорошее питание, свежий воздух, лекарства и услуги врача. Кроме того, врач и с ним два фельдшера обязаны объезжать всю округу и следить, как соблюдаются правила гигиены. Если мы найдем во враче дельного и заинтересованного человека, он наверняка сможет привить простому народу любовь к чистоте и опрятности, которые являются залогом здоровья.