Формула Бога. Восхождение - Юрий Витальевич Яньшин

домов, которых и разглядеть то трудно из-за разросшихся вокруг кипарисов.

— Что-то такое припоминается. Вроде бы летнее кафе, прямо под деревьями, внутри дворика — не слишком уверенно протянула она.

— Вот именно. Ну, что идем?! Или боишься? — насмешливо щуря глаза, спросил он.

— Я боюсь только за папу. Больше меня ничем не напугаешь, — тихо, но твердо заявила Ирия и шагнула в телепорт, не выпуская при этом руки своего провожатого.

И действительно, маленькая таверна с неброской надписью над входом «Бочка Диогена» не сразу бросалась в глаза случайным посетителям. Двери были приглашающе распахнуты. Внутри было темно, лишь неяркий свет у барной стойки указывал правильное направление. Они подошли к стойке. За ней сидя в пол оборота к посетителям сидел бармен — пожилого вида мужчина, читающий газету. Услышав шаги входящих, он ленивым жестом сложил свое периодическое издание и повернул к ним свое лицо. Вид он имел почти отталкивающий. Непропорционально большая голова с всклокоченной в разные стороны шевелюрой и такой же бородой, испещренное многочисленными шрамами лицо, вывернутые в сардонической улыбке толстые как оладьи губы могли внушать все что угодно кроме приязни. Несколько мгновений он пронзительным взглядом одного глаза, второй был прикрыт, окидывал парочку, нарушившую его одиночество. А затем неожиданно расцвел в улыбке, так неестественно выглядевшей на общем фоне лица:

— Ба! Какие люди к нам пожаловали?! Захария, тебя ли видит мой подслеповатый глаз?! — воскликнул обрадовано он, вставая со своего стула.

— Узнал!? Ну, спасибо, брат, Эзоп! Значит, я не слишком изменился, — в тон ему ответил Захария. — Позволь тебе представить мою спутницу. Ирия Литвинова, будущий спецназовец ангельского войска, а в настоящий момент мой личный гид-экскурсовод.

— Ирия, — представилась она бармену, протягивая руку для пожатия через барную стойку и уже поняв, кто перед ней.

— Эзоп — владелец и по совместительству бармен сего заведения — просто и без затей представился он, осторожно пожимая ее руку своими мозолистыми ручищами.

— Скажите, вы ведь тот самый знаменитый философ и баснописец?! — заговорила она, уже нисколько не смущаясь необычного вида того, кто стоял напротив.

— Не каждый философ может быть барменом, но каждый бармен — обязательно философ, — осклабился он в улыбке. — А насчет знаменитости, то соглашусь, но с маленькой поправкой. Знаменит, но в очень узких кругах.

— А скажите, — не унималась бойкая девица, — почему ваше заведение называется «Бочка Диогена», ведь мы все знаем, что в Древней Греции бочек никогда не делали?

— Семь тысяч сто восемьдесят четыре! — воскликнул он, радостно оглаживая свою растрепанную бороду.

— Извините, не поняла. Что вы сказали?

— Я сказал, что вы семь тысяч сто восемьдесят четвертая кто задает мне этот вопрос, — с улыбкой на обезображенном лице ответил Эзоп. — На это все и рассчитано. Такой, с позволения, рекламный трюк для заманивания посетителей. В рекламном буклете для туристов, где указаны интересные для времяпрепровождения места, указано название моей таверны, и они движимые праведным гневом от моей исторической безграмотности спешат высказать мне в лицо свое нелицеприятное мнение…

— А-а-а, поняла! — захлопала в ладоши девушка. — они приходят и становятся вашими клиентами, а вы обретаете высокоинтеллектуальных собеседников и они становятся, автоматически, тем узким кругом в которым вы обрели известность! Поразительно! Я никогда бы не догадалась до этого!

— Давненько я тебя не видал. Лет двадцать, — обратился Эзоп уже к Захарии.

— Тридцать почти, — поправил его тот. — Свободные столики есть?

— Конечно, есть. Ты же знаешь, основной контингент подтягиваться начинает только к вечеру. Проходите. Держи, — протянул он ему винную карту. — Я подойду к вам через пять минут.

— Спасибо, дружище. Прошу присоединиться к нам.

— Да-да, присоединяйтесь, пожалуйста, — быстро закивала головой Ирия.

Она начала оглядываться в темном помещении, с надеждой отыскать впотьмах свободный столик, но Захария взяв ее под локоток, уверенно повел в противоположную от входа сторону. Пройдя в темноте еще немного, они оказались во внутреннем дворе таверны, напоминавшем римский атриум, но в отличие от него густо обсаженный кипарисами. Между деревьями и под ними стояло около десятка небольших и грубо сколоченных деревянных столиков и таких же грубых на вид треножных табуретов. Занятых столиков было всего два. За одним сидела уже немолодая парочка, судя по всему супругов, а за другим четверо почтенных старцев вели неспешную беседу о чем-то высоком и одухотворенном, судя по их просветленным лицам. Захария с Ирией выбрали место в уголке дворика в тени высокого, как свеча кипариса. Девушка огляделась по сторонам, ища официанта:

— А где официант? — шепотом спросила она Захарию.

— Здесь нет официантов, — так же шепотом ответил он ей. — Эзоп сам разносит вино.

— А кто будет подавать закуски к вину?

— Закусок здесь тоже нет, — улыбнулся Захария.

— А как же тогда? — удивилась Ирия.

— Но ведь ты же сюда не есть пришла, а снимать стресс в тихой и умиротворяющей обстановке, ухмыльнулся он и протянул ей винную карту для ознакомления.

— Ты давно его знаешь? — спросила она, листая страницы.

— Да. Что-то около двух с половиной тысяч лет. Мы познакомились с ним, когда он служил уже у Иадмона, а я был в теле заместителя начальника гарнизона Самоса.

— И на чем же вы сошлись?

— На любви к поэзии. Даже сам пробовал писать немного, но до Эзопа — все равно, что до Луны. По вечерам многие собирались слушать его стихи и басни.

— А почему же ты не выкупил его, ведь, насколько я помню, он очень страдал в неволе?

— Я пытался, причем неоднократно, — слегка обидевшись, пояснил Захария. — Но жадный хозяин всякий раз поднимал на него цену, после очередной договоренности. А когда я, отчаявшись, решил устроить ему побег, то нас поймали.

— И что? — с придыханьем спросила она.

— Ничего, — пожал он плечами. — Нас разжаловали и сослали в еще большую глухомань — на Икарию, а последствия его поимки ты можешь и сейчас наблюдать на его лице.

— Эти шрамы, которые так и не затянулись?! Чем же его били? — дрожащими губами произнесла она все так же тихо.

— Плетьми из гиппопотамовой кожи. От них шрамы остаются навсегда, — флегматично поведал он.

— Слушай, — резко сменила она тему, — я тут пролистала все, но ничего не поняла. Тут нужен специалист. Такой, как ты. Что посоветуешь?

— Возьми черное хиосское. Оно не крепкое и приятное на вкус, — со знанием дела посоветовал он.

Через минуту, слегка прихрамывая на левую ногу, появился и сам хозяин заведения, облаченный в фартук поверх длинной рубахи с засученными до локтей рукавами.

— Ну, гости дорогие, на чем остановили свой выбор? — поинтересовался он.

— Девушке, пожалуйста, двести грамм черного хиосского, а мне тоже двести, но алонийского.

— А что, закуски