Формула Бога. Восхождение - Юрий Витальевич Яньшин

едва ли не большую часть нагрузки, ползет и пыхтит ангел. Так, втроем, они и добираются до своих, но об этом никто никогда не узнает. Лишь опытные седоусые бойцы, являясь свидетелями подобных сцен, покачивая головами, скажут тихо в усы: «Тут без ангела не обошлось. Факт».

Или вот еще. Рота изнуренных бойцов, среди которых больше половины раненых никак не может оторваться от преследующих его фашистских стервятников. Остаться в заслоне — стопроцентно обрекая себя на смерть остается молоденький парнишка первого года призыва. Остается с «максимом» для которого нет даже положенного второго номера. Патроны для него собирают со всей роты, но их хватает только на то, чтобы снарядить полторы ленты. Даже отчаянно экономя патроны, мальчишке больше получаса не выстоять. Рота уходит, низко кланяясь оставшемуся смертнику. Уже через 15 минут арьергард слышит первые выстрелы. Проходит полчаса. Час. Два. Но выстрелы не смолкают. Что за чудо? А чуда никакого нет. Это ангел залег на место «второго номера» и все падает и подает «первому» патроны. И патронам этим нет конца. Бойцу бы удивиться от такого невероятного случая, но некогда, надо стрелять. И он продолжает стрельбу. Уже и кожух ствола раскалился добела от непрерывной стрельбы, но ангел не дает стволу разорваться. Он машет крыльями и тот остывает, а крылья ангела обгорают от соприкосновения с раскаленным металлом. Пулеметчик слышал хлопанье крыльев, но не мог видеть своего нежданного помощника. Но воинское счастье не бывает вечным, и когда одна из пуль разрывает сердце храбреца-одиночки, ангел оттаскивает его тело в сторону и присыпает землей, чтобы враги в ярости от понесенных потерь не надругались над его уже бездыханным телом..

Бывали и такие случаи. Сбрасывает, к примеру, нелюдь в образе летчика люфтваффе бомбу особой мощности, способной пробить многоэтажный дом от крыши до подвала и взорваться там. А в подвале собрали ребятишек из близлежащего садика. С нестерпимым воем несется смерть с высоты, проламывая на своем пути этажные перекрытия, и уже добралась до подвала, но могучие плечи ангела, вовремя подставленные под головку контактного взрывателя не дают ей взорваться. Пока детей спешно выводят из подвала, он из последних сил, до порванных жил и крови изо рта удерживает на себе смерть, как атлант Землю. Бомба не взорвалась. Прибывшие на место несостоявшейся (не состоявшейся ли?) трагедии саперы обезвреживают почти двухтонную SC-1800. А еще через пять минут после них прибывают ангелы из спасательного отряда и достают буквально вмятого в бетон фундамента своего товарища. У него сломаны крылья и ребра, раздавлены все внутренности, но он еще живой. Затянутые кровавой паутиной глаза пытаются разглядеть окружающих, а губы еле шепчут: «Дети живы?» Получив утвердительный ответ, он слабо улыбается и закрывает глаза. Уже навсегда. Спасатели поднимают тело своего коллеги, и положив его на свои плечи, в скорбном молчании уносят к месту его последнего пристанища. Домой.

Или вот совсем свежий случай. Когда разразилась Чернобыльская катастрофа, целую роту подняли по тревоге и отправили в помощь лейтенанту Виктору Правику. Никто тогда не знал, как надо правильно бороться с огнем в активной зоне реактора, ни люди, ни ангелы. Не было такого опыта. Это уж потом появились методички и инструкции, разработанные при участии самого Курчатова, а тогда они просто прибыли наспех собранные и никак не экипированные. Помогали пожарным качать воду ручными помпами, взобравшись на крышу четвертого энергоблока, голыми руками сбрасывали вниз радиоактивный шлак, проникали в самое сердце реактора, протаскивая в узость переходов пожарные шланги. И хотя кремниевым ангелам радиация была не так страшна, как людям, многие из них тогда получили сильнейшие ожоги.

А уж сколько раз им приходилось предотвращать начало апокалипсиса Третьей Мировой войны, вмешиваясь в работу внезапно «сошедшей с ума» электроники», знало только руководство ангельского воинства.

В Раю все знают, на Земле знают лишь единицы, а остальные могут только догадываться, что в знаменитом параде Победы, состоявшемся 24 июня 1945 года, принимал участие сводный батальон ангельского «спецназа». В то памятное утро с утра зарядил нудный не по-летнему дождик. Когда основная часть парадных «коробочек» прошла перед мавзолеем, то после пулеметных тачанок, перед тем как должна была пройти колонна техники, образовалась небольшая пауза. Именно во время этой паузы и прошел, чеканя шаг, сводный ангельский батальон, как раз под командованием, тогда еще майора, Евстафия Андреевича Литвинова. Капли дождя падавшие на марширующих ангелов частично демаскировали их перед многочисленной публикой и не менее многочисленными кинооператорами. От внимательного взора людей и телекамер не укрылись призрачные крылатые существа стройно и гордо маршировавшие мимо трибун. Не укрылось это и от Сталина. Все, кто были на площади замерли в оцепенении, но даже до самых тугих умом дошло, что Небесное Воинство на стороне советского народа. Дошла эта немудрящая мысль и до военных атташе «союзных» государств. И в высоких кабинетах, где-то там за морями, сделали из этого правильные выводы. Конечно, киноаппараты и пленку, компетентные органы изъяли, а в официальной кинохронике на этом месте образовался никем не объясняемый разрыв и довольно неумелая склейка. Но только с тех пор, по негласному распоряжению высшего руководства страны, перед тем, как парадный оркестр завершит свое прохождение, давалась пауза, в несколько минут, для того, чтобы ангелы смогли пройти строем в заслуженном ими параде.

Все эти воспоминания быстрой стаей пронеслись в голове Захарии, однако его слегка задумчивый вид не укрылся от взора девушки.

— Гражданин кавалер, — нетерпеливо обратилась она к своему спутнику, — вы долго еще намерены разглядывать мой подъезд?

— А? Что? — не сразу сориентировался он, отходя от воспоминаний. — Прости Ирия, задумался, глядя на твоего отца.

— Понимаю. Я тоже часто задумываюсь о нем. И все время боюсь, что однажды и он может не вернуться из очередной операции по спасению кого-то или чего-то, — голосом полным печали и сострадания произнесла она. — А на маму, так и вообще смотреть страшно в это время. Остановится и молчит, глядя в одну точку. Она и спит то только когда он рядом.

— Прости. Я правильно понял, что мама где-то работает на ответственном посту? Ты сказала, что она где-то дежурила.

— Да. Она работает врачом в ангельском госпитале, закрепленном за «спецназом», — улыбнулась она. Мысль о маме помогла девушке выйти из тревожного состояния. — Она у меня из XV века. Из-под Пскова. Была послушницей в женском монастыре. Травы целебные собирала, за больными да немощными ходила. Как-то после очередного мора от черной оспы, заприметила она, что некоторые крестьянки, что имеют дело с коровами, хоть и болеют оспой, но все же не