Сиротка. Нежная душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Ты еще встретишь достойную молодую женщину, которая сумеет тебя полюбить! Ханс, прошу, верь в это, и умоляю, не вздумай делать глупости!

Пианист смерил Лору холодным взглядом и, усмехнувшись, взял свой чемодан.

— Ты думаешь, я могу убить себя из-за такой, как ты? Музыка утешит меня, она станет моей единственной возлюбленной. Прощай, Лора!

Он вышел, хлопнув дверью. Она же села на край кровати и разрыдалась.

До Эрмин и Жослина, остававшихся в гостиной, доносились отголоски разговора. Они оба молчали, стесняясь друг друга. По коридору прошел Ханс, не удостоив их словами прощания. Это заставило отца и дочь наконец заговорить.

— Я знал, что для Цале это будет нелегко, — сказал Жослин. — Мне он совершенно несимпатичен, и все же я ему сочувствую.

— Я тоже, — призналась Эрмин. — Ему снова не повезло. А ведь он очень внимательный и обходительный! Когда я пела в «Château Roberval», три года назад, Ханс аккомпанировал мне на фортепиано. Потом давал мне уроки пения. И он сказал правду: несколько недель мы с ним были помолвлены. Я была уверена, что Тошан, которого я любила всей душой, погиб при пожаре. Я так огорчилась, что серьезно заболела. Ханс вернул мне надежду. Он показал себя таким предупредительным и милым… Мне тоже его жаль. Должно быть, ужасно пережить такое. Но я никогда не думала, что он способен вести себя так вызывающе…

Сидевший рядом отец, не отрываясь, смотрел на нее. В день долгожданной встречи судьба Ханса волновала его меньше всего.

— Какая ты красивая, крошка! — восторженно заметил мужчина. — Я часто пытался представить, какой ты будешь, когда вырастешь. Я видел тебя похожей на Лору в молодости — с каштановыми волосами и светлыми глазами, но Господь одарил тебя щедрее: у тебя прекрасные белокурые локоны и глаза такие же ясно-голубые, как летнее небо.

— Спасибо, мне приятно, что вы находите меня симпатичной, — отозвалась молодая женщина.

— О нет! Только не обращайся ко мне так, словно я чужой! — взмолился Жослин.

Эрмин с улыбкой кивнула. Взгляд ее задержался на лице отца. Он показался ей более привлекательным, чем в то время, когда жил под именем Эльзеара Ноле.

— Вы можете снять шляпу… Я хотела сказать, ты можешь снять шляпу, мы ведь в доме, — сказала она.

— Может, все же не надо? Мужчины тоже иногда бывают склонны к кокетству… У меня приличные залысины, и я думал, что, увидев их, Лора будет разочарована. Если ты заметила, я придерживал одной рукой шляпу, когда толкнул этого беднягу Цале!

Это признание поразило Эрмин. Она вдруг осознала, через какое испытание проходят сейчас ее родители. Они встретились после очень долгой разлуки. Им предстояло рассказать друг другу о своей жизни, смириться с тем, что вновь обретенный супруг — уже не тот, что прежде.

— Уверена, мама не обратит на это внимания, — сказала она. — Она, конечно, собиралась за Ханса замуж, но с тех пор, что мы с ней вместе, она много рассказывала мне о тебе, папа. Я знаю, она искала тебя везде, когда к ней вернулась память. И перед тем, как принять решение повторно вступить в брак, мама долго колебалась, ей казалось, что она тебя предает.

— Спасибо, моя дорогая девочка, — сказал растроганный до глубины души Жослин. — Этими словами ты исцеляешь мои раны.

Эрмин инстинктивно взяла отца за руку. Он сжал ее пальчики — изящные и чуть холодные.

— У меня была мечта: держа тебя за руку, гулять по улицам Труа-Ривьер, — охрипшим голосом сказал он. — До этого трагического недоразумения, заставившего нас с Лорой скрываться, я был честным человеком и радовался супруге и ребенку, которого она мне подарила. Ты могла бы вырасти в этом городе. У меня были грандиозные планы! Я часто смотрел на тебя, спящую в колыбели, и обещал себе, что, когда ты подрастешь, мы будем вместе кататься на коньках, мечтал о том, как отведу тебя в школу. Еще я надеялся, что у тебя будут братья и сестры. Но все это так и не сбылось. Эрмин, прости меня! Я не сумел сыграть роль отца, который должен защищать свое дитя, беречь его…

— Папа, — перебила она его со слезами благодарности на глазах, — я тебя прощаю. Я показала себя жестокой и злопамятной, но это потому, что в детстве я много страдала. Многие годы я ждала вас с мамой. Жизнь непредсказуема… Когда я жила в семье Маруа, наших теперешних соседей, мне часто снился один и тот же сон: высокий мужчина в черной одежде, с бородой, правит собачьей упряжкой. И я просыпалась с уверенностью, что это был ты, мой отец.

Жослин любовался ею, ослепленный красотой ее лица и волос. Если бы спросили его мнения, он сказал бы, что Эрмин — воплощение ангельской красоты, не лишенное при этом чувственного шарма.

— Но кое-что хорошее я в жизни все-таки сделал, — заключил он. — Тебя, моя дорогая крошка! Если бы только можно было вернуться назад, все начать с нуля! Но нет, мне есть за что благодарить Провидение. Я уже получил великолепный подарок — наше знакомство, эти минуты, которые мы провели вместе. Знаешь, Эрмин, когда я жил в санатории, то все время думал о самоубийстве. Если все равно скоро умирать, то какая разница, днем позже или раньше? Я говорил себе, что болезнь забирает мои последние силы, что я никогда тебя больше не увижу. Это было невыносимо. И я подолгу молился. Господи, я за всю свою жизнь столько не молился! Я умолял небо послать мне исцеление или сотворить чудо, чтобы ты пришла ко мне. И Господь внял моим мольбам: доктора говорят, что у меня ремиссия, а ты теперь рядом со мной!

Эрмин какое-то время размышляла над услышанным, потом сказала:

— Я тоже в детстве молилась о том, чтобы увидеться с родителями. Наверное, я была слишком нетерпелива, поэтому скоро отчаялась. И вот сегодня моя мать и мой отец собрались под одной крышей. О, как бы я хотела, чтобы мы остались вместе!

И молодая женщина склонила голову на плечо Жослина. Они оба тихо плакали. Лора увидела их через дверной проем. Неожиданная картина вырвала из ее сердца острую иглу, которой стала эта полная треволнений встреча. Пока она оплакивала уход Ханса и его жестокость, ее мужу и дочери удалось исцелить кровоточащую рану многих лет забвения и разлуки.

Эрмин увидела ее сквозь ажурную занавеску.

— Мамочка, иди сюда! Прошу тебя!

Лора подошла. Она тоже жаждала утешения, нуждалась в нежности, только их нежности — Эрмин и Жослина.

— Подвиньтесь, и я присяду, — попросила она.

Жослин усадил ее слева от себя и поспешил обнять, очень ласково. Теперь одной рукой мужчина обнимал свою жену, а другой — свое дитя. Всей душой он мысленно благодарил красивую индианку, Талу, волчицу, которой был обязан этим благословенным моментом. Лора прижалась щекой к его плечу, Эрмин последовала примеру матери. Они утратили ощущение времени и пространства.

И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, вернулись с небес на землю: Мирей вышла из кухни и проследовала по коридору. Она увидела, как к дому подходит Шарлотта. Девочка вернулась с прогулки и без помощи взрослого не смогла бы занести на крыльцо детскую коляску. Мукки пронзительно кричал, требуя свою овсяную кашу. В сарае залаяли собаки Тошана — должно быть, это юный Арман Маруа, который кормил их и выгуливал, подошел к собственноручно возведенной постройке, где теперь ютились животные.

— Папа, я хочу познакомить тебя с моим сыном — Жослином Мукки Дельбо!

— И показать твои сани! — с улыбкой добавила Лора. — Они здесь, под навесом. Прекрасные сани из темного дерева, которые ты купил для меня и которые обошлись тебе в круглую сумму. Помню, ты говорил: «Королевские сани для моей принцессы Лоры!» Тошан хорошо за ними ухаживает. Они совершенно целые. Спинку по-прежнему украшает узор из сосновых шишек и дубовых листьев и наши инициалы — «Л» и «Ж»!

Жослин не верил своим ушам. Он вскочил было с места, чтобы выбежать в коридор, но тут в гостиную вошла Шарлотта с ребенком на руках.

— Здравствуйте, мсье! — сказала она вежливо, всматриваясь в лицо незнакомца.

Вдруг она испуганно взглянула на Эрмин и добавила:

— Здравствуйте, мсье Эльзеар!

Молодая женщина подошла и взяла сына на руки, не забыв погладить девочку по щеке.

— Не беспокойся, дорогая! Ты, я вижу, узнала пациента санатория, но на самом деле это мой отец, муж мамы, Жослин Шарден.

— Ах! — сорвался возглас с губ изумленной девочки. — Здравствуйте, мсье Шарден!

Мирей нервно теребила свой фартук. Быстро, но уважительно она сказала:

— Мадам, прикажете подавать полдник? Я испекла оладьи. С вишнями и сметаной, которую привез молочник из Шамбора, это будет очень вкусно!

— Прекрасно, Мирей! Накрывай на стол, — согласилась Лора. — Прости, что нагрубила тебе, но я была так взволнована…

— Все забыто, — отозвалась домоправительница. — Я понимаю, вы были не в себе из-за всех этих хлопот!

Жослин спрятал улыбку. Мирей ему определенно нравилась. Равно как и Лора с Эрмин, он не знал, что готовит ему завтрашний день и где он будет спать сегодня ночью. Ситуация оставалась сложной. Однако ничто не мешало ему насладиться июньским солнцем, лепетом маленького Мукки и улыбками двух женщин, которых он обнимал.