i af0d3b7246f951a5 - Admin

     — Сегодня я могу немного задержаться. Позавтракаю с вами. После завтрака твой шеф хочет прокатиться по Золотому Кольцу. Сани уже ждут вас.

     — Лучше бы мне почудилось, — тихо проворчал Милан, но и Вацлав и Володимир прекрасно его расслышали. Оба хмыкнули и покачали головой. У Милана появилось неприятное ощущение, что у него двоится в глазах. Он обвел глазами Яноша и Стаса. Те не двоились. Напротив, сидели с таким видом, словно в глазах двоилось у них.

     Сразу после завтрака воспреемник исчез, а Вацлав велел идти грузиться в сани, которые оставил им Володимир. Или вчера они ехали до гостиницы в других санях, или же просто не обратили внимания от усталости, но сегодня путники с удовлетворением обнаружили, что сани были с отоплением, устланы мягкими коврами, на сидениях лежали пледы. В сани была запряжена четверка четырехмерок, правил ею коренастый человек лет тридцати.

     — Доброе утро, господа. Вам помочь с багажом? Куда едем?

     — По Золотому Кольцу до Гайсина, — ответил Вацлав. — Как, до ночи доедем?

     — Постараемся, — ухмыльнулся возница.

     — Вряд ли, — насмешливо продолжил Вацлав. — Здесь километров сто будет, а еще перерывы на обед, или там перекур с дремотой. Да и через города Кольца поедем. Их же посмотреть захочется!

     Возница встрепенулся. Вацлав задел его профессиональную гордость.

     — Вечером увидите, господин Вацлав.

     — Хорошо. Вечером увидим. Только сначала провезите нас по городу. Как он, кстати, называется?

     — Заблотце, господин Вацлав.

     — Так вот, мы пришли вчера в Заблотце поздно вечером, и город совсем не видели. А это все-таки город Золотого Кольца. Да, а вас как зовут?

     — Денис.

     Милан сдержал улыбку. Как он успел заметить, это единственный случай, когда его шеф способен обратиться на вы. Словно специально для того, чтобы подтвердить его наблюдения, Вацлав с улыбкой сказал.

     — Поедем, Денис. Ты ведь хорошо знаешь город? Покажи нам самое интересное.

     Возницу, видимо, не готовили на роль гида, но он, при его профессии, просто не мог не знать город. Насколько Милан успел заметить, всякий уважающий себя возница — профессионал, по крайней мере, в Медвенке, мог не только провезти в любую точку города, но еще и поведать все городские сплетни об окружающих домах и парках, попадающихся на пути и даже просто попавшихся на язык. И Милан бы изрядно удивился, если бы в Трехречье возницы оказались другими.

     Удивляться никому не пришлось. Денис сначала смущался, потом, заметив неподдельный интерес слушателей, заметно осмелел и рассказывал им все, что мог вспомнить о городе.

     — Воспреемник сказал, что вы нездешние, господа, так что вы, вероятно, не знаете, откуда взялось Золотое Кольцо. Само название пришло из незапамятных времен. По-моему, воспреемник воскресил его в приступе ностальгии, очередной раз вспомнив молодость. Вы же были у нас в Сердце Трехречья? Там берут начало три наших великих реки, там живет Душа Трехречья и черпает силы восприеемник. Сердце Трехречья отгорожено городами Кольца от остальной страны, если так можно выразиться. Считается, что в Сердце нельзя мостить дороги и нельзя много передвигаться, чтобы не мешать рекам набирать силу. Города Кольца предназначены для того, чтобы защищать реки. Они обозначают расстояние, на которое можно без опаски приблизиться к Сердцу страны. А смотреть, собственно, в этих городах не на что, если вы не охотники до реликвий, конечно. В каждом городе Кольца построены надречные часовни для желающих поклониться незамутненной воде.

     — А жертвы рекам где приносят? — с наивным видом спросил Янош, поглядывая то на Милана, то на Вацлава. Если бы не подозрительный блеск синих глаз «цвета любви», его слова можно было бы принять за чистую монету.

     — Какие жертвы? — удивился Денис. — Вы, наверное, имеете в виду различные церемонии? Праздники, свадьбы, юбилеи. Говорят, раньше было модно бросать цветы прямо в воду, но потом это запретили, чтобы не засорять реки. Так что сейчас все церемонии проводят в надречных часовнях. Кстати, господа, вам бы летом сюда приехать, вот когда красота! Реки у нас чистейшие, нигде больше таких нет.

     — Это правда, — подтвердил Стас. — Но нигде больше так не ухаживают за своими реками.

     — Смотрите, господа, вот одна из таких часовен. Хотите посетить?

     — Да, конечно, — устало сказал Вацлав. — Мы так долго сюда шли, и до сих пор не видели главной реликвии Трехречья.

     — Как, господа, вы же были в Сердце Трехречья?!

     — Мы были только в резиденции Души и резиденции воспреемника.

     — Вы были в резиденции Души Трехречья? А самого Душу вы видели?

     — Даже разговаривали.

     — О! — у Дениса не хватило слов, чтобы выразить переполнявшие его чувства. Он остановил лошадей у часовни, соскочил с козел и распахнул перед Вацлавом дверцу.

     — Позвольте, я помогу вам выйти,  господин Вацлав. Знаете, вы ничего не потеряли. Напротив, вам повезло, как немногим. Душа Трехречья редко соглашается кого-нибудь принять и почти никогда ни с кем не разговаривает. На то он и душа страны, чтобы быть для всех, а не для каждого встречного поперечного. Воспреемник тоже. На его плечах лежит ответственность и за Душу, и за страну. Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь так принимал, как вас.

     Под аккомпанемент слов возницы верхневолынцы вошли в часовню, постояли над замерзшей рекой, опершись на перила.

     — Перила здесь для ограждения, а не для того, чтобы на них спали, — начала было высказываться какая-то служительница, но к ней тут же подошел монах, что-то тихо сказал, женщина ахнула, извинилась и удалилась, с опаской поглядывая на компанию.

     Путники вышли из часовни и снова сели в поджидающий их экипаж. Денис продолжил экскурсию по городу. К счастью, город был невелик, и через полчаса они уже мчались по заснеженной дороге. Коляска была жарко протоплена и мерно покачивалась на рессорах. Милана заинтересовало устройство силового поля, ограждающего коляску от зимы вокруг, он обернулся к начальнику и обнаружил, что тот задремал. У Милана и самого глаза слипались — ночью он спал мало. Но должен же кто-то позаботиться о Вацлаве! Милан мужественно боролся со сном до тех пор, пока маг во сне не прислонился к нему. Последняя мысль засыпающего Милана была, что сон, оказывается, болезнь заразная и передается при непосредственном контакте.

     Сани быстро катились по заснеженной дороге. Свежий снег ослепительно блестел на солнце, вызывая у Стас неприятные воспоминания. В последние дни он настолько увлекся походом Вацлава, что не думал ни о прошлом, ни о будущем. У Венцеслава всегда был такой талант — заинтересовывать всех вокруг, чем бы он ни занимался. Он с таким жаром говорил на редких пресс-конференциях о различных отраслях науки и магии, что молодежь буквально повалила в университеты. А это было очень и очень кстати. Все дело в том, что люди бывают разные. Есть люди, которые с рождения знают, что их интересует в жизни, и чем они хотят заниматься. Но их не так много. Гораздо больше людей просто учится в школе, интересуясь всем понемножку. И выбор специальности для них, зачастую, дело случая, традиции или даже моды. Не надо думать, что из них получатся худшие специалисты. Отнюдь. Просто у этих людей не было случая раскрыть свои таланты. И для них новые веянья моды иногда становились делом всей жизни. Многие, вот так, случайно, раскрыли свои таланты и совершили удивительные открытия. Но, если вдуматься, то это совсем не удивительно. Вряд ли вы и сами примете всерьез заявление ребенка, что он хочет заниматься инженерной магией. В лучшем случае, он выговорит это без ошибки. А уж чтобы узнать, что это такое, надо, как минимум кончить школу. А в школе проходят столько всего, что выбрать из великого множества то, что на самом деле интересует, удается только счастливчикам.

     Вот так вот при покойном короле вошла в моду коммерция. Если раньше даже коммерсанты старались больше говорить об искусстве — театр, опера, литература, живопись — знатоков развелось – топить, не перетопить, то прямолинейный Ярополк предпочитал определенность. Люди внезапно поняли, что высокой поэзией сыт не будешь, и в моду вошли деньги. Искусство же и наука вдруг отошли на второй план. Еще бы — они ведь не давали возможности быстро разбогатеть!

     Потом Ярополк умер, оставив двух сыновей — двенадцатилетнего Яромира и девятилетнего Венцеслава на попечении матери и дяди — регента королевства и князя от науки Борислава. Правда, слабовольный Борислав правил совсем недолго. Жесткий характер старшего племянника пугал его, особенно в сочетании с тем, что Яромир неободрительно высказывался о многих его решениях. А когда, случалось и такое, хоть и редко, соглашался с решением, критиковал методы претворения его в жизнь. Так что Борислав дождался, когда Яромир получит среднее образование, и сбежал. Сначала в Медвенку, а через три года, когда Венцеслав тоже закончил школу — на побережье. Вечно увлекающийся Венцеслав радовал его ничуть не сильнее, чем Яромир. Тем более что характер у него был, пожалуй, не многим мягче, чем у брата. Так что, несмотря на то, что Яромир вполне одобрял увлечение граждан развитием производства и торговли, наука снова вошла в моду. Финансовые магнаты стали считать престижным, если один из их отпрысков получит ученую степень — вот, например, отец Милана Родомир, а так как всерьез рассуждать о неизвестных постулатах науки можно только по молодости, и то по большой пьяни, то люди снова потянулись к культуре. На некоторое время жизнь в стране застыла в состоянии неустойчивого равновесия. Нет, оно нарушалось время от времени особенно эффектным научным открытием или же особенно удачливым дельцом, но статус-кво восстанавливался довольно быстро. А теперь Венцеслав рискнул головой, чтобы вылечить брата. Если он не вернется, Яромиру придется назначать наследником одного из кузенов, а если вернется ни с чем, то, вполне вероятно, ему в скором времени придется искать заместителя на роль князя от науки. В любом случае ситуация изменится. Интересно только как. Он, Стас, предпочел бы, чтобы Венцеслав вернулся в Верхнюю Волынь. По его мнению, увлечения Венцеслава были очень даже полезны для страны.