Убедительный довод - Ли Чайлд

Я велел ему оставить свою машину там, где она была, и пересесть ко мне. Он сел рядом со мной. На нем был тот самый плащ, в котором пришла в кафе Даффи. Агент отобрал его назад. Мы отъехали на милю, после чего я стал искать подходящее место. Я нашел его там, где дорога резко сужалась и делала затяжной плавный поворот. Асфальт возвышался над землей невысокой дамбой. Обочины имели в ширину меньше фута и быстро обрывались каменистым берегом. Резко выкрутив руль, я остановился, сдал назад, снова тронулся вперед и делал так до тех пор, пока «сааб» не встал поперек дороги. Мы вышли из машины и осмотрелись. Лучшее места для того, чтобы перегородить дорогу, трудно придумать. Машину нельзя было объехать ни с какой стороны. Но преграда получилась слишком очевидной, как я и предполагал. Как только телохранители увидят «сааб», они нажмут на тормоза, начнут стрелять и дадут задний ход.

– Надо ее перевернуть, – сказал я. – Как будто произошла авария.

Я взял с заднего сиденья свой сверток. Положил его на обочину – на всякий случай. Заставил пожилого агента снять плащ и расстелить его на дороге. Вывернув все из карманов своего плаща, я положил его сверху. Я собирался перевернуть «сааб» на эту подстилку. Мне было нужно вернуть его без существенных повреждений. Встав плечом к плечу спиной к машине, мы принялись ее раскачивать. Перевернуть легковую машину достаточно просто. Мне не раз приходилось видеть, как это делается. В этом помогут шины и подвеска. Для этого ее нужно сначала раскачать, и когда она начнет отрываться от земли, подхватить ее и, используя момент инерции, перевернуть до конца. Пожилой агент оказался сильным. Он сделал свое дело. Мы раскачали машину так, что она накренилась на сорок пять градусов, а затем, развернувшись, подхватили ее под пороги и опрокинули на крышу.

Машина легла на плащи. Это означало, что ее можно было двигать, не царапая, поэтому мы расположили ее как нужно. Затем я открыл водительскую дверь и предложил пожилому агенту забраться в перевернутую машину и второй раз за четыре дня сыграть роль мертвеца. Он залез в салон и наклонился вперед, наполовину вывалившись наружу, раскинув руки. В темноте выглядело довольно убедительно. В контрастном свете ярких фар картина будет еще более выразительной. Наши плащи не было видно, если только специально их не искать. Отойдя на обочину, я подобрал свой сверток и спустился вниз по камням.

Мы стали ждать.

Нам показалось, ждать пришлось долго. Пять минут, шесть, семь. Я набрал камни, три штуки, каждый размером чуть больше ладони, и стал смотреть на горизонт на западе. Небо по-прежнему было затянуто низкими тучами, и я предположил, что свет фар отразится от них, заранее предупредив о приближении машины. Но горизонт оставался черным. Царила полная тишина. Я слышал только отдаленный гул прибоя и дыхание пожилого агента.

– Они должны приехать, – окликнул он меня.

– Обязательно приедут.

Мы стали ждать дальше. Ночь оставалась темной и тихой.

– Как тебя зовут? – окликнул я.

– Зачем это тебе?

– Просто хочу знать. Непорядок, я уже дважды тебя убил и до сих пор не знаю, как тебя зовут.

– Терри Виллануэва, – ответил он.

– Фамилия испанская?

– Естественно.

– А в тебе нет ничего испанского.

– Знаю. Моя мать была ирландкой, а отец испанцем. Но мы с братом пошли в мать. Брат сменил фамилию на Ньютон.[7] Как у старинного ученого. В переводе с испанского «Виллануэва» значит «новый город». А я оставил прежнюю фамилию. Из уважения к нашему старику.

– Откуда ты родом?

– Из Бостона. Раньше это было совсем непросто – смешанные браки и все такое.

Мы снова умолкли. Я смотрел и слушал. Ничего. Виллануэва пошевелился. Похоже, ему было очень неудобно.

– Терри, ты служил в спецназе? – окликнул я.

– Старая школа.

Тут я услышал шум машины.

И у Виллануэвы зазвонил сотовый телефон.

До машины было около мили. Я различил приглушенный шелест шестицилиндрового двигателя, работающего на больших оборотах. Вдалеке показались лучи фар, зажатые между дорогой и тучами. Звонок телефона Виллануэвы был настроен на безумно ускоренную версию токкаты и фуги ре-минор Баха. Перестав разыгрывать из себя мертвеца, Виллануэва сунул руку в карман и достал телефон. Ткнул в кнопку, оборвал мелодию и ответил. Крошечный аппарат потерялся в его большой руке. Виллануэва поднес его к уху. Выслушал то, что ему сказали. Бросил короткое: «Понял». Затем сказал: «Как раз занимаемся этим». И наконец: «Хорошо». Отключив телефон, он снова растянулся на дороге. Прижавшись щекой к асфальту. Телефон остался у него в руке.

– Только что восстановили связь, – окликнул меня Виллануэва.

Значит, начался новый отсчет времени. Я посмотрел вправо, на восток. Бек наверняка постоянно проверяет, не заработал ли телефон. Я предположил, что, как только он услышит в трубке гудок, он отправится искать меня, чтобы сообщить об этом. Я снова повернулся налево, на запад. Шум двигателя автомобиля стал уже громким и отчетливым. Лучи фар взлетали вверх и вниз и поворачивали влево и вправо, повторяя профиль дороги.

– Осталось тридцать секунд, – окликнул я.

Шум стал еще громче. В нем уже можно было различить шелест покрышек и гул автоматической коробки передач. Я пригнулся ниже. Десять секунд, восемь, пять. Машина выскочила из-за поворота, скользнув светом фар по моей спине. Послышались глухой стук гидравлики, скрежет тормозных накладок и визг покрышек заблокированных колес по асфальту. Машина застыла на месте, чуть сместившись с центра дороги, в двадцати футах от опрокинутого «сааба».

Я посмотрел на нее. Это был синий «торес», в темноте казавшийся серым. Впереди два конуса ослепительного света фар. Сзади тусклые отсветы стоп-сигналов. В салоне двое. Их лица были освещены светом, отражавшимся от «сааба». Какое-то время они сидели неподвижно, уставившись вперед. Они узнали «сааб». Должно быть, им уже приходилось видеть его раз сто. Водитель опустил руку. Я услышал, как он перевел рычаг управления передачами на парковку. Стоп-сигналы погасли. Двигатель продолжал работать на холостых оборотах. До меня доносились запах выхлопных газов и тепло нагретого капота.

Обе передние двери открылись одновременно. Двое мужчин, сидевших в салоне, вылезли из машины и остановились, прячась за ней. Оба держали в руках «глоки». Они подождали. Затем пошли вперед. Медленно, осторожно, держа пистолеты наготове. Фары освещали их сзади, снизу до пояса. Верхние части туловищ терялись в темноте. Но я видел их силуэты. Их движения. Это действительно были телохранители. Никаких сомнений. Молодые и мускулистые, напряженные и настороженные. Они были в темных костюмах, мятых и грязных. Без галстуков. Рубашки превратились из белых в серые.

Телохранители присели на корточки рядом с Виллануэвой. Он лежал в тени. Придвинувшись к нему, они перевернули его лицо к свету. Я знал, что телохранители уже видели пожилого агента. Мельком, у ворот колледжа, проезжая мимо него восемьдесят четыре часа назад. Я не думал, что они его успели разглядеть. И запомнить. Но один раз их уже провели, и они не хотели попасться еще раз. Телохранители просто сидели на корточках и смотрели на распростертого Виллануэву. Затем тот, что был ближе ко мне, встал.

К этому моменту я уже был от него всего в пяти футах. Сжимая в правой руке камень. Размером чуть меньше волейбольного мяча. Я выбросил руку с камнем вперед, стремительно, со всей силы, полностью разгибая локтевой сустав, словно собираясь дать телохранителю пощечину. Если бы я промахнулся, момент инерции вырвал бы плечо из сустава. Но я не промахнулся. Камень попал телохранителю в висок, и он рухнул как подкошенный, словно придавленный тяжелым грузом. Второй телохранитель оказался более проворным. Отпрянув назад, он вскочил на ноги. Виллануэва попытался схватить его за ноги, но промахнулся. Телохранитель отпрыгнул вбок, разворачиваясь ко мне. Его «глок» метнулся в мою сторону. Мне нужно было любым способом не дать ему выстрелить, поэтому я швырнул камень ему в голову. Телохранитель попытался было увернуться, но камень попал ему в затылок, в ту точку, где позвоночник входит в череп. Удар оказался настолько сильным, что телохранитель повалился вперед. Выронив «глок», он рухнул на асфальт, словно срубленное дерево, и затих.

Я выпрямился, вглядываясь в темноту на востоке. Ничего. Ни света фар, ни шума двигателя. Только отдаленный гул прибоя. Виллануэва выбрался на четвереньках из опрокинутой машины и склонился над первым телохранителем.

– Этот мертв, – объявил он.

Присоединившись к нему, я обнаружил, что он прав. Шансы выжить, получив удар десятифунтовым булыжником в висок, минимальны. Сбоку в черепе красовалась аккуратная вмятина. Глаза были широко раскрыты, а в них не светилось никаких признаков жизни. Пощупав пульс на шее и на запястье, я не нашел ничего. Я подошел ко второму телохранителю. Присел рядом с ним. Он тоже был мертв. У него была сломана шея. Я не слишком удивился. Камень весил десять фунтов, и я вложил в бросок столько сил, сколько вкладывает олимпийский чемпион по толканию ядра.