Убедительный довод - Ли Чайлд

В то воскресенье, когда мы поехали следом за ним, Горовский оставил машину на стоянке у причала и уселся на скамейке на набережной. Это был коренастый мужчина с пышной шевелюрой. Широкоплечий, но невысокий. Горовский захватил с собой воскресную газету. Сначала он какое-то время смотрел на яхты. Затем закрыл глаза и поднял лицо к небу. Погода все еще держалась прекрасная. Горовский просидел так минут пять, просто впитывая солнце, словно ящерица. Затем открыл глаза, развернул газету и начал читать.

– Это уже пятый раз, – шепнула мне Коль. – И третья поездка с тех пор, как были закончены работы с оболочкой.

– Пока что все как всегда? – спросил я.

– Абсолютно.

Горовский был занят газетой минут двадцать. Я видел, что он действительно ее читает. Он внимательно изучил все разделы кроме спорта, что показалось мне несколько странным для болельщика «Янкиз». Впрочем, я решил, что болельщику «Янкиз» вряд ли приятно читать о том, как его команду втоптали в грязь «Ориолз».

– Сейчас начнется, – вдруг шепнула мне Коль.

Оглянувшись по сторонам, Горовский вытряхнул из газеты большой пухлый конверт. Дернул левой рукой вверх и наружу, загибая газетную страницу, на которой остановился. И отвлекая внимание тех, кто мог за ним наблюдать, потому что при этом движении конверт упал в мусорный бак, стоявший рядом со скамейкой.

– Очень аккуратно, – заметил я.

– Это точно, – согласилась Коль. – Этот мальчик знает свое дело.

Я кивнул. Горовский держался великолепно. Он встал со скамейки не сразу. Посидел еще минут десять, читая. Наконец не спеша аккуратно сложил газету, встал, подошел к парапету и принялся снова смотреть на яхты. Затем развернулся и направился к машине, держа газету под мышкой.

– А теперь смотри! – воскликнула Коль.

Я увидел, как Горовский достал правой рукой из кармана брюк кусочек мела. Прошел вплотную к фонарному столбу и оставил на нем белую полоску. Уже пятую. Пять недель, пять полосок. Первые четыре уже в разной степени побледнели от времени, соответственно прошедшему сроку. Я проследил в бинокль, как Горовский прошел на стоянку, сел в свою машину и медленно выехал на дорогу. Затем я обернулся и снова сосредоточил внимание на мусорном баке.

– И что будет дальше? – спросил я.

– Совершенно ничего. Я уже дважды наблюдала за этим. Два целых воскресенья. Сюда никто не придет. Ни сейчас, ни ночью.

– Когда из бака заберут мусор?

– Завтра рано утром.

– Быть может, мусорщик является посредником.

Коль покачала головой.

– Я проверяла. Мусоровоз спрессовывает в своем кузове все в один плотный кусок и уезжает прямо на мусороперерабатывающий завод.

– Значит, наши секретные чертежи сгорают на муниципальной помойке?

– Что ж, это достаточно безопасно.

– Быть может, в разгар ночи одна из яхт скрытно подходит к берегу.

– Тогда на ее борту должен находиться человек-невидимка.

– В таком случае, возможно, никого нет, – предположил я. – Возможно, все было обговорено заранее, но связного взяли на чем-то другом. Или он что-то заподозрил и смылся отсюда. Или заболел и умер. Быть может, схема не работает.

– Ты так думаешь?

– Если честно, нет, – признался я.

– И ты намереваешься вынуть кляп изо рта? – спросила Коль.

Я кивнул.

– У меня нет выбора. Возможно, я идиот, но все же не полный. Дело вырвалось из-под контроля.

– Я могу перейти к плану Б?

Я снова кивнул.

– Тащи Горовского к нам и пригрози ему расстрелом. А затем скажи, что если он нам поможет и передаст ложные чертежи, мы проявим к нему снисхождение.

– Будет очень нелегко сделать чертежи убедительными.

– Скажи ему, пусть составит сам, – нахмурился я. – В конце концов, на кону стоит его задница.

– И жизнь его детей.

– Все это составная часть родительского счастья. Это заставит Горовского пошевелить мозгами.

Некоторое время Коль молчала. Затем сказала:

– Ты по-прежнему хочешь танцевать?

– Здесь?

– До дома далеко. Нас тут никто не знает.

– Хорошо, – согласился я.

Затем мы пришли к выводу, что для танцев еще слишком рано, поэтому выпили по паре кружек пива и стали ждать вечера. В баре, куда мы зашли, было темно и тесно. Повсюду дерево и кирпич. Очень милое местечко. В нем был музыкальный автомат. Мы с Коль долго стояли друг рядом с другом, склонившись над ним, и выбирали первую мелодию. У нас завязался оживленный спор. Постепенно этот вопрос приобрел огромное значение. Я пытался разбираться в предложениях Коль, анализируя темп. Мы будем обниматься? Она предлагает такой танец? Или речь идет о независимых обособленных прыжках? В конце концов мы пришли к выводу, что разрешить наш конфликт сможет только Организация Объединенных Наций, поэтому, бросив в автомат монетку, закрыли глаза и ткнули кнопку наугад. Мы попали в «Шоколадку» «Роллинг Стоунз». Замечательная композиция. Мне она всегда очень нравилась. И Коль, как оказалось, танцевала весьма неплохо. А вот я был ужасен.

Затем, запыхавшиеся, мы снова сели за столик и заказали еще пива. И вдруг до меня дошло, что сделал Горовский.

– Конверт тут не при чем, – сказал я. – В нем ничего нет. Все дело в газете. Чертежи в газете. В спортивном разделе. Горовский в него даже не заглянул. А конверт – это лишь отвлекающий маневр, на случай слежки. Горовского прекрасно проинструктировали. Газету он бросит в другой мусорный бак, позже. После того, как сделает отметку мелом. Вероятно, выезжая со стоянки.

– Проклятие! – выругалась Коль. – Я потеряла впустую пять недель.

– И кто-то получил три настоящих чертежа.

– Это один из нас, – сказала она. – Военная разведка, ЦРУ или ФБР. Такое мог придумать только профессионал.

Газета, а не конверт. Десять лет спустя я лежал на кровати в особняке на побережье штата Мэн и вспоминал танцующую Доминик Коль и типа по фамилии Горовский, медленно и тщательно складывающего газету, глядя на мачты сотен яхт у причала. Газета, а не конверт. Почему-то мне казалось, что это замечание очень важно и сейчас. Это, а не то. Затем я подумал о горничной, спрятавшей мой сверток под полом в багажнике «сааба». Больше она там ничего не прятала, иначе Бек обнаружил бы это и добавил к своей коллекции улик обвинения. Но обивка салона старая, местами отстает. Если бы я был человеком, способным спрятать пистолет под запасным колесом, возможно, я бы спрятал бумаги под обивкой салона. Правда, еще нужно было бы, чтобы я был человеком, который делает заметки и хранит их.

Соскочив с кровати, я подошел к окну. День заканчивался. Приближалась ночная темень. День номер четырнадцать, пятница, практически завершился. Я спустился вниз, размышляя о «саабе». В коридоре мне встретился Бек. Он торопился. Был чем-то озабочен. Войдя на кухню, он снял трубку телефона. Послушал, затем протянул мне.

– Все телефоны молчат, – объявил Бек.

Приложив трубку к уху, я стал слушать. В ней не было ничего. Ни непрерывного гудка, ни хриплого шипения открытых контактов. Только тупая инертная тишина и стук крови у меня в висках. С таким же успехом можно было прикладывать к уху морскую ракушку.

– Сходи проверь твой, – сказал Бек.

Я поднялся в комнату Дьюка. Телефон внутренней связи работал. Поли ответил после третьего звонка. Не сказав ни слова, я положил трубку. Но внешняя линия молчала. Я долго держал трубку у уха, как будто это могло как-то исправить ситуацию. В дверях появился Бек.

– С воротами связь есть, – сказал я.

Он кивнул.

– Это совершенно отдельная линия. Мы сами ее провели. А наружная?

– Молчит.

– Странно, – нахмурился Бек.

Я положил трубку на аппарат. Выглянул в окно.

– Возможно, все дело в погоде.

– Нет, – возразил Бек, протягивая мне свой сотовый телефон. – Он тоже молчит.

Я взял маленький серебристый аппарат. На крошечном экране справа длинная полоска показывала, что аккумулятор полностью заряжен. Но указатель мощности принимаемого сигнала был на нуле. Посреди экрана горела зловещая надпись крупными буквами: «Сеть не обнаружена».

– Мне нужно сходить в туалет, – сказал я. – Я на минутку.

Я заперся. Снял ботинок. Открыл каблук. Включил питание. Экран ожил надписью: «Сеть не обнаружена». Выключив устройство, я убрал его в каблук. Для порядка дернул за слив и уселся на крышку унитаза. Я не специалист по системам связи. Я знаю, что время от времени связь пропадает. А сотовая связь – штука весьма ненадежная. Но какова вероятность того, что наземные линии выйдут из строя одновременно с антенной ближайшей соты? Очень маленькая. Значит, это сделано умышленно. Но по чьей просьбе? Только не по просьбе телефонной компании. Никто не станет проводить обслуживающие работы вечером в пятницу, в самое оживленное время. Скорее, для этого выбрали бы воскресное утро. К тому же, все равно никто не будет отключать наземные линии одновременно с сотовыми антеннами. Эти работы обязательно разнесут по времени.